Рабби Ицхак Коган знает что к чему в стране, где излишняя грамотность зачастую представляла собой опасность. Он привык делать то, что должно – даже если это было опасно. Наученный опытом общения с КГБ, он рано усвоил как отличать хорошее от плохого, уходить от слежки, и двигаться на один шаг впереди противника.
В историческом здании синагоги на Большой Бронной в самом центре Москвы, Изя – как его ласково здесь называют - раввин и наставник для ищущих. Олигархи и нищие, студенты и ученые, атеисты и религиозные приходят к нему с вопросами в поисках руководства – практического и духовного, потому что Изя образован и мудр, в нем нет страха; потому что он относится к себе с юмором, к собственным потребностям с простотой , но абсолютно серьезно к нуждам других.
Сюда приходят за ощутимым теплом и естественной радостью, которые пронизывают стены этого здания. Построенное в 1883 году, оно было синагогой до 1937 года, до того как её раввина казнили коммунисты, а из синагоги сделали дом профсоюзов. После падения коммунистического режима 1991 году, Изя взял на себя инициативу и здание было передано властями движению Хабад, восстановлено и обустроено.
Он видел многое – неудачно брошенную бомбу в окно синагоги в 1999 году, и атака неонациста в 2006 году успевшего ранить ножом 9 человек, прежде чем Изя услышал шум и скрутил злоумышленника, и удерживал до тех пор, пока не появилась полиция. Через год его наградили государственной наградой за мужество – что заставило его иронизировать: «Моего деда убило государство за выпечку мацы – как Еврея. А меня государство удостоило премии за спасение евреев.»
Приятный и комфортный аромат табака и кофе наполняющий и переплетающийся в воздухе на Большой Бронной и строгие меры безопасности создают ощущение спокойствия - но не так сильно как её раввин – «человек-медведь» – чье незримое присутствие помогает людям ощущать себя в безопасности. Под бимой – аварийное укрытие, которое использовалось евреями в случае опасности.
Посещая Россию, пару месяцев назад, я позвонил с просьбой взять интервью у Изи. Потребовалось сделать несколько попыток, чтобы он согласился.
«Это не так уж и необходимо», – отвечал он – Ведь история жизни и автобиография и так уже опубликованы на иврите. Но интервью было для меня лишь предлогом для встречи и общения – чтобы добраться до этого человека, чье еврейство, как ощущается пронизывает его сущность, чья целостность как еврея выдержала проверки временем и он так и не отрекся.
Иззи называает себя «баал тшува» – «вернувшиймся евреем» который стал соблюдающим и «отказником» – частично благодаря тому (как он вспоминает) что называется «еврейскость» – в 1950 году, когда ему не было и года, его деда забрало КГБ после доноса о том что он испек мацу на Песах для потребностей еврейского сообщества.
«У меня не слишком много воспоминаний о дедушке, но я хорошо помню как он клал подарок на Хануку под подушку. Я помню мой первый опшерниш (первую стрижку) когда мне было 3 года. Мой дедушка осыпал меня конфетамии, потому что он видел как я плакал от того мне состригали эти «косы».
Потом его забрали и допрашивали целыми днями день за днем. Это продолжалось в течение трех недель. Однажды, кто-то пришел к нам домой и что-то сообщил матери. Она упала на кровать. Я понял, что случилось что то страшное. Мой дед умер на допросе. Моя мать подбежала к властям, чтобы забрать его тело. Они сказали ей заплатить за это 5000 рублей. У нее не было столько денег.
Пока она шла плачущая домой, ей повстречался еврей, и спросил может ли он ей чем нибудь помочь? 5 лет заняло чтобы вернуть ему долг, и когда она это сделала, она устроила праздник.
Изя помнит похороны своего деда. Особенно он помнит как рабби добивался обещания от родителей – хранить еврейский дом, как делал дедушка Изи – не самое легкое обещание которое можно было исполнять в тех обстоятельствах в те дни, а так же потому что у отца Изи не было традиционного еврейского воспитания. В своей книге он так же описывает старания своих родителей.
Мать была студентом юридического факультета в Ленинграде перед блокадой в 1941 году. Когда началась война, у нее была возможность уйти из города – но она отказалась оставлять семью. Её направили работать в заводскую столовую. Одной из обязанностей было распределение кусочков хлеба (во время войны хлеб выдавался по карточкам на рабочих местах).
Там она и встретила моего отца. Он работал чистильщиком оборудования на заводе.
Когда отец пришел к моему деду и попросил у него руки дочери, тот ответил: «У меня есть только одна дочь, и я очень хочу чтобы её дом был настоящим еврейским домом - домом устроенным и живущим по Торе».
Мой отец дал ему обещание. «Все чему вы меня научите – я буду хранить и соблюдать».
Таким образом свекор стал учителем и наставником собственному зятю. Так завязались отношения которые прервались со смертью дедушки.
Получив образование инженера-электрика в Ленинградском электро-техническом институте, Изя встретил Софу – молодую студентку-медика во время каникул. В 1967 году, скрытно от властей они встали под хупу в доме родителей Изи. Изя успешно сдал экзамены и получил неплохую работу, заключавшуюся в работе с атомными подводными лодками и вместе с работой ему выделили жилье. Когда он узнал, что его работа с советскими подводными лодками косвенно используется, чтобы помочь арабским государствам бороться с Израилем во время войны в Йом-Киппур, он уволился, лишился всех привилегий и нашел менее престижную работу на заводе.
В 1972 Изя и Софа подали заявление на визу для репатриации в Израиль. Спустя два года им отказали в выезде из страны.
«Меня будто молнией ударило – стать отказниками означало быть отвергнутыми обществом в котором мы выросли, где мы учились и работали. И хотя я все время был готов к этому, я был полностью раздавлен. Мы были небольшой, но сплоченной группой отказников, которая вместе изучала иврит, и поддерживала друг друга во всех вопросах. Уроки проводились у нас дома – остальные боялись что их застанут и арестуют, но мы были молоды, и понимали, что власти знают о нашем намерении уехать, и что нам нечего было терять».
Так начался период беспощадного преследования со стороны КГБ. Изя был вызван на допрос. Т.к. он владел информацией составляющей государственную тайну, ему сказали, что он никогда не покинет СССР – пока не начнет сотрудничать с КГБ и делиться информацией. Изя хранил молчание и сумел избежать ареста. В течение 14 лет, он и его жена находились в опасности, путешествия, чтобы помочь отказникам, среди которых Ида Нудель которая была сослана в Сибирь, Йосеф Менделович, прошедший долгое тюремное заключение, и многие другие в похожих обстоятельствах.
Они не только продолжали свою борьбу против преследования евреев, но и старались жить настоящей еврейской жизнью, поддерживая других в стремлении к свободе и собственному духовному развитию. Преследуемый на каждом шагу властями, Изя решил что он сможет быть более полезным для еврейского сообщества, если станет моэлем и шойхетом. Так он нашел известного хасида Хабада - реб Рафаэля Немойтина - который стал его наставником и учителем, в то время как он и его жена стали более соблюдающими, вбирая других в свой круг.
«Мы по-прежнему страстно желали разрешения на выезд в Израиль но это уже не было приоритетом. Поменялась наша психология. Когда наша заявка была отклонена мы были шокированы, и когда мы, наконец, получили разрешение на выезд в 1986 году, перед нами встала дилемма. Мы были нужны здесь. Оставить людей, которые шли рядом с нами через все эти годы, было очент тяжело. Я помню что наставник как-то сказал, что дерево имеющее глубокие корни – плодоносит. Зачем выкорчевывать его и перемещать куда либо еще? И еще я знал, что Ребе хотел, чтобы влиятельные люди оставались в России и помогали евреям здесь. Поэтому, когда я узнал, что я скоро получу разрешение на выезд, я обратился к Ребе с вопросом, должен ли я это делать. И получил ответ что я должен сделать Алию».
Коганы прибыли в Израиль 16 ноября, 1986 года. Три недели спустя он отправился в Нью-Йорк для своей первой встречи с Ребе, которая длилась два часа десять минут.
«Моя встреча с Ребе была сдвигом парадигмы. Ребе сказал мне, что через несколько лет мои дети вернутся в страну своего рождения, чтобы работать с еврейской общиной в России».
В Израиле Изя вступил в Армию Обороны Израиля, а Софа открыла процветающую стоматологическую клинику.
В 1990 году, с Изей связались по вопросу помощи детям Чернобыля.
Изя вернулся в Россию и приложил много усилий для работы и переговоров с дипломатами и частными благотворителями, чтобы обеспечить перевоз 226 детей из Чернобыльской зоны в Израиль. Это была одна из первых миссий по спасению жизни детей подвергшихся воздействию радиации от ядерного реактора на Чернобыльской АЭС. В конце концов, дети полностью интегрировались в израильское общество. Сегодня многие из них служат на ключевых должностях в различных сферах в Израиле.
Изя с женой продолжили свою деятельность на пост-советском пространстве, используя свой опыт и знания для обучения евреев.
В 2008 году Софа – компаньон всей его жизни внезапно ушла из жизни, оставив его одного без помощника.
«Все 42 года подряд проведенные вместе, мы мотивировались лишь одним и тем же страстным импульсом – желанием помогать евреям».
Вот уже 25 лет прошло с тех пор, как этот «отказник» – сегодня крепкий 70 летний человек, вернулся в Москву.
Как предсказал Ребе - его дети и внуки живут здесь же, следуя по его стопам.
Я задал вопрос этому человеку – во многих смыслах легенде, как он сравнил бы свою длительную борьбу за еврейство с изменившейся ситуацией в России, когда евреям больше не нужно так бороться за то чтобы быть Евреями, на что он понимающе улыбается: «Еврей – всегда в состоянии войны. Если кто то в опасности – но не осознает этого, он и не станет бороться за собственную жизнь. Но это не значит что он в порядке. Еврей – всё время на войне. Если не на войне против внешних опасностей, то на войне против нашего дурного начала. Если мы об этом забудем, мы проиграем».
