Для тех из нас, кто родился до 1967 года, Шестидневная война стала переломным моментом. Страх за будущее Израиля, существовавший до войны, сменился восторгом. С религиозной точки зрения, возвращение Старого города Иерусалима под еврейский контроль стало кульминационным моментом. В период 1948-1967 гг. не было возможности молиться у Котеля или хотя бы войти в Старый город. Тогдашнему «новому Иерусалиму», находившемуся под контролем Израиля, было менее 100 лет. Все исторические религиозные объекты находились за пределами его территории. Поначалу многие ортодоксы-несионисты, которым было неудобно праздновать Йом Ацмаут, День независимости Израиля, поддержали празднование Йом Йерушалаим, Дня Иерусалима.
В мире за пределами Израиля наблюдался явный рост еврейского самосознания. В Советской России возникло движение за алию. Трехмиллионная еврейская община, считавшаяся потерянной, как будто возникла вновь.
В западном мире выросла популярность еврейских средних школ. Эфиопское еврейство начало возвращаться в Израиль после того, как более двух тысяч лет находилось в изоляции от остального еврейского народа.
55 лет спустя о «Йом Йерушалаим» мало кто вспоминает за пределами Израиля. А в Израиле он стал праздником религиозных сионистов и националистов.
Для того чтобы правильно понять эту перемену, необходимо проанализировать различные реакции на последствия Шестидневной войны. Для большей части религиозно-сионистского мира она была частью мессианского процесса, который, по мнению его приверженцев, необратим. Напротив, некоторые выдающиеся религиозные мыслители отвергали любые мессианские последствия израильской победы, считая их ошибочными и опасными. В этом лагере самым ярым противником был Иешаяху Лейбовиц. Раввин Йосеф Дов Соловейчик также выражал свою озабоченность. И действительно, то, что начиналось как теологическая разница в подходах, переросло в политические споры о территории, о мирных соглашениях с арабскими странами и палестинцами.
Для несионистских ортодоксальных раввинов восторг от доступа к религиозным объектам, который дала Шестидневная война, стал уравновешиваться продолжающимся противостоянием этого лагеря светскому государству. Немногие дошли до крайности Сатмарского ребе, который считал, что победа пришла от сатаны, но многих беспокоил тот факт, что доступ к святым местам был достигнут благодаря военной победе армии светского государства.
Для многих религиозных сионистов, начиная с «Гуш Эмуним», заселение завоеванной территории и противодействие желанию политиков отказаться от какой-либо территории в библейских границах Израиля стало главной целью. Как минимум, сохранение Израилем полного контроля над объединенным Иерусалимом было само собой разумеющимся. И, в конце концов, в некоторых религиозных сионистских кругах решение Моше Даяна в 1967 году позволить иорданским властям сохранить контроль над Храмовой горой, которое первоначально было принято как прагматическая необходимость, стало считаться катастрофической ошибкой. Действительно, возросшая роль национализма среди религиозных сионистов проявилась в изменении названия политической партии этого сектора, переименованной в «Мафдаль» (Национально-Религиозную партию).
За пределами сообщества вязаных кип религиозное значение объединенного Иерусалима потерялось в спорах о сохранении территории, решении вопроса о двух государствах и мире. Поколение, родившееся после 1967 года, не помнит и не знает атмосферу предшествующих лет и не разделяет чувства уязвимого Израиля. В отличие от Йом Ацмаут, когда различие между отсутствием государства и его наличием очевидно, последствия увеличения границ, которые все еще являются предметом переговоров, не очевидны.
Более 30 лет назад шествие в День Иерусалима по Старому городу с развевающимися израильскими флагами стало способом продемонстрировать израильский контроль над всем городом. Марш возглавляла молодежь, и его было трудно контролировать. Радикальные националисты использовали марш для демонстрации контроля над арабами, при этом выкрикивались расистские насмешки. Естественно, это привело к конфронтации.
В этом году уровень политизации расколол религиозно-сионистское сообщество. Первый в истории религиозный сионистский премьер-министр не был приглашен на молитву в ешиву «Мерказ а-рав», потому что многие там возражает против его политики. В частности, включение арабской партии в коалицию является красной чертой, хотя трудно найти какие-либо различия между этим правительством и его предшественником в отношениях с поселенцами или с Палестинской автономией. Марш флагов стал политическим заявлением о контроле над арабами в мусульманском квартале, без каких-либо попыток ограничить антиарабские высказывания некоторых его участников. Как уже упоминалось, аналогичный марш, не связанный с Иерусалимом, прошел в Лоде, смешанном еврейско-арабском городе.
Коль скоро удачным Днем Иерусалима считается такой, когда из Газы не выпущено ни одной ракеты, тогда этот день стал выражением политической власти. Его религиозная природа утрачена. На данном этапе сокращение марша или изменение его маршрута может быть истолковано некоторыми как политическая слабость, но именно эта озабоченность отражает тот факт, что весь фокус дня направлен на демонстрацию политической силы и контроля.
Сдвиг вправо в религиозном сионистском сообществе ускорился: в Кнессет вошел каханист. Примечательно, что он принадлежит к организации, называющей себя «Религиозно-сионистской» партией, и является одной из главных фигур на Марше флагов. Неясно, насколько распространены антиарабские настроения в этой части израильского общества, но, похоже, они растут. Символично, что песни о городе Иерусалиме сменились песнями, прославляющими месть.
День, который изначально был для религиозных евреев временем ликования, был использован, так сказать, для заявления, продвигающего новую смесь национализма и религии меньшинством религиозного населения. И по этой причине суть Дня Иерусалима сегодня утрачена.
Times of Israel, перевод Ильи Амигуда
