Является ли красота врожденной еврейской ценностью?
В последнее время я вчитывался в некоторые истории известных женщин из Торы: праматерей, царицы Эстер, и других. И тут я заметил деталь, которыой раньше не придавал особого значения. Все эти женщины описываются физически красивыми.
Сара, жена Авраама, настолько красива, что Авраам должен лгать и объявить, что он ее брат, а не муж, опасаясь, что египтяне убьют его, чтобы завладеть ею – страх, как выяснилось хорошо обоснованный, ведь ее похитили и доставили к фараону.
Ривка описывается как «необыкновенная красавица», когда слуга Авраама впервые встречает ее во время поисков жены для Исаака.
Рахель тоже была красива; представляя ее, текст характеризует девушку как «красивую и очень миловидную.»
Царица Эстер также была эталоном красоты. В самом деле, ее внешний вид является центральным аспектом в истории Пурима: именно эта внешняя красота является причиной для царя Ахашвероша выбрать ее (вместо множества других женщин) в качестве своей новой жены.
Прославленные за их красоту
Заинтригованный, я начал искать другие примеры красоты в Торе... и понял, что отмечается не только привлекательность женщины. Мужчины прославляются за их физические способности – Иосиф, царь Давид, и сын Давида, Авессалом, являются только несколькими примерами.
В целом, количество случаев, когда библейский текст отклоняется от повествования, чтобы информировать читателей о привлекательности персонажей, удивительно: начиная от известных женщин и заканчивая таинственными дочерями Иова.
Что меня озадачивает так это намерения авторов. Весь этот акцент на внешности как бы подразумевает, что красота – это ценность в иудаизме (по крайней мере, с точки зрения Торы).
Но это противоречит всем общеизвестным еврейскими ценностям, которым меня когда-либо учили, в том числе афоризмам и цитатам, которые подчеркивают важность внутренней красоты, характера и целостности, а не того, что находится снаружи.
И в самом деле, это освобождение от внешнего в пользу внутренней красоты проистекает из самой Торы.
Каждую пятницу вечером мы цитируем Притчи и провозглашаем, «sheker hahen v’hevel hayofi –isha yirat hashem hi tithallal – миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Г-спода, достойна хвалы».
Как же можно примирить эти два, казалось бы, противоположных идеала?
Физические характеристики подчёркивают черты характера
Один из подходов заключается в том, чтобы рассматривать красоту в Торе как литературную технику. Другими словами, Тора упоминает физические характеристики некоторых персонажей, чтобы выделить внутренние черты.
Например, красота Ривки кажется привязанной в тексте к ее высокоморальному характеру.
Нам говорят, что Ривка – красавица, еще при первом знакомстве с ней: «Девица была прекрасна видом, дева, которой не познал муж».
Конец предложения гласит: «Она сошла к источнику, наполнила кувшин свой и пошла вверх».
Следующие несколько стихов описывают, как Ривка проходит тест
установленный слугой Авраама – она предлагает воду не только незнакомцу, но и его верблюдам.
Другими словами, описание физической красоты Ривки соседствует с изображением ее морального характера. Физическая красота Ривки подчеркивает ее порядочность.
Описание может отражать тщеславие
Акцент на красоту сына царя Давида, Авшалом, в отличие от вышесказанного, использовано, чтобы подчеркнуть его самолюбие: «Не было во всем Израиле мужчины столь красивого, как Авшалом, и столько хвалимого, как он; от подошвы ног до верха головы его не было у него недостатка. Когда он стриг голову свою, - а он стриг ее каждый год, потому что она отягощала его, - то волоса с головы его весили двести сиклей по весу царскому».
Взаправду ли не было ни одного мужчины во всем Израиле, который был бы так красив, как Авшалом? Или это было просто его собственное мнение?
Тон текста слегка насмешлив; отмечается формальность «стрижки» его волос, ежегодного события, и двусмысленность «сиклей», которые выступают в качестве единицы веса, но в действительности относятся к денежной валюте.
Возможно, эти стихи разоблачают не только физическое самолюбие Авшалома, но и его уверенности, что все ему что-то должны – признака, который становится явным из-за его бунта против Давида. Впрочем, есть и другие примеры красоты, как литературного инструмента – появление Рахель и Йосефа.
Оба описываются как «красивы станом и красивы лицом», а на самом деле, красота Йосефа описывается так же, как и красота его матери. Эти параллельные описания подчеркивают, что, возможно, является легкой критикой Яакова – красота Рахели способствовала большей любви Яакова к ней, чем к Лее, и, точно так же, это является сходством и связью с персонажем Рахели, что заставило Яакова отдать предпочтение Йосефу над его братьями.
Если читать каждое упоминание о физической красоте в Библии как закодированный комментарий к описанию личности персонажа, это может завести на ложную тропу.
Для многих лиц – Сары, Рахель, Давида, Эстер и других – описание их привлекательности, по всей видимости, не связано напрямую с любым вопросом их моральности. То, с чем она связана, является повествовательной необходимостью.
Красота как выражение цели
Каждый раз, когда персонаж описывается привлекательным, это имеет свою цель: красота Сары описана так, чтобы мы поняли, почему слуги фараона похитили ее; красота Рахель, возможно, объясняет, почему Яаков отдал предпочтение ей над Леей. Описание красоты Йосефа непосредственно предшествует попытке жены Потифара соблазнить его; красота Тамар, дочери царя Давида, описывается до того как сводный брат Амнон надругался над ней.
Красота Батшевы помогает нам понять, почему Давид настолько охвачен желанием завладеть ей – так, что он взял Батшеву и послал ее мужа на верную смерть в бою; красота царицы Эстер и (часто недооцененная) Вашти привела к тому, что их выбрали в качестве жен Артаксеркса.
Царь Давид описывается как «румяный и красивый», как «миловидный человек» и «спокойный». Его красота служит нескольким целям: из-за нее Голиаф издевается над Давидом, она побуждает Саула стать арфистом.
Самое главное, однако, появляется в тексте сразу после наставления Б-га Шмуэлю: «Не смотри на вид его (Элиава) и на высоту роста его; Я отринул его».
Учитывая инстинктивный выбор Шмуэля брата Давида Элиава как царя и насмешек Голиафа над Давидом, можно прийти к парадоксальному объяснению: хотя мы обычно думаем о красоте как идеале, в этой ситуации, когда Шмуэль должен выбрать короля и полководца Израиля, прекрасные черты, казалось бы, представляют собой противоположность тому, что можно было бы желать от боевого героя.
Тем не менее, Б-г говорит Шмуэлю, что Давид именно тот, кто ему нужен, несмотря на его внешний вид, а именно безобидный образ Давида приводит к тому, что Голиаф недооценивает его.
Это не означает, что сюжет отклоняется от литературного чтения образов красоты, которые упоминались ранее. Наоборот, различные понимания красоты часто пересекаются с целями повествования.
Моральное превосходство Ривки, по сути, необходимо для сюжета, поскольку слуга Авраама ищет женщину сильного характера; текст подчеркивает не только доброту Ривки (она принесла воду не только слуге Авраама, но и животным), но также ее скромности (тот факт, что несмотря на красоту, она до сих пор воздерживались от распутного поведения, и была «нетронута мужчиной»).
Точно так же, тщеславие и порывистость Авшалома также важны для сюжета, его эгоцентризм и задор вносят свой вклад в его бунт против Давида – и в буквальном смысле слова, так как именно его исключительно длинные волосы по иронии судьбы вызывают его кончину.
Что понимание красоты как инструмента повествования действительно объясняет, так это несообразное изобилие привлекательных персонажей во всей Торе и резкое отстранение от внешнего вида в пользу внутренней морали, которое отразилось в Притчах. Последнее дает нам важное суждение, что физическая красота является ложной и что жена, боящаяся Г-спода, достойна хвалы. Повествования, в отличие от этого, не дают нам оценочных суждений.
Если красота показана как ценность достойная хвалы, то почему бы такие персонажи, как Моше, Дебора и Рут также не должны быть описаны как «красивые»?
Возможность заключается в следующем: мы знаем, что Моше скромен, Дебора мудрая, а Рут добродетельная.
Скорее всего, в тексте красоту персонажа вспоминают, когда она имеет решающее значение для развития сюжета – либо чтобы выделить специфические черты характера или, чаще всего, просто потому, что внешний вид сам по себе является решающим фактором в сюжете.
Красота, как нравственный урок
Физические качества являются неизбежной составляющей реальности. Тора довольно открыто говорит о красоте, а порой – о печальных последствиях похоти или даже трагической любви. Это один из вдохновляющих элементов Торы– ее честности в отношении человеческих слабостей и эмоций.
Тем не менее, неправильно прочтенные примеры красоты в Торе как свидетельства о приоритете внешности оказывают плохую услугу текстам, так же как и традиционным еврейским ценностям.
По мере того, как стих, описывающий выбор царя Давида, объясняет: «Не смотри на вид его (Элиава) и на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Г-сподь смотрит на сердце».
Тора может включать в себя описание внешних признаков персонажей, так что в результате оно приобретает смысл для читателей; иногда эти изображения могут также отражать положительные или отрицательные свидетельства о личности персонажа.
Тем не менее, эти повествования служат принципиально иной цели, нежели педагогические советы Притч. В то время как Тора в целом представляет красоту, чтобы объяснить сюжет, Притчи упоминают красоту, чтобы подчеркнуть нравственные качества – что с еврейской точки зрения не внешний вид имеет значение. А скорее всего, это внутренняя нравственность человека – и его (или ее) богобоязненность – по правде говоря, достойны хвалы и восхищения.
Автор: Мейра Левинсон
