С Тури Израевной Мелиховой, которой в мае исполнилось 92 года, мне уже давно хотелось побеседовать. Когда она рассказывала про свою жизнь, я испытывала противоречивые чувства: слушая ее рассказ на джуури, я хотела плакать от радости: такие чувства вызывает родная речь. Тури Израевна — прекрасная дочь, верная жена, любящая мать и бабушка, мужественный человек, который положил свою жизнь на служение своей семье.
Родилась Тури в селении Маджалис Кайтагского района Дагестана. Ее родители, Изро и Истир Ашуровы, были настоящими тружениками. Жили они в большом двухэтажном доме вместе с братьями отца и их семьями (всего у отца было пятеро братьев). Когда началась Великая Отечественная война, все шестеро, включая отца восьмилетней Тури, ушли на фронт. Два брата погибли, а остальные, в том числе отец Тури, вернулись в родные края. Во время войны они жили с мамой и другими домочадцами в подвале дома: боялись за свою жизнь, потому что появилось много дезертиров и прочих бандитов, которые не хотели воевать за советскую власть, за ними гонялась милиция. И те и другие заходили к ним в дом с оружием в руках, расспрашивали, что-то искали. Бандиты их не трогали, лишь забирали съестное.
Отец мужа Тури, Нахшун Мелихов, тоже воевал и погиб, отдав свою жизнь за Родину. На тот момент Мухоилу, ее будущему мужу, было всего 12 лет, и он остался главным кормильцем в семье. У него были еще младшие брат и две сестры. Мать выбивалась из сил, и Мухоил пошел работать. Сначала он копал окопы вместе с такими же как он подростками, ведь взрослых мужчин в селе не осталось. Окопы копали повсеместно: боялись вступления вермахта в Дагестан. 12-летнего Мухоила назначили бригадиром, впоследствии он даже стал председателем колхоза, потому что он был трудолюбивым, ответственным и знающим. После женитьбы и до самого переезда в Пятигорск он работал завхозом в знаменитой школе-интернате «Горянка», где учились все семеро их детей. Эта школа-интернат, расположенная в Кайтагском районе, гремела на весь Дагестан.
«Мы были очень религиозной семьей, — рассказывает Тури Израевна, — отмечали все иудейские праздники. Каждую неделю, на шабат, все дети со своими семьями приходили в отцовский дом. Так было и в доме моих родителей, и в семье моего мужа, так сейчас заведено в моей семье. У нас был сосед, лакец, он приходил и зажигал наш очаг, так как нам в шабат нельзя было это делать. Соседи у нас были очень хорошие. На Нисону (Песах) мы сами пекли мацу и маленькие круглые яичные лепешки, очень вкусные. Делали их очень много, почти 200 яиц использовали. Соседи-мусульмане их очень любили, и мама их всегда угощала. Моя мама очень вкусно готовила. На шабат в нашей семьи всегда пекли хлеб разной формы, сейчас это называется “хала”. Готовили много блюд: ягни с рисовой кашей, долму из виноградных и капустных листьев, чуду с разнообразной начинкой, жаркое, сладкий плов и много другого вкусного. Я тоже научилась хорошо готовить, по кашруту, мясное и молочное всегда разделялось. На Песах использовали другую посуду. Я переняла все от своей бабушки, мамы и свекрови. И все передала своим дочкам и невесткам. А теперь и мои внучки соблюдают все, что нужно знать еврейским женщинам. Благодарю Всевышнего за своих детей и внуков и молюсь за них.
В нашем роду было много раввинов, в том числе довольно знаменитых. Мой дедушка по папиной линии, Юсуф Ашуров, был раввином в Маджалисе. Его все чтили и уважали, за советом к нему постоянно приходили люди. Когда появилась угроза вторжения фашистов в Дагестан, синагогу закрыли, а все свитки Торы и остальные религиозные атрибуты дедушка отвез в синагоги Дербента и Махачкалы. Мой родной дядя, папин брат, раби Боби кук Юсуф — очень известный раввин, его фотография есть в большом горско-еврейском календаре. Он был участником войны, дошел до Берлина. А когда вернулся домой, решил стать раввином. Я думаю, что мой дядя Боби столько ужасного навидался на этой проклятой войне, которая забрала у меня двух родных дядьев, двух двоюродных, оставив моих братьев и сестер без отцов, что захотел обратиться к Всевышнему. Самая старшая сестра моего отца вышла замуж за махачкалинского раввина Эфтаха. В семье у нас была четкая иерархия: каждый знал, что ему делать, все слушали старших и следовали их советам. Сейчас, когда я уже сама прабабушка, то вспоминаю свою жизнь и понимаю, что родительские советы всегда шли во благо: старшие обладали житейским опытом, а главное — всегда следовали заповедям Торы.
Итак, в наш дом, к дедушке и дяде, которые были раввинами, часто приходили посетители за советом и помощью. Как-то к нам пришли люди, сняли свои калоши, а дорог в Маджалисе вообще не было, тем более в осеннюю распутицу. Вот люди и ходили в калошах. Калоши оставили у порога и зашли в дом. Калоши были очень грязные, поэтому я их помыла и снова выставила у порога и пошла во двор — играть со своим сестрами в мяч (мне было тогда лет 15-16). Когда гости собрались уходить и увидели чистые калоши, они обомлели и поинтересовались, кто же помыл. Я была тогда непосредственная, очень наивная и стеснительная. Я призналась, что это была я. И даже немного испугалась: может быть, следовало оставить чужую обувь грязной, но мама нас строго воспитывала: надо уважать гостей и всегда все должно быть чисто — нигде ни соринки, ни пылинки.
На следующий день к нам пришли те же вчерашние гости, чтобы меня просватать: критерием для выбора невесты было мое отношение к людям, но думаю, что и мое воспитание сыграло не последнюю роль. Самое интересное, что юноша, за которого меня сватали, служил еще в рядах Советской Армии. Так нас родные и обручили, а мы друг друга и не видели. Ослушаться родителей я не смела. Даже когда мой муж уже демобилизовался, и мы ходили в кино или просто погулять, я никогда с ним одна не шла, со мной обязательно были мои сестры. Не было принято оставаться с молодым парнем один на один, даже если он твой жених. К тому же я была очень стеснительная, даже глаза на него не могла поднять. Вот такое у нас было воспитание: честь свою берегли.
Сейчас я понимаю, что мои родители хорошо знали семью моего будущего мужа и его самого тоже. Все знали его трудолюбие, ведь в войну он, еще подросток, был председателем колхоза. И мои родители не ошиблись. Свадьба у нас была большая, как и у всех в то время. Приглашалось все село, во дворе устанавливали длинные столы и лавки, все застилалось светлой бумагой, еду готовили тут же во дворе специально приглашенные кейвони (поварихи) и женщины семьи. Все помогали, нарезали, расставляли, протирали. Предсвадебные хлопоты были намного интереснее, чем сама свадьба. За день до свадьбы невеста собирала подружек у себя дома, они угощались, пели, танцевали, было очень весело. А жених приглашал своих друзей (бирордомор), и они тоже гуляли, жених прощался с холостой жизнью. Невеста плакала, когда ее забирали, покидая родительский дом. Но дом моего мужа для меня тоже стал родным. Мы прожили с мужем долгую и интересную жизнь, воспитали семерых детей, и все мои дети оказались умными, честными, порядочными людьми. Муж много работал, я занималась детьми. У нас семеро детей, много внуков и правнуков. Мой муж умер в 2019 году.
Наше бессмертие — в наших детях и в дальнейших потомках. Семья — это бессмертие.
Сейчас, с высоты своего возраста, я понимаю, что надо всегда слушать своих родителей: они никогда ничего плохого не посоветуют, следовать всем заповедям нашей Торы, укрепиться в своей вере. Все ответы на свои вопросы можно найти в нашей Священной Книге, надо просто вчитываться в нее и обращаться к Торе регулярно, а не только по необходимости. Худо Кумек!»
