Евреи жили в Бучаче с самого возникновения города, прославив местечко своими национальными традициями. До 1939 года Бучач, с его многочисленным еврейским населением, входил в состав Польши.
Почти все местные евреи погибли во времена Холокоста.
Сегодня в Бучаче наших людей нет, а уцелевших, доживающих свой век в других местах земного шара, всего несколько человек, включая нашего собеседника. Виктор Гехт, которого раньше звали Изидор, а по-польски — Дзюнек, — очень интересный человек, с удивительной судьбой, автор книги «Воинское звание — воспитанник». Воспитанник детского дома, повзрослев, начал искать уцелевших во время войны родственников и знакомых, вплотную занялся трагедией своих земляков. Сегодня он живет в Западном округе Москвы, является одним из руководителей Московской организации бывших узников фашизма, членом Военно-исторической секции НПЦ «Холокост» и свою сохраненную жизнь называет «самым лучшим подарком». Тем, кто хочет узнать о судьбе этого уникального человека подробнее, нужно прочесть его книгу. И можно смело сказать, что именно эта сказка — со счастливым финалом…
— Виктор, давайте начнем с самого сначала…
— Родился в я городе Бучач на Украине 31 октября 1931 года. Мне будет в этом месяце 86 лет. Война пришла внезапно, через неделю немцы уже были у нас. Евреев стали сгонять в гетто. Попала туда и моя семья. Для гетто была выделена целая улица. Обитатели гетто ютились по 20-30 человек в одной-двух комнатах. Жили там очень скученно, тесно, еды и отопления не было. Вначале еще была возможность иногда выйти из гетто, что-то из товаров обменять, чтобы получить кусочек еды. За это время произошло несколько акций уничтожения. Помню, что на улицах лежало около сотни грудничков с прострелянными головами. Их вырывали у кричащих матерей, убивали, бросали в кучу. Но нам сначала «везло», если это слово тут допустимо. Я, папа, мама, родственники в гетто смогли прятаться, и нас не находили. Но в одну из таких облав погибла мама. Она вышла за территорию, хотела достать нам что-то из еды — евреев иногда выпускали. Когда она возвращалась, ее зачем-то окрикнул полицейский-украинец, выстрелил в нее, ранив в живот. Мы с папой ждали ее и услышали этот выстрел. Ее отволокли в тюрьму и там она умерла, с моим именем на устах. Дальнейшая судьба гетто печальна. Оно было уничтожено, и всех, кто остался в живых, в основном мужчин, в том числе нас с папой, перевели в рабочий лагерь. Папа работал в этом лагере, где дробили камень, делали гравий, иногда я ему помогал. Почему-то чувствовалось, что войну мы обязательно выиграем.
— И как долго вы находились в этом лагере?
— В одну из очень темных дождливых ночей группа людей, включая меня с отцом, смогла сбежать. Мы скитались по лесам, по оврагам, по полям, еды и воды не было. Помню, как приходилось с колосков и листьев слизывать воду, когда хотелось пить. Приближались холода, и на одном из хуторов нас пригрела польско-украинская семья, оставив у себя зимовать. На этом хуторе, помимо нас с папой, еще прятались мои бабушка и тетя с маленьким ребенком. Над сараем, где хозяева держали корову, сделали двойной потолок, и там мы находились. Кормили нас тем, что было под рукой у хозяев, что-то давали утром и что-то — вечером. Вот так мы и спасались, благодаря неравнодушным людям. Впоследствии этим людям будет присвоено звание Праведников народов мира.
— Что было дальше?
— Фронт приближался, где-то далеко слышалась канонада, немцы уже отступали. Все немного успокоились. Уже вечерело, мы с бабушкой были в хате, тетя с ребенком и с папой — в сарае. Тут нагрянули отступающие фашисты. Сейчас уже не могу сказать, на каком языке они говорили: на немецком или на украинском. И папа, тетя и ее дочка решили бежать в лес. Если бы их нашли, то хозяев тут же расстреляли бы. И они побежали. А мы с бабушкой, когда услышали шум, поднялись по лестнице на чердак и спрятались там. Пока папа, тетя и девочка пытались спрятаться в лесу, их убили. Мы слышали эти выстрелы, их предсмертные крики. Через какое-то время, в двадцатых числах февраля, нас освободили. Мы вернулись в город, там все было разрушено. Потом немцы стали наступать, и оставшиеся евреи, еще имевшие какие-то силы, шли дальше. Так и мы скитались, по разным местам и селениям. Чтобы как-то выжить, приходилось где-то искать пищу, просить ее у крестьян. Мы были еле живые. В одном городке вместе с нами остановился госпиталь, и там иногда удавалось что-то добыть из пропитания. Когда я в очередной раз просил в госпитале еды, мной заинтересовался один из офицеров и разрешил, как сироте, остаться с ними. Начальник госпиталя дал разрешение.
— А бабушка, что стало с ней?
— Бабушка выжила, уехала затем в Израиль, но наши судьбы разошлись.
— Как протекала ваша новая жизнь при госпитале?
— Меня переобули, переодели, сожгли мою старую грязную рваную одежду, и я остался в этом госпитале воспитанником. Из вшивого обессилевшего мальчика постепенно стал нормальным человеком. Помогал ухаживать за больными, за ранеными, любая пара рук тогда была очень нужна и важна. Сын полка, как меня называют некоторые люди, это, в общем-то, образ художественный, литературный. С этим госпиталем я прошел оставшуюся часть Украины, добрался до Польши. Наконец, пришло время, чтобы сесть за парту. И меня решили отправить в тыл. Я же все это время, с 1941-го по 1944-й годы, не учился, ничего не знал. Взрослые захотели проверить мою грамотность. Одна из медсестер, бывшая учительница, сказала, что возрасту я должен учиться в 5-м классе. Но со мной не было никаких документов, подтверждающих мой возраст. И мне сказали: «Забудь, что ты 1931 года рождения. Мы запишем, что мы тебя подобрали в 10-летнем возрасте». Я согласился. Меня отправили в Суворовское училище, но в нем я не задержался, потому что был неграмотным, это долгая история, кто захочет, может ознакомиться подробнее в моей книге. Попал в детский дом, расположенный в Подмосковье, в деревне Ивакино Химкинского района. Этот детский дом сейчас вспоминаю с необычайной теплотой, потому что он представлял собой очень хорошее место, с добрыми воспитателями, которые научили нас трудиться, у нас была своя земля, свои поля.
— Живя в детском доме, вы обучались в школе?
— Да, я окончил в том детском доме семь классов с отличием, имел право продолжать образование на содержании государства. Поступил в Кунцевский радиомеханический техникум, жил параллельно уже в Кунцевском детском доме. Окончил техникум, работал на заводе при нем и решил получить высшее образование. Заочно окончил четыре курса Энергетического института, отслужил в Советской армии, окончил МВТУ им. Баумана, женился. В общем-то я считаю, что мне повезло. Я состоялся, не пропал, у меня прекрасная семья, я уже прадедушка, правнучка пошла в первый класс. Счастлив, что остался жить, ведь жизнь — это самый лучший подарок! Все, чего я добился, создано своей головой, своими руками, своим усердием и трудолюбием.
— Когда вы решили написать свою книгу? Знаю, что вам очень помог в этом фонд «Холокост».
— В Москве работает Совет ветеранов Третьей Гвардейской танковой армии, и я в этой организации состою. Руководство нашего Совета решило сохранить письменные воспоминания тех, кто сумел передать бумаге все произошедшее с ним. Я тоже написал свои воспоминания. Была выпущена небольшая брошюра. И это меня подтолкнуло к мысли, что мир должен обязательно узнать обо всем, что со мной произошло, чтобы те страшные события никогда не забывали! Впоследствии я много печатался в журнале «Корни». Но после всего, что создал по крупицам в других изданиях, решил написать полноценную книжку. Слава Б-гу, фонд «Холокост» мне очень в этом помог. Я регулярно участвую в его работе, а сотрудники фонда оказывают всестороннюю помощь мне.
— Хорошо известно выражение: «Кто уничтожает одну еврейскую жизнь, рассматривается Торой как уничтожающий целый мир, а кто спасает одну еврейскую жизнь, считается спасающим целый мир». Знаю, вы долго пытались найти людей, которые вас спасли тогда…
— Да. Для того чтобы найти моих спасителей, отправился в свой родной городишко, но ничего не смог там обнаружить. Хутор давно сгорел, а мои спасители уехали в Польшу. В фонде «Холокост» мне посоветовали написать письмо в местную газету. И я написал, что ищу людей по фамилии Заривные. Когда моя публикация вышла в свет, три семьи написали мне письма. Одно из посланий оказалось именно от того, кого я и искал. Это были дети брата моей спасительницы, Варвары Заривной. Я с ними списался, мы встретились. Родственники Варвары сказали, что давно знают про меня, про мою бабушку и про погибших папу с тетей и с моей маленькой кузиной, которых той страшной ночью, при побеге с хутора, расстреляли в телеге под соломой. Моих спасителей «Яд Вашем» признал Праведниками народов мира. Им выслали соответствующие документы и какое-то вознаграждение. Одним словом, кто ищет, тот всегда что-то находит. Самое главное — не опускать руки.
— Как вы смогли выжить, оставшись один, что дало вам тогда силы?
— Когда ты остаешься один, сразу резко взрослеешь. Становишься наблюдательным и понимаешь, что никто о тебе не побеспокоится так, как родители. Самое главное: я понял, что могу выйти в люди только хорошей учебой, примерным поведением и своим трудом. И это мне в жизни всегда помогало. А вообще, я оптимист.
— Как вы познакомились с будущей женой? В каком районе Москвы сейчас проживаете?
— С женой я познакомился в общей молодежной компании через лучшего детдомовского товарища. Мы уже много лет вместе, живем душа в душу в столичном районе Очаково-Матвеевское. Своего жилья у меня очень долго не было, ютился в общежитиях, длительное время добивался квартиры, но получил лишь 14-метровую комнату, когда сыну был примерно год. А когда сын пошел в первый класс, мы решили вступить в кооператив. Сегодня (и это большое счастье!) мы живем в своей двухкомнатной кооперативной квартире с дверьми! После многих лет, проведенных в общежитии, такие мелочи особенно ценятся!
— Делитесь ли вы своими воспоминаниями с юным поколением, встречаетесь ли с молодежью в учебных заведениях, например, 9-го мая?
— Никогда не отказываю в этом школам и колледжам, и если есть силы и возможности, всегда выступаю перед ребятами. Обычно оставляю там свою книжку. Меня часто приглашают для лекций еврейские организации, выступаю в Музее ВОВ на Поклонной горе, в Мемориальной синагоге, встречаюсь со студентами и школьниками, в том числе и 9-го мая. Живу я по принципу, по которому должен жить каждый человек: «Не желай другому того, чего не желаешь себе».
Беседовала Яна Любарская
