Удары, нанесенные лагерю сопротивления во главе с Ираном в текущей войне, и в частности в рамках операции «Восставший лев», схожи с теми, которые понес арабский мир в июне 1967 года. Они выходят за рамки военного поражения, в основе которого лежит разрушение комплексных систем обороны и проблемы с достижением успешного возмездия Израилю, и наносят ущерб доктрине сопротивления (Мукавама), которая десятилетиями культивировалась Ираном, превратившись в объединяющую ось между несколькими региональными игроками. Она планировалась в виде стратегического маневра («кольцо огня») и воспринималась как убедительная идея, способная привести к уничтожению Израиля.
Возникновение антиизраильского сопротивления уходит корнями в концепцию Насера, которая обещала уничтожить Израиль с помощью обычных вооружений. Архитекторы сопротивления стремились предложить общую альтернативу: асимметрию и негосударственные субъекты вместо противостояния между регулярными армиями; проявление стойкости и выносливости в отношении человеческих жертв и материальных потерь; стремление истощить Израиль с помощью длительного изматывания, одновременно срывая его основную цель — победу над врагом; идеологический, в первую очередь религиозно-исламистский, фанатизм как топливо для длительной борьбы; и намеренное смешение гражданской и военной сфер, чтобы создать дилеммы и препятствия для Запада в целом и Израиля в частности.
7 октября было воспринято лагерем сопротивления как кульминация серии кампаний, проводившихся в последние десятилетия, прежде всего Второй ливанской войны, и стало проявлением убеждения, что созданы условия, позволяющие уничтожить Израиль. На практике в течение более 20 месяцев партии, входящие в этот лагерь, подвергались ударам такой степени, что некоторые из них полностью распались: режим Асада рухнул; «Хезболла» лишена большей части своего военного потенциала и, по крайней мере на данный момент, не проявляет мотивации возобновить боевые действия; хуситы довольствуются «уколами»; а Иран, лидер лагеря, понес беспрецедентные удары, в первую очередь затронувшие его ядерную программу — национальный проект, призванный доказать его мощь и обеспечить выживание его режима.
Тем не менее, еще слишком рано делать выводы из этой войны, и мы не должны попадать в ловушку эйфории, как это произошло с Израилем в 1967 году. Напротив, следует сохранять трезвость и ни на мгновение не забывать о травме 7 октября, которая еще не расследована. Газа, где начался конфликт, ранее считавшаяся слабым звеном в лагере сопротивления, подверглась беспрецедентным разрушениям. Однако ХАМАС выжил и по-прежнему доминирует в регионе — не сломленный, не сталкивающийся с общественным возмущением и не имеющий намерения отпускать заложников или демилитаризироваться — здесь надежды Израиля не сбылись.
В общественном и медийном дискурсе на Ближнем Востоке постепенно начинают появляться первые признаки самоанализа, особенно в отношении того, что лагерь сопротивления стал слишком амбициозным: он отказался от первоначальных форма терроризма и партизанской войны, перешел к политической институционализации (особенно ХАМАС, превратившийся в правящую силу) и к наращиванию военной мощи, что противоречит старому выводу об избегании прямого конфликта с Израилем, поскольку это влияет на относительное преимущество организаций сопротивления и позволяет наносить по ним удары.
Таким образом, арабский мир высказал некоторую критику в отношении нереалистичного желания победить Израиль и обнаруженного разрыва между самооценкой, стремлениями и реальностью, особенно в отношении Ирана и его империалистического самовосприятия. Израиль был не единственным, кто неправильно понял и недооценил своего врага накануне 7 октября (а также во время последующей войны) — другая сторона также страдает от некоторых искаженных представлений. Яхья Синвар, который очень хорошо знал израильское общество, проведя четверть века в израильских тюрьмах, а также Насралла были полны презрения и жгучей религиозной ненависти к Израилю, что привело их к вере в свою собственную теорию «паутины», согласно которой израильское общество слабо и избалованно. Они недооценили свою стойкость и способность выдержать долгую и ожесточенную борьбу.
Поэтому возникает вопрос: рухнет ли идея сопротивления, какова будет альтернатива и произойдет ли коллективный отказ от глубоко укоренившейся вражды к Израилю в пользу более умеренных подходов. Израиль надеялся на это еще в 1967 году и столкнулся с усилиями по достижению мира, как в случае с Садатом, наряду с усилением вражды по мере роста волны фундаменталистского ислама.
Сейчас мы также можем наблюдать двоякую реакцию. С одной стороны — готовность принять нас и даже сотрудничать с нами, в основном со стороны тех, кто уже поддерживал развитие нормализации, особенно это касается Саудовской Аравии; но, с другой стороны, – усиление враждебности, мстительности и страха перед «сионистской гегемонией» в регионе. Идея сопротивления подвергается сильным ударам, но еще слишком рано о ней сожалеть, поскольку она может породить клонов, которые, вероятно, не будут представлять экзистенциальной угрозы, но, тем не менее, будут создавать проблему безопасности, которая потребует от Израиля бдительности и готовности к нанесению ударов. Чтобы по-настоящему искоренить эту идею, потребуется глубокий культурный и когнитивный сдвиг в арабском и мусульманском мире, который, по крайней мере на данный момент, еще далек от принятия духа дерадикализации.
Кроме того, из ошибочного представления 7 октября необходимо извлечь важный урок: предположение, что радикальные изменения на Ближнем Востоке могут способствовать обеспечению Израилю долгосрочной стабильности без решения палестинского вопроса, который доказал свою способность вызывать региональные и даже международные беспорядки. Когда уляжется пыль этой успешной кампании в Иране, которая все еще продолжается, неизбежно будут предприняты попытки установить «американский мир», подобный тому, который Вашингтон предлагал в регионе после первой войны в Персидском заливе (1990–1991). Если Израиль будет цепляться за фантазии, такие как очищение Газы от палестинцев при продолжении боевых действий в секторе Газа, не говоря уже о развитии такого рода высокомерия, которое будет сопровождаться призывами к аннексии и переселению, это может стать серьезным препятствием и помешать геополитическому переустройству региона.
Ynet, перевод Ильи Амигуда
