Герой — слово из древнегреческого. Так в Аттике называли смертного, совершающего подвиги ради славы. Герою нашего повествования славолюбие было органически чуждо. Законопослушный гражданин Германии, обожавший свою жену и троих детей, ради их счастья и благополучия готов был отдать свою жизнь без пафоса и напыщенных монологов.
Информации о жизни этого человека мало. Он скупо рассказывал о себе, предпочитая беседовать о достижениях авиастроения, с которым был связан всю жизнь, и об искусстве, о почтовых марках, к которым испытывал страсть истого филателиста.
Остался след в три строчки, напечатанных канцелярским шрифтом на пожелтевшей от времени бумаге времён Третьего Рейха. На обложке папки штамп «GEHEIM!» — «Секретно»! Это так называемый «чёрный список» Гитлера — информация о подлежащих немедленному аресту и последующему уничтожению людях, которых надо искать на свежеоккупированных территориях — например, в Голландии.
Рифат Авигдор
Литера «А», номер 84. Читаем «Авигдор, Рифат. Еврей, 09.08.1895, Константинополь. Конструктор». И далее — кодировка, понятная лишь историкам да бюрократам нацистов — «РСХА IV, B3». Код означал, что номером 84 будут заниматься сотрудники гестапо, натасканные на уничтожение тех, у кого нестандартные взгляды (масонов, к примеру, или астрологов). А тут – конструктор с турецкими корнями.
Так что же за человек был Рифат Авигдор?
Он происходил из старинного сефардского рода, осевшего в столице Османской Империи после изгнания из иберийских королевств. Потомок португальских и испанских евреев был представителем нового времени — его властно звал век XX, хотя родился он на исходе XIX столетия.
Он с детства интересовался механизмами, моторами, машинами, и потому выучился на инженера-конструктора. Однако это было не единственным делом, которое привлекало Рифата. Знавшие его в 30-ые годы вряд ли догадывались, что в молодости этот солидный человек участвовал в автогонках и сам дорабатывал мотор своего «железного скакуна».
В 1916 году Рифат навсегда покинет Константинополь и переедет, несмотря на войну, в Германию. Тут он постигнет таинства самолётостроения. Рифата приняли на работу в Немецкое Общество бензиновых двигателей, выпускавшее различные детали для нужд авиации. После окончания Первой мировой Германию постигла экономическая депрессия.
Однако благодаря таланту конструктора еврей из Константинополя остался на плаву. Более того, он встретил любовь всей своей жизни — Эльзу Фридеман, тоже еврейку, согласившуюся стать его женой.
К началу тридцатых Рифат натурализовался, получив гражданство. Семья Авигдоров, в которой подрастали трое детей, переехала в свой дом с небольшим садом. К тому времени Рифат запатентовал несколько важных для переживавшей бум авиации изобретений. Например, он разработал механизм подачи горючего в двигатель при пониженном давлении. До этого прибора у самолётов был непреодолимый высотный барьер: из-за сниженного атмосферного давления прерывалось поступление топлива, и двигатель глох. А это означало неминуемую катастрофу. Изобретение тут же засекретили.
Рифат Авигдор в своем кабинете
Упорный труд и талант позволили герру Авигдору войти в конструкторскую элиту Германии и обеспечить семье высокий уровень жизни.
В доме была экономка, горничная, повариха и няня. Как сотруднику высокого ранга, Рифату полагались машина и водитель. На десятилетие свадьбы он подарил супруге золотые часы необычной конструкции, которые тайком умудрился своими руками сделать к этой дате.
Чета Авигдоров понимала толк в искусстве, прививая любовь к классике детям, поэтому нередки были поездки в музеи. Однажды они совершили совместный вояж в Рим, чтобы навестить родственников и насладиться красотой Вечного Города.
Но поскольку они отправились в путь весной 1937 года, то красоты Рима заслоняли ряды чернорубашечников и портреты Дуче.
Детям всё происходившее было любопытно — они не ведали о своём еврействе. Ходили в немецкую школу, справляли Рождество. Родители до определённого времени тоже об этом не задумывались: ведь у всей семьи немецкое гражданство. Однако с приходом нацистов к власти перед Рифатом настойчиво вставал его личный еврейский вопрос: «Что делать»?!
Момент, когда семья могла спокойно покинуть Германию был упущен. Из-за конструкторского таланта, герра Авигдора с женой и домочадцами, взяло «под колпак» гестапо. Новая горничная, столь настойчиво пристроенная агентством, с отличными рекомендациями, явно занималась не только хозяйством, но и доносила об обстановке в доме «куда следует». Видимо поэтому, держала себя с едва заметным превосходством.
Рифат давно решил, что им придётся покинуть ставшую родиной страну, но надеялся обойтись без побега. Однако теперь их могло спасти только бегство — внезапное, налегке. В Голландии ждала прибытия Авигдоров их родня.
Когда у семьи появился достаток, Рифат часто покупал жене шикарные украшения и просто драгоценные камни. Среди его подарков были даже две шкатулки из мастерской Фаберже.
— Зачем ты так тратишься? — не раз спрашивала супруга. Глава семейства отшучивался, но, когда по улицам замаршировали колонны со свастиками, объяснил: деньги — всего лишь бумага, а драгоценности и предметы искусства — надёжнейший капитал при нежданном отъезде.
Когда гитлеровское правительство заявило, что евреи и их потомки отныне становятся лицами без гражданства, терять больше было нечего: переродившееся государство открыто объявило, что не собирается их защищать.
Любимая детьми тетя Шарлотта, сестра Эльзы, Берлин покидать отказалась.
— Да ничего со мною не случиться, дорогая! У меня много дел и работа! Какая Гаага?
Потом, уже в Голландии, до Авигдоров дошла весть, что Шарлота Фридеман, так заразительно смеявшаяся с детьми, знавшая множество шуток, игр и забав, была в группе немецкого Сопротивления. Работая секретарём в автостроительном концерне, она добывала бесценные сведения о характеристиках германской техники.
Группу вычислило гестапо; всех отправили в концлагеря.
Рифат и его родные бежали в апреле 1938.
В тот вечер всё шло обыденно. Прислуга, включая агентшу, как не раз бывало, получила выходной на вечер. Дети ничего не подозревали. Вернувшийся с работы Рифат внезапно сообщил, что получил новое назначение в Гаагу. Они уезжают сегодня, с собой брать лишь самое необходимое. Всё остальное вышлют потом.
Когда «Майбах» с семейством Авигдоров стартовал от подъезда, лучи фар выхватили из темноты бледное, перекошенное от бессильной злобы лицо гестаповской горничной. Что-то почуяв, нацистская гончая вернулась домой раньше, но опоздала! Дети махали ей на прощанье. Спотыкаясь в темноте, она метнулась к особняку.
— Рифат, она сейчас доберётся до телефона и позвонит...
— Пусть попробует, дорогая. Пусть попробует...
Предусмотрительный конструктор отключил связь.
Они успели покинуть Берлин и утром были поблизости от границы. Дважды их останавливали патрули полиции.
Один из полицейских задумчиво спросил, рассматривая паспорта:
— Герр Авигдор, какое-то у вас странное имя — Рифат... Восточное?
— Я родом из Турции, — просто ответил сидевший за баранкой «Майбаха» хорошо и дорого одетый, усталый человек.
— Понятно, а я уж было подумал «юде»! Проезжайте!
Когда они отъехали немного, младший сын с искренним удивлением спросил:
— Папа, а мы что, евреи?
Молчание было ответом.
Дальше им несказанно везло. Офицер на последнем перед границей посту мог бы их арестовать, но оказался ещё более увлечённым филателистом, чем Рифат.
Он внимательно посмотрел на женщину и трёх улыбнувшихся ему ребятишек.
— У меня у самого двое, и я не видел их больше месяца, — печально сообщил полицейский, потихоньку пряча в портфель небольшой альбом, в котором вёз в Гаагу свои филателистические сокровища Рифат, — но предупреждаю сразу — саму границу вам не пройти....
Однако судьба была на стороне Авигдоров: их за солидную мзду перевёз под охапками сена немец-крестьянин.
В Гааге семью ждал приятный сюрприз: посылка, в которой среди одежды и безделушек лежали настоящие драгоценности, в том числе два Фаберже, благополучно прибыла по
адресу. Видно, гитлеровская таможня не ожидала такой простоты и искала сложных тайников.
Гаага дала Авигдору и его родным два года передышки. Рифат был принят с распростёртыми объятиями в местный авиапром, поскольку сумел вывезти из Берлина не только секретный патент, но и чертежи многих других своих полезных изобретений, на которые гитлеровское люфтваффе не наложило свою лапу: с 1933 года конструктор работал, что называется, «в стол».
Однако оборона самой Голландии мало выиграла от Рифатовых идей. Авиация не была её «коньком». Зато огромный интерес проявили англичане. Была достигнута договорённость
о переезде семьи Авигдоров на остров. И тут разразилась война!
О конструкторе с женой и детьми словно бы забыли — до вас ли, дескать, тут!
Авигдор снова взял судьбу в свои руки. Он ездил на побережье, беседовал с рыбаками, присматривался, с тревогой слушал новости по радио и разговоры голландцев.
Весной 1940 стало ясно — вторжение неизбежно.
По радио Гитлер обращался к голландскому народу, утверждая, что Германия никогда не вторгнется в пределы дружественной немцам страны.
— Что ты думаешь, Рифат? — спрашивали знакомые, — Ты же из Германии! Сдержит канцлер обещание?
— Прежде всего он фюрер, вождь, — отвечал Авигдор, — я не верю тем, кто требует слепого подчинения.
Нужно было готовиться к отъезду. А тут произошёл тяжёлый разговор со старшим сыном.
— Ты всё время бежишь: из Германии, из Голландии! Из Константинополя тоже сбежал?! Надо драться! Вступить в Сопротивление!
— Я всегда делал то, что нужно семье, — тихо сказал Рифат, — в Берлин я приехал учиться, а остался потому, что встретил мою жену, вашу маму. Ты хочешь подвигов, но забываешь, что есть у человека ответственность перед семьёй. Подумай, если меня не станет (а в наши дни всякое может статься), тогда ты — старший мужчина в семье, и все, включая римских тёток, будут зависеть от тебя.
Им вновь пришлось бежать. На этот раз они на полчаса опередили немецкие войска, бравшие Гаагу в клещи. Подъезжая на велосипедах к морю, беглецы наблюдали, как снова и снова заходят на бомбёжку Роттердама самолёты с крестами.
Приехав к пирсу, Рифат направился к маленькому рыбачьему судёнышку, по сходням которого к ним сходил капитан, мрачно посмотревший на прибывших.
— Всё ж таки добрались... И зря! Никуда я с этой бомбёжкой не пойду!
— Но это единственный шанс, — пугающе спокойно сказал Рифат, — немцы заняты Роттердамом. Лучшее время для того, чтобы отчалить...
— Нет, и не просите, — капитан избегал смотреть в глаза жене Авигдора, — выйти в море меня может заставить лишь военная реквизиция!
— Но я щедро заплатил вам, мы же договорились...
— Подумаешь, верну я ваши деньги!
— Рифат молча полез в карман. Все, включая капитана, полагали, что он предложит прибавку.
Однако вместо купюр в руке конструктора оказался пистолет.
— Вы что, шутите? — растерялся капитан.
— Отнюдь, — всё с тем же страшным спокойствием ответил глава семейства, — Голландия падёт к исходу дня. Мы тут не останемся. Преследований гитлеровцев нам хватило в Германии. У нас с вами договор, а я уважаю честные договоры. Поэтому реквизирую вашу лодку! Поехали!
Лишь далеко в море, когда берег совсем пропал из виду, Рифат убрал пистолет и извинился перед капитаном.
— Да ладно, чего там, — проворчал тот, — вы помогли мне сдержать слово. Если погода не испортиться, и мы ночью не встретим мину или немецких подводников, всё обойдётся.
Видно, удача на вашей стороне!
— Удача — встреча приуготовлений и возможностей, — задумчиво произнёс конструктор.
Они достигли Англии рано утром и там узнали, что Голландия не продержалась и суток!
Рифата, как бывшего гражданина Германии, разлучили с семьёй и отправили в лагерь интернированных лиц на острове Мэн.
Освободили его через долгих шесть недель. При этом его особый насос уже начали выпускать на одной из британских фабрик, а информацией, которую беженец, будучи конструктором, предоставил о возможностях люфтваффе, сильно интересовалась военная разведка.
Но для семьи Авигдора странствия ещё не закончились.
Рифату сообщили, что он значится в «чёрном списке». Не считая Англию вполне безопасной, Рифат отправил родных в Канаду. Наладив производство деталей для самолётов союзников, он и сам пустился через океан.
Фото детей (слева направо): Питер, Эллен и Хайнц после приезда семьи в Торонто
Новый дом семья нашла в Торонто. Лица без гражданства стали гражданами страны клёнов.
В первые месяцы на новом месте Рифат частенько говаривал своим детям:
— Знаете, как нам повезло, что Канада согласилась нас принять? Отныне мы — канадцы!
Он всё так же много работал, и было заметно, что с плеч его упал некий огромный груз — он сберёг семью, все живы и здоровы!
Оказалось, не все – ведь о себе глава семейства думал мало. Да, Рифат Авигдор не был на фронте, в него не стреляли, и всё же война взяла своё: он умер в 1949 году, прожив лишь немногим более пятидесяти лет. Не выдержало сердце.
P.S.
Сестра Эльзы, Шарлотта, погибла в Дахау. Об этом стало известно лишь после войны.
Несмотря на раннюю смерть, Рифат сумел обеспечить жене и детям солидный достаток.
Старший сын пошёл по стопам отца — стал инженером. Единственная дочь занялась живописью. Младший, Хайнц, по прозвищу «Майский Жук», поскольку родился в мае, сделал себе имя как телевизионный режиссёр и продюсер.
По его воспоминаниям и на основе нескольких сохранившихся писем Рифата, жена Хайнца, журналист Ненси МакДональд написала книгу «Мальчик из Берлина», в которой изложила через пережитое ребёнком всю историю скромного героя своей семьи Рифата Авигдора.
