В России в последние годы много говорят о важности изучения истории Второй мировой и Великой Отечественной войны. Общая память о Великой Отечественной – самая важная из национальных исторических скреп. Подвигом советских народов в Великой Отечественной войне можно и нужно гордиться, подчеркивая освободительный, гуманистический характер войны против фашизма и нацизма. Нельзя забывать о величайшей трагедии войны, страшных жертвах и разрушениях, которые она принесла. 

В чем же состоит этот опыт и может ли он быть востребован в России?

Ужасы прошлого и облако раскаяния

В ХХI веке новые поколения граждан ФРГ неизбежно возвращаются к проблеме, о которой в 1945 году говорил немецкий философ и психолог Карл Ясперс: «Требование переплавиться, возродиться, отбросить все пагубное – это задача для народа в виде задачи для каждого в отдельности... Без пути очищения, идущего из глубинного сознания своей вины, немцу не добыть правды... Где подлинное сознание вины колет, как жало, там само сознание поневоле преобразуется».

В 1949 году в работе «Смысл и назначение истории» Ясперс писал: «Нельзя допустить, чтобы ужасы прошлого были преданы забвению. Надо все время напоминать о прошлом. Оно было, оказалось возможным, и эта возможность остается. Лишь знание способно предотвратить ее. Опасность здесь – в нежелании знать, в стремлении забыть, в неверии, что все это действительно происходило».

После Второй мировой войны победители заставили немцев «преодолевать» свое нацистское прошлое. Это «преодоление» началось в разгромленной, лишенной государственности и разделенной на оккупационные зоны Германии с проведенного союзниками международного военного трибунала над главными нацистскими военными преступниками в Нюрнберге. С Малых Нюрнбергских процессов, с комиссий по денацификации, с судов над военными преступниками. Летом 1945 года американцы в своей зоне показательно возили немцев на «экскурсии» в нацистские концлагеря, где повсюду висели фотографии изможденных и замученных узников с надписью «Это сделали вы!».

Нравственный облик послевоенной Германии был, по словам бывшего советского офицера-фронтовика, лауреата Нобелевской премии по литературе Александра Солженицына, определен «нравственным импульсом», «облаком раскаяния», которое «наполнило ее атмосферу». Политическая идентичность образованных в 1949 году двух германских государств – ФРГ и ГДР – базировалась на отмежевании от нацистской диктатуры. Две Германии, Западная и Восточная, каждая по-своему, рассматривали себя как политическую альтернативу Третьему рейху: ФРГ – как парламентская демократия, ГДР – как антифашистское государство немецких рабочих и крестьян.

Покаяние на Востоке и на Западе

Однако первый и единственный президент ГДР Вильгельм Пик, анализируя в конце 1949 года позицию немецкого народа в 1933–1945 годах, не ставил вопрос о признании вины немцев за нацизм и войну. Он утверждал, что населением Германии «манипулировали», оно «было обмануто», «совращено» и «вовлечено в катастрофу». По словам Нобелевского лауреата по литературе немецкого писателя Гюнтера Грасса, «восточные немцы видели себя или жертвами Гитлера, или козлами отпущения за его преступления».

Политическим итогом почти полувекового строительства «первого социалистического государства на немецкой земле» стала сильнейшая поляризация востока Германии. Следствием этого является факт, что неонацистов на территории бывшей ГДР сегодня больше, чем на западе, где живет почти 80% населения объединенной ФРГ.

Не лучше была ситуация с «преодолением прошлого» на западе Германии. По оценкам историков, при первом федеральном канцлере Конраде Аденауэре свыше половины сотрудников ключевых ведомств ФРГ были выходцами из нацистской бюрократии. Аденауэр действовал по принципу «других немцев у меня для вас нет». По данным опроса, проведенного в ФРГ через десять лет после войны, почти половина жителей Западной Германии считали, что Гитлер был бы «одним из величайших государственных деятелей Германии», не начни он Вторую мировую войну.

В послевоенной Боннской республике, как констатировали берлинские исследователи Петер Ян и Рейнхард Рюруп, «удушливая атмосфера холодной войны не допускала возможности ощутить и разделить чужие страдания… закрывала дорогу к самокритичным оценкам экспансии против Советского Союза».

Однако извлечение уроков из трагического опыта германской истории периода нацистской диктатуры, осмысление зла, причиненного гитлеровским режимом, признание необходимости искупления преступлений, совершенных немцами против человечности, все же пробивало себе дорогу в массовом сознании ФРГ. Сказать правду о нацистском прошлом Германии было необходимо для выздоровления немцев как народа. Ибо, как отмечал западногерманский историк Хаген Шульце, «то, что не переработано памятью, вернется как невроз или истерика».

Постепенно «преодоление прошлого» стало осознаваться в ФРГ как знак длительного, многопланового общенационального извлечения уроков из истории Третьего рейха. Как призыв к моральному очищению, к восприятию и осмыслению правды о фашизме и войне. Как покаяние, порожденное чувствами стыда и ответственности за преступления гитлеризма.

Встав в 1970 году на колени перед памятником евреям, уничтоженным в Варшавском гетто, канцлер Вилли Брандт стал первым главой правительства ФРГ, публично покаявшимся за нацистские преступления. Почти 50% западных немцев сочли тогда это покаяние излишним.

До 80-х годов ХХ века восприятие устрашающей правды о «войне на Востоке» вызывало своего рода аллергию как у профессиональных историков, так и у простых западногерманских бюргеров. Немецкий философ Теодор Адорно сокрушался, что в западногерманском обществе, далеко за пределами «круга неисправимых», жива тенденция «оправдания задним числом агрессии Гитлера против Советского Союза». Усматривая в этом опасный симптом коллективного «политического невроза», Адорно предупреждал, что забвение нежелательного прошлого «чересчур легко переходит в оправдание забываемых событий».

«Порой мне казалось, – с горечью писал в начале 1980-х русско-германский историк и писатель, бывший советский офицер-фронтовик Лев Копелев, – что люди в ФРГ действительно ничего не знают о том, как истекали кровью Варшава и Киев, как должен был погибнуть от голода и стерт с лица земли Ленинград, кому обязан мир решающим поворотом в войне, достигнутым в руинах Сталинграда».

Дарование Копелева как политического публициста проявилось в его диалоге с лауреатом Нобелевской премии по литературе, бывшим ефрейтором вермахта Генрихом Бёллем «Почему мы стреляли друг в друга?». Собеседники вели заинтересованный разговор о сегодняшних судьбах России и Германии, о сходных задачах народов обеих стран по преодолению образов врага, извлечению уроков из общего прошлого.

Выступая в бундестаге 8 мая 1985 года, президент ФРГ Рихард фон Вайцзеккер подчеркнул ответственность всех немцев за наследие прошлого: «Все мы, виновные или нет, старые и молодые, обязаны принять прошлое. Его последствия касаются всех нас, и мы отвечаем за него. Всякий, кто закрывает глаза на прошлое, становится слепым к настоящему». Вайцзеккер назвал 8 мая 1945 года днем освобождения немцев от человеконенавистнической системы национал-социалистической тирании.

Освенцим как техническое новшество

«Преодолению прошлого» способствовал спор западногерманских историков 1986–1987 годов, в центре которого были проблемы нацистского прошлого Германии, истории Второй мировой войны, в особенности войны Германии против СССР.

Спор развернулся вокруг тезисов профессора Свободного университета в Западном Берлине Эрнста Нольте. Главную ответственность за преступления Третьего рейха Нольте перекладывал на советский режим и большевиков. По утверждению Нольте, «Гитлер был всего лишь копией Сталина, Освенцим – «технически усовершенствованной» копией ГУЛАГа, а национал-социализм – непосредственной реакцией на большевистскую революцию в России».

По мнению политолога Курта Зонтхаймера, речь шла о попытке Нольте создать для немецкого народа новую «исправленную и приукрашенную совесть». Историк Ханс Мамзен видел серьезную опасность тезисов Нольте для формирования правдивой исторической памяти немцев: «В Западной Германии граница между серьезной наукой и маргинальной неонацистской прессой оказалась очень шаткой».

Историограф Фриц Фишер писал, что под пером Нольте и его сторонников «национал-социализм и Гитлер удаляются из германской истории и именуются реакцией на большевизм, на преступления сталинизма». А Карл Дитрих Брахер подчеркивал, что «кровавые преступления одной диктатуры нельзя исторически оправдывать путем сравнения со злодеяниями другой диктатуры. Кроме того, сравнение диктатур вовсе не означает их отождествления».

Немецкий философ Юрген Хабермас отмечал, что «Освенцим утрачивает теперь свое значение зловещего символа преступлений германского фашизма и превращается всего лишь в техническое новшество, внедрение которого объясняется азиатской угрозой со стороны врага, все еще находящегося у наших ворот». Хабермас писал, что «в центре дискуссии находится вопрос о том, какие исторические уроки извлечет общественное сознание из периода нацистской диктатуры». Память о преступлениях нацизма философ именовал «фильтром, через который проходит культурная субстанция, востребованная волей и сознанием».

Новый импульс «преодолению прошлого» в ФРГ дала передвижная выставка «Преступления вермахта», организованная в 1995 году гамбургским Институтом социальных исследований. Она разрушила привычные представления немцев о «чистом вермахте» и непричастности армейских кругов к преступлениям гитлеровского режима.

Организаторам выставки удалось, как отметил историк Норберт Фрай, «сдвинуть с места процесс рефлексии, касающейся легенды о чистом вермахте», чего «вплоть до настоящего времени не удавалось сделать авторам научных исследований». Первый вариант экспозиции (1995–1999) был открытым вызовом привычным представлениям немцев о «незапятнанной армии».

Главное внимание было уделено фотографиям, запечатлевшим прямое участие солдат и офицеров вермахта (наряду с палачами из СС и СД) в массовых казнях на оккупированных территориях СССР. Для второго, существенно переработанного варианта выставки (2000–2004) была характерна подробная и доказательная презентация исторических документов. На стендах были размещены копии директив командования вермахта, касающихся подготовки и ведения агрессивной войны против Советского Союза, преступного характера германского оккупационного режима.

Признание национальной вины

В образовании и науке современной ФРГ утвердился тезис о том, что «нацистская Германия вела против СССР войну на уничтожение, обусловленную политическими, экономическими и расово-идеологическими факторами». Этот вывод основан на результатах многочисленных фундаментальных исследований германских историков.

Решающий прогресс в деле «преодоления» нацистского прошлого в Германии конца ХХ – начала ХХI века был достигнут в пограничной зоне между историческим знанием и общественным сознанием. В стране развертывались дебаты, далеко выходившие за стены академического и университетского цехов, будоражившие общество, прямо влиявшие на направленность и характер исторических исследований, на их новую оптику. В ходе дискуссий неизменно ставились (но уже на ином уровне) «проклятые вопросы» о национальной вине и национальной ответственности немцев.

Ведущие политики и историки современной ФРГ сегодня полностью признают историческую ответственность Германии за преступления Третьего рейха, за Вторую мировую войну и Холокост. «Германия одна виновата в развязывании Второй мировой войны, напав на Польшу. И Германия одна несет ответственность за такое преступление против человечества, как Холокост. Тот, кто сеет в этом сомнения и навязывает другим народам роль преступников, поступает несправедливо по отношению к жертвам. Он использует историю в своих корыстных целях и раскалывает Европу», – заявили в канун 75-летия победы антигитлеровской коалиции над нацистским рейхом министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас и директор Института современной истории (Мюнхен–Берлин) Андреас Виршинг.

«Преодоление» нацистского прошлого стало важнейшей частью национальной и культурной самоидентификации современных немцев. Однако «преодоление» нацистского прошлого – это процесс, а не результат. Нельзя трактовать его одномерно – ни в категории «постоянные провалы», ни в категории «неизбежные успехи».

Расчет немцев с наследием Третьего рейха можно назвать значимой победой гуманистической мысли и демократического действия. Политическая культура ФРГ смогла, если использовать формулу классика русской литературы Льва Толстого, «подняться на ту точку, с которой видишь себя».

О высоте и глубине

На эту высоту, к сожалению, не удалось подняться современной политической культуре России. Гуманистический антифашистский пафос лучших советских научных, литературных и кинопроизведений о Великой Отечественной войне сегодня в значительной мере утрачен. Связано это не только с естественным уходом из жизни военного поколения, но и с неопределенностью исторического самосознания россиян как политической нации.

Современная Россия одновременно и диалектически отрицает большевизм, и является его преемницей. По данным социологов, в 2017 году первым из десяти самых выдающихся людей всех времен и народов наши соотечественники назвали Сталина; он опередил Путина, Пушкина, Ленина, Петра I, Гагарина, Льва Толстого, маршала Жукова и Екатерину II. Депутаты Госдумы предлагают заменить изучением Библии знакомство старшеклассников с разоблачающим сталинизм художественно-историческим исследованием Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».

Россия в ХХI веке живет сразу в нескольких исторических измерениях. Ее государственные символы – слегка перелицованный советский гимн, царский герб и трехцветный флаг Российской республики 1917 года. Как подчеркивал писатель Дмитрий Быков, «страна потратила 20 лет не на поступательное развитие, а на откат назад, что вместо реставрации плохого СССР она во многом реставрировала досоветский монархизм, досоветский национализм и досоветскую государственную религиозность». Выход России из большевизма, как и преодоление Германией нацизма, оказался делом долгим и нелегким.

Крушение Третьего рейха произошло в 1945 году под воздействием извне, прежде всего – под ударами Красной армии. Советский режим пал в 1991 году под тяжестью неразрешимых внутренних противоречий, гонки вооружений и общего кризиса командно-бюрократической системы государства КПСС. «Конец «особого пути» Советского Союза был достигнут, когда утопизм (ленинизма-сталинизма. – Б.Х.) утратил силу и генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев признал приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми», – писал немецкий историк Юрген Царуски.

В СССР – при наличии «своего» Освенцима (Архипелага ГУЛАГ) – не было «своего» Нюрнберга. Этот факт отразился в современной немецкой «культуре памяти». Профессор политологии и современной истории университета Мангейма Эгберт Ян считает неизбежным следствием расширения Евросоюза на восток в области политики памяти переход от западноевропейских воспоминаний об Освенциме к общеевропейской памяти об Освенциме и Архипелаге ГУЛАГ. Как писал немецкий культуролог и славист Карл Шлёгель, «память, которая не включает узников ГУЛАГа, в определенном смысле является избирательной, недостоверной и в малой степени европейской».

В России конца второго десятилетия ХХI века принято не «преодолевать» прошлое, а гордиться им. Вторую мировую войну – величайшую в истории трагедию, унесшую более 70 млн жизней, – государственная пропаганда превращает в триумф потомков победителей. Но личной заслуги потомков в Победе их предков нет. Подменяющий исторические знания миф ставит в сознании молодежи знак равенства между войной и Победой. И то, и другое воспринимается как праздник, с которым принято поздравлять. Глава РПЦ патриарх Кирилл, выступая 22 июня 2020 года на открытии главного храма Вооруженных сил, «сердечно поздравил» россиян «со знаменательным и скорбным» днем – годовщиной начала Великой Отечественной войны.

Лозунг «Спасибо деду за победу!» легко переходит в массовом сознании в призыв «На Берлин!» (то есть столицу нынешней объединенной ФРГ) и угрозу: «Можем повторить!» (что повторить – многомиллионные потери? трагедию плена, оккупации и Холокоста?) Чем меньше молодежь знает правду об ужасах войны, тем лучше для «военно-патриотического» воспитания, которое зачастую превращается в китч. 9 мая молодая мамаша в гимнастерке образца 1943 года гордо везет перед собой детскую коляску с картонной пушкой и надписью «Т-34»; сидящий в коляске младенец в солдатской пилотке на голове и соской во рту, радостно улыбается…

В 2017 году «юнармейцы» в парке «Патриот» задорно и весело штурмовали макет рейхстага. По словам исполнительного директора этого «образовательного проекта» Вадима Лобова, «молодежь книги о войне читает мало, а реконструкция позволяет очутиться чуть ли не в центре событий».

«Горящие каскадеры, дымящая техника, разрывы снарядов и мин... Был даже «Гитлер» с призывом держаться до последнего. Когда наши бойцы водрузили флаг на крыше рейхстага, трибуны взорвались дружным «ура»!» – восторгалась газета «Комсомольская правда».

Символ парламентаризма или символ Победы

Почему русский аттракцион «штурм рейхстага» вызвал негативную реакцию в ФРГ? «Германия не стала бы строить что-то подобное для воспитания немецкой молодежи, особенно в таком виде», – заявил официальный представитель МИД ФРГ Мартин Шефер. Немецкие эксперты также усмотрели в этом признак «возрастающего отчуждения между Россией и Германией».

Пресс-секретарь правительства Германии Ульрике Деммер заявила, что российские планы по созданию макета рейхстага «удивляют и говорят сами за себя». Немецкие депутаты не против того, чтобы макет воссоздавал планировку и обстановку рейхстага времен Третьего рейха: в этом случае, по словам депутата Европарламента Эльмара Брока, вопрос будет снят с повестки дня. «Однако депутаты против того, чтобы макет повторял современные очертания здания действующего бундестага».

В российском Министерстве обороны назвали критику немецкой стороны «нападками». Представитель Минобороны генерал-майор Игорь Конашенков заявил: «По всей видимости, в Германии забыли, что именно из рейхстага Гитлер и его строители «третьего рейха» начали свой огненно-кровавый путь в мир».

Хотелось бы уточнить: нацисты, придя к власти, сразу же устроили провокацию с поджогом рейхстага – символом презираемого ими германского парламентаризма. Из рейхстага были изгнаны коммунисты, ложно обвиненные в его поджоге; коммунистическая, социал-демократическая, а затем другие политические партии – все, кроме нацистской, были запрещены; конституционные права и свободы граждан попраны.

Гитлер никогда не переступал порога рейхстага: заседания остатков германского парламента, состоявшего из фракции гитлеровской партии и примкнувших к ней депутатов и лишь «штамповавшего» нацистские законы, проходили не в пострадавшем от пожара рейхстаге, а в здании расположенной напротив Кроль-Оперы. Во время штурма Берлина Гитлер находился не в рейхстаге, превращенном его защитниками в последний бастион Третьего рейха, а в 700 м от него – в «фюрер-бункере» имперской канцелярии, где и покончил с собой 30 апреля 1945 года.

В это время Красная армия штурмовала первый этаж здания рейхстага. 1 мая над рейхстагом был поднят штурмовой флаг 150-й стрелковой дивизии. Однако сражение за рейхстаг продолжалось еще день. 2 мая бои смолкли; гарнизон Берлина капитулировал. На стенах рейхстага появились надписи советских солдат. Так поверженный рейхстаг стал символом Победы.

В 1990 году после объединения Германии и переноса столицы ФРГ в Берлин была создана объединенная германо-российская комиссия под председательством спикера бундестага Риты Зюссмут, решавшая судьбу надписей советских солдат на рейхстаге. Комиссия приняла решение о сохранении и реставрации этих надписей. Главный архитектор реконструкции рейхстага британец Норман Фостер заявил: «Мы не можем скрыться от истории. Для нашего общества имеет решающее значение то, сможем ли мы, лицом к лицу с будущим, сохранить память о трагедиях и страданиях прошлого. Именно поэтому для меня важно сохранить эти надписи. Следы прошлого на стенах говорят об эпохе выразительней, чем любая историческая выставка».

Главный хранитель исторического наследия Берлина профессор Гельмут Энгель поддержал Фостера: «Надписи – это лучшее доказательство того, что в германской истории был этап, когда один человек по имени Гитлер поставил под вопрос само существование немецкого народа. Надписи – это огненные письмена на стене, предупреждающие парламентариев, чтобы они никогда больше не допускали повторения этого».

В мае 2015 года член российско-германской комиссии историков профессор Александр Борозняк в докладе на международной научной конференции «Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность» отметил: «После реставрации специалисты Нормана Фостера выставили надписи для обозрения на трех уровнях здания: на первом этаже, в коридорах, ведущих в зал пленарных заседаний, и парадном лестничном портале юго-западного крыла. Общая длина 25 участков с надписями превысила 100 метров. В настоящее время их может посмотреть каждый желающий, предварительно записавшись на экскурсию. Остальные автографы Победы, недоступные для обозрения, законсервированы, т.е. сохранены для потомков».

Сохраненные большинством голосов депутатов бундестага надписи говорят о том, что отношение к нацистскому периоду истории – это отношение выздоровевшей страны, понимающей размах и глубину исторических событий. Сегодня надписи защищены слоем прозрачного прочного раствора – он бережет солдатские автографы Победы от непогоды и рук вандалов.

Второе взятие рейхстага

Эту историю следовало бы знать не только российским школьникам, «штурмующим рейхстаг» с сохраненными немцами автографами Победы, но и тем, кто придумал эту «детскую игру». Хорошо бы им помнить и том, что второй раз после 1945 года германский парламент взяли не «юнармейцы», а переживший ленинградскую блокаду писатель-фронтовик Даниил Гранин.

Было это 27 января 2014 года, в день 70-летия снятия блокады Ленинграда и 69-летия освобождения Красной армией Освенцима. Речь 95-летнего советского солдата в бундестаге ФРГ была беспощадной. Гранин говорил о чудовищных буднях блокадников. Он рассказал, например, о матери, которая не стала хоронить своего умершего от голода трехлетнего ребенка, а положила маленький трупик на мороз между окнами. И каждый день отрезала от него по кусочку, чтобы сохранить жизнь хотя бы 12-летней дочери.

Запредельная откровенность Гранина, его тихий, наполненный непридуманной болью голос, звучащий в абсолютной, невероятной по глубине тишине, его воспоминания не просто поразили – потрясли собравшихся в бундестаге. Канцлер ФРГ Ангела Меркель, как и многие парламентарии, не смогла сдержать слез…

К новому патриаршему собору – главному храму Вооруженных сил в парке «Патриот» – ведет мемориальный комплекс «Дорога памяти». Заместитель министра обороны генерал армии Тимур Иванов в эфире телеканала «Звезда» сказал, что в экспозиции «Дороги памяти» находятся «настоящие реликвии. Там есть уникальные вещи, вплоть до костюма Гитлера, который сохранился до сих пор, там есть фуражка Гитлера. Там есть уникальные экспонаты, которые раньше нигде не выставлялись».

Так вещественные доказательства, свидетельствующие о бесславном конце нацистского фюрера и его преступного рейха, через 75 лет после Победы превратились в «реликвии и уникальные экспонаты», публичная демонстрация которых в современной Германии уголовно наказуема и может привести к трем годам лишения свободы. Неужели гремучая смесь «военного патриотизма» и показного государственного православия вытеснила из исторической памяти истинный гуманистический общечеловеческий смысл Великой Победы СССР и других Объединенных Наций над нацизмом?

Или, может быть, нам следует не только гордиться уже далеким прошлым, но и изучать его во всей полноте и сложности, не пренебрегая опытом немцев по его «преодолению»? 

Независимая газета