События последних дней в Казахстане имеют многочисленные аналоги в истории. В первой декаде мая 1902 г. цены на кошерное мясо в Нижнем Ист-Сайде в Нью-Йорке подскочили с 12 до 18 центов за фунт. Мясной рынок контролировали крупные монополисты, как оказалось, не всегда точно просчитывавшие итоги своих действий.
В ответ мелкие торговцы Нью-Йорка в течение недели отказывались продавать мясо, но их бойкот оказался безуспешным: цены оптовиками не были снижены. Еврейские домохозяйки, подогреваемые стремительно растущим движением суфражисток, стали призывать к забастовке. Две наиболее активные, Фанни Леви и Сарра Эдельсон, стали уговаривать соседей не покупать кошерную говядину.
Бойкот разрастался, как снежный ком. 15 мая около 20 тыс. разъяренных женщин врывались в кошерные мясные лавки, хватали там мясо, вытаскивали на улицы, обливали бензином и поджигали. У женщин, решавшихся на покупку мяса, отнимали его и тоже уничтожали. Появилась полиция, не стеснявшая себя в средствах: женщин теснили, бросали на мостовую, наступали на них. Один полисмен, пытаясь защитить женщину, купившую мясо, получил куском мокрой печенки по физиономии. Женщин запихивали в патрульные машины и везли в суд: некоторые были в кровоподтеках от столкновений с полицией. Было арестовано около сотни женщин.
На следующий день активистки создали забастовочный комитет и призвали усилить бойкот. От домохозяек потребовали не входить в мясные лавки и не покупать мясо. Около каждого магазина был выставлен пикет. Жители кварталов стали собирать деньги на выплату штрафов за арестованных соседей и на компенсацию тем покупателям, чье мясо было конфисковано и уничтожено. Улицы опять были заполнены возбужденными женщинами: «вооруженные палками и острыми ногтями, они обеспечили тяжелую жизнь полицейским». В тот день была арестована еще сотня женщин.
17 мая женщины-лидеры бойкота продолжили агитацию, переходя от синагоги к синагоге. Используя традиционную общинную тактику — чтение Торы прерывалось, когда возникала угроза справедливому миропорядку — агитаторши призывали мужчин не позволять своим женам покупать мясо, а раввинов просили официально поддержать их усилия. В ходе уговоров мужчин пригодились и библейские цитаты, ранее приводившиеся дамами весьма неохотно: «И он будет господствовать над тобою» (Берейшит 3:16).
18 мая большинство хозяев мясных лавок Нижнего Ист-Сайда смирились с реальностью и закрылись. Бойкот распространился на Бруклин, где стали громить витрины открытых магазинов и опять устраивать костры из мяса. Был созван еще один митинг из пятисот участниц, учредивший организацию «Женская ассоциация против говяжьего траста». Воодушевленные участницы митинга объявили «великую женскую войну» и заявили, что «перевернут весь мир». Было решено продолжать патрулирование домов, наблюдение за мясными лавками и начать агитацию среди христианок. На напечатанных листовках были изображены череп и кости со слоганом: «Не ешьте мяса, пока Траст срывает мясо с костей ваших жен и детей». Еще шесть комитетов были организованы для координации бойкота в других районах Нью-Йорка. В Бруклине 400 женщин записались на патрулирование лавок: продавцов мяса избивали, а витрины разбивали. В Гарлеме две женщины были арестованы, когда легли на конвейер, желая помешать погрузке мяса.
22 мая ассоциация мясников сдалась и присоединилась к бойкоту. 27 мая ортодоксальные раввины, до этого опасавшиеся открыто одобрить бойкот, наконец, официально его поддержали. Тем не менее владелец мясной лавки на Норфолк-стрит не испугался последствий и вечером открыл ее. Группа из семи женщин потребовала от него закрыться. Он отказался, сославшись на законы о частной собственности. Одна из женщин кинула в витрину банку с золой, а остальные стали бить стекла. Несчастный торговец рыбой с ужасом наблюдал, как женщины стали хвать его товар из тележки и метать в лавку. Подоспевшую полицию закидывали рыбой, золой, камнями, мусором, она колотила атакующих дубинками.
В тот же день тысячная толпа женщин промаршировала по Вильямсбургу, разгромила полдюжины мясных лавок и напала на их покупателей. Конфискованное мясо нацепили на концы заостренных палок и гордо пронесли их по городу. Часть мяса облили керосином и подожгли. Были также подожжены некоторые магазины, хотя владельцам удалось их быстро потушить. От ответных действий полиции пострадали не только протестовавшие, но и случайно оказавшиеся рядом евреи. Присоединившиеся к бойкоту женщины Бостона также разгромили несколько магазинов; прибывшую полицию встретили кирпичами и тухлыми яйцами. Несколько полицейских были ранены, 15 человек — арестованы.
Беспорядки продолжались еще несколько дней. В итоге протестующие добились своего. 5-го июня бойкот завершился победой: цена у оптовиков откатилась к девяти центам за фунт, а розничные торговцы теперь продавали его по 14 центов.
Победа разгневанных женщин имела серьезные последствия, далеко не ограничившиеся снижением цен на мясо. Женщины почувствовали, насколько мощным может быть протест, когда они объединятся: «мясной бунт» сыграл важную роль в упрочении феминистского движения. Имел он и значительные социально-экономические последствия: стали чаще раздаваться голоса о социальном неравенстве: «Твои дети вынуждены работать, а миллионеры тащат у нас последний кусок изо рта»; «они думают, что женщины не люди, что они могут дурить нас; мы им покажем, что мы больше люди, чем эти жирные миллионеры, которые сосут нашу кровь». Арестованные во время беспорядков женщины на суде защищали свою позицию, используя политическую риторику. Социалистические еврейские газеты вышли с заголовками «Браво! Браво! Браво, еврейские женщины!»
Бойкот нашел в итоге широкую поддержку среди преимущественно бедных слоев, что упрочило и саму общину, и повысило в ней роль женщин. Когда полиция ворвалась в одну из синагог, чтобы арестовать активную участницу бойкота, прихожане сравнили ее с пророком Захарией. Они были столь единодушны в поддержке своей прихожанки, что ее пришлось освободить. Женщины настояли на смещении раввина одной из синагог с должности капеллана еврейских заключенных: он выступал резко против бойкота и называл женщин «животными». Критика отдельных раввинов, не поддержавших бойкот, переросла в общее недовольство против напускного благочестия иудейских духовных лидеров и их коррупционной связи с торговыми кампаниями. В редакционной статье газеты «Форвертс», еще в период бунта, говорилось, что те, кто повышает цены, — это «евреи с показными бородами, которые никогда не едят кошер. С чего это они вдруг стали такими набожными? А с тех пор, когда наладилось партнерство между теми, кто аттестует товар от имени главного раввина, и еврейскими торговцами мясом… Сын главного раввина занимается обычной торговлей в Трасте. Он ездит в своих экипажах и собирает деньги, обещая эту несчастную аттестацию своего отца. Снизит ли бойкот добрых еврейских женщин цены или нет, но одно остается определенным: связь между Трастом и раввинами должна быть прекращена. Если они в самом деле, такие набожные, то пусть служат своей религии, а не Трасту, на содержании которого находятся».
Бойкот укрепил связи женских организаций с профсоюзным движением. Профсоюзы оказывали бойкоту финансовую поддержку, а двое активных деятелей-мужчин из «Трудового союза женской одежды» были назначены вице-президентом и секретарем «Женской ассоциации против говяжьего траста» (посты президента и казначея были закреплены за женщинами). В Гарлеме местный бойкот координировало женское отделение №Арбейтер-ринга» («Круга трудящихся»).
Однако успех женского бойкота имел и свои пределы. Как это всегда бывает, женские лидеры движения перессорились, чем воспользовались мужчины лидеры общин, дабы стать во главе движения. Еще 21 мая состоялась конференция трех сотен представителей синагог, общин, разных организаций с целью «упорядочить великую борьбу за дешевое мясо». Призвав женщин возложить борьбу на мужчин, они предупредили, что в противном случае вся ответственность в случае провала бойкота ляжет на женщин. В итоге во вновь образованный комитет вошло только три женщины, а комитет объявил, что «теперь женщинам помогают честные и храбрые мужчины».
Не слишком бойкот укрепил единство состоятельных и просвещенных евреев и жителей даунтауна. Печатный орган респектабельного еврейства, «Америкэн хибру», демонстративно хранил молчание в ходе бойкота. Амбивалентным было и отношение англоязычной социалистической прессы к бойкоту, которая полагала главным инструментом в борьбе с капитализмом организованную деятельность не покупателей, а производителей товаров.
В любом случае, однако, бойкот стал важной вехой и в женском движении, и, в более общем плане, в еврейском социальном движении.
