Фотоателье города Киева, 1902 год. Ажурный стул. Рисованный задник с забором парка. Яркий свет. Мальчик держит в ручонке сетку с мячом. Малыш расстроен, потому и обиженно надуты его губёшки. Он так хотел карточку с ружьём, а ружьецо досталось братцу Мишеньке!
— Кому-то может показаться неправдоподобным, но я помню себя с двух лет, — рассказывал знаменитый художник и карикатурист Борис Ефимов в преклонном возрасте, вглядываясь в старый фотопортрет, — Я отчетливо помню причину своего неудовольствия в момент съёмки.
Он родился 125 лет назад, 11 октября 1900 года, в Киеве, в семье мещанина Хаима Мовшевича и Рохли Шеваховны Фридлянд. Для соседей они — Ефим Моисеевич и Рахиль Савельевна.
Отец его не получил образования, однако благодаря золотым рукам мастера семья жила хоть и скромно, но безбедно. Хаим отлично тачал сапоги, портняжил и столярничал, переплетал книги, мастерил чемоданы и портфели, чинил замки и часы.
Семья сменила Киев на Белосток, бойкий приграничный город. Но и без красивой архитектуры, театров и музеев ребёнку с прекрасной памятью хватило впечатлений: Борис запомнил тревожные разговоры взрослых о русско-японской войне, фамилии царских генералов, странно звучащие имена японских военных. Слова «Цусима», «Порт-Артур», «хунзузы», «шимоза» будоражили воображение!
А тут ещё и ветра революции, задувавшие так сильно, что чуть не унесли прочь легкую ребячью жизнь!
— Помню, отец стоял у окна со мною на руках и успел пригнуться, — записал Борис Ефимович, — когда пуля пробила стекло в месте, где за секунду до того находилась моя голова.
В должное время братья — Миша и Боря, — поступили в местное реальное училище. Клички преподавателей, придуманные бесправными, третируемыми реалистами, так и не стёрлись из воспоминаний:
— Плешивый старичок математик — Бунька. Преподавательница французского — Итка. Далее шли — Прыщ, Буцефал, Гришка и всякие прочие…
Не стёрлось и имя-отчество настоящего подвижника педагогики — словесника Виктора Ивановича Чистякова, которого и долгие годы спустя выпускники поминали добрым словом.
Учился Борис прилежно. В табеле — «хорошо» и «отлично» по всем предметам, кроме одного. Парадокс судьбы — будущему мастеру художественной графики вечно грозил «неуд» по рисованию!
— Рисовать я начал рано — с пяти-шести лет, — рассказывал Ефимов, — и «художественное творчество» мое носило весьма своеобразный характер. Мне было неинтересно рисовать с натуры...
В этом, и ещё в тщательно скрываемой близорукости и крылась причина парадокса: с задней парты мальчик не мог рассмотреть заданный натюрморт.
А дома с рисованием всё было прекрасно: Боря завёл себе толстую тетрадь и заполнял её рисунками пером: на листах оживали исторические, литературные и выдуманные персонажи!
— Я смело изображал Куликовскую битву, Варфоломеевскую ночь, кардинала Ришелье и трех мушкетеров, султана Саладина и Ричарда Львиное Сердце, — смеялся Ефимов, — Чёрт знает, какая дикая каша творилась в этой тетради!
К третьему-четвертому классу за Бобкой Фридляндом уже закрепилась репутация «карикатуриста». Он иллюстрировал рукописный школьный журнал, который редактировал старший брат.
Миша, живой и смелый, неистощимый выдумщик, охотник до всяких интересных затей, никогда не забывал о брате. В свои придумки он всегда старался втянуть Бориса, несравненно более флегматичного и пассивного.
В 12 лет Боря оказался современником нашумевших в Российской Империи событий: убийства в Киеве премьера Столыпина и дела Бейлиса.
В 1914 году пришлось семье перебраться в Харьков: разразилась Первая мировая война. Закончился мирный, благостный период жизни Бориса Фридлянда — с летними выездами в Германию всей семьёй, с мелкими невзгодами в училище, с надеждами и мечтами. Под грохот канонады начиналась взрослая жизнь. Первый гонорар Борис Ефимович получил в журнале «Солнце России» за карикатуру на октябриста Родзянко.
— Первый раз в жизни я увидел воспроизведенным в печати свой рисунок, — возвращался к знаменательному мигу своего бытия художник, — Без конца разглядывал каждый штрих своего шаржа, дивясь происшедшему чуду. А в душе уже шевелился червячок авторского тщеславия, требовавший для себя новой пищи.
В тот день он твёрдо избрал свой жизненный путь — на российской земле появился мастер карикатуры.
Дело пошло. Юноша, учившийся в Киеве на юридическом и не имевший художественного образования, оказался востребован в изданиях, писавших об искусстве: его шаржи на поэта Блока, актрису Юреневу и критика Кугеля вызывали улыбку не только у читателя, но и у героев набросков.
С 1922 года Борис — один из ведущих карикатуристов «Правды», «Известий», «Крокодила». Его рисунки на злободневные темы всегда имели широкий резонанс и в СССР, и за рубежом! Тогда же в качестве псевдонима он берёт отчество второй супруги.
В начале 20-ых талантливый самоучка, конечно, не знал, что судьбой ему назначена долгая жизнь, что его перо отобразит всех знаменитых политиков и государственных деятелей эпохи, что он намного переживёт любимого брата, легендарного журналиста Михаила Кольцова, павшего жертвой закулисных игр советских властных кланов.
Бори Ефимович рисовал и Троцкого, и Сталина, и Чемберлена, и весь гитлеровский паноптикум. Тех, кто дожил до процесса в Нюрнберге, художник набросал с натуры во время заседаний.
Он преподавал, рисовал карикатуры и шаржи для газет, участвовал в оформлении спектаклей и создании мультфильмов. Как итог исполненной труда жизни родилась книга «Десять десятилетий: о том, что видел, пережил, запомнил».
За выдающиеся достижения Борис Ефимов был удостоен многочисленных наград, среди которых Сталинские премии, звание Народного художника СССР, ордена и медали…
Борис Ефимович скончался на 108 году жизни, 1 октября 2008 года. На Новом Донском кладбище Москвы, где покоится его прах, в память о нём установлен кенотаф.
P.S.
Сына, родившегося в 1929 году, супруги Ефимовы, словно повинуясь предчувствию, назвали Михаилом.
Чемберлен не раз был крайне недоволен публикацией на него карикатур Ефимова в советской и заграничной прессе. Дипломаты несколько раз вручали ноты протеста,
Гитлер считал Ефимова личным врагом.
Когда началось соперничество СССР и США за Арктику, Сталин попросил художника изобразить текущую политическую ситуацию в смешном виде. Ефимов с задачей справился блестяще: рисунок не вызвал у политбюро нареканий. Правда, некоторые члены Политбюро высказывали мнение, что у Эйзенхауэра слишком акцентирован зад. Но товарищ Сталин не придал этому значения. Как и тому, что на рисунке изображён пингвин, а пингвины в Арктике не водятся.
