Неизменно имя «Ротшильд» ассоциируется со знаменитой еврейской банковской династией, в которой известность получали, главным образом, мужчины.

Конечно, в семье Ротшильдов было и множество женщин, но до недавнего времени их достижения игнорировались историей.

«Я думаю, преобладало предположение, что они были женами и матерями, невероятно гламурными, и больше ничего особенного», — говорит британская писательница Натали Ливингстон.

В прошлом году в Великобритании и 25 октября в США вышла книга The Women of Rothschild: The Untold Story of the World's Most Famous Dynasty («Женщины Ротшильдов: Нерассказанная история самой известной в мире династии»), освещающая удивительные биографии некоторых из самых выдающихся и интересных матерей, дочерей и жен британской ветви семьи Ротшильдов.

Ливингстон знакомит читателей с женщинами Ротшильдов, которые общались с королевскими особами, боролись за эмансипацию евреев и были мозговым центром политических побед своих мужей. Некоторые из них были экономическими гениями, талантливыми спортсменками или выдающимися учеными. Другие были одними из самых горячих сторонников сионизма на раннем этапе его развития. Одна из них летала на самолетах во время Второй мировой войны и участвовала в драг-рейсинге с великими джазменами Майлзом Дэвисом и Телониусом Монком.

Беседуя с The Times of Israel из своего дома в Лондоне, 45-летняя Ливингстон сказала, что ее интерес к женщинам Ротшильдов вызвало эссе о «молчаливых членах» семьи, написанное в 1994 году известным натуралистом Мириам Ротшильд для каталога, выпущенного в честь 250-летия со дня рождения патриарха-основателя династии Майера Амшеля Ротшильда. Его завещание 1812 года «прямо запрещало его потомкам женского пола или женам его потомков мужского пола принимать какое-либо участие в богатстве банка или процессах принятия решений», таким образом, несправедливо низводя их до уровня сносок в повествовании о семье.

Читателю будет простительно запутаться в том, кто есть кто в огромной семье Ротшильдов. В начале книги автор приводит неполное семейное древо, но генеалогию все равно трудно проследить из-за широко распространенной практики браков между двоюродными братьями и сестрами среди Ротшильдов на протяжении 19 века.

Автор не возражает против того, что читатели будут путаться в именах Ротшильдов. «Главное, что можно вынести из книги, — это то, что описываются в ней необыкновенные женщины. Если вы посмотрите на любую область жизни — от искусства, литературы, науки, политики до спорта, — в ней найдется женщина из семьи Ротшильдов, которая стала первопроходцем и проложила путь», — сказала она.

— Многие Ротшильды действительно сжигали свои документы, особенно женщины. Было трудно найти нужный материал. Но когда я его нашла, он оказался необычайно интересным. Например, Шарлотта Ротшильд (1819-1884), жена Лайонела Ротшильда, писала, что «мы, Ротшильды, — заядлые писаки». Она всю жизнь писала дневники и письма, которые не только проясняют социальный и политический климат, но и свидетельствуют о ее литературном таланте. Ее отличал удивительный взгляд на мир и удивительный литературный стиль. Она была смешной и остроумной, но в то же время невероятно глубокой. Когда ее дочь Эвелина (1839-1866) умерла при родах, единственным способом исцелить глубокую боль стало написание сборника эссе.

— Где вы нашли эти женские сочинения?

— Некоторые из них хранятся в архиве Ротшильдов в Лондоне. Там было много трудов Шарлотты, а также сочинения Гутле (1753-1849). Это было непросто, потому что обычно люди приходят в архив Ротшильдов, чтобы писать об экономической истории.

Третий массив материалов находился в архивах мужей. Например, я не смогла найти ничего из написанного Констанс Ротшильд (1843-1931), кроме ее автобиографии, но я нашла массу ее дневников среди бумаг ее мужа в Британской библиотеке.

— В каждой из четырех частей вашей книги вы фокусируетесь на какой-то одной женщине из семьи Ротшильдов. Вы выбрали именно этих женщин, потому что о них имеется больше всего материалов?

— В принципе, да. Однако я написала о Гутле, хотя сохранилось всего семь ее писем и очень мало источников. Мне пришлось написать о ней, потому что она была матриархом-основательницей, и нужно было понять, что она значила и какой вклад внесла.

— Вы пишете, что быть женой Ротшильда — напряженная и неблагодарная работа». Что вы имеете в виду?

— У жены Ротшильда было слишком много обязанностей. Требовалось иметь несколько детей и обязательно мальчика, чтобы был наследник. Это был невероятный стресс.

Жены должны были управлять большими городскими и загородными домами, устраивать светскую жизнь. Это было неблагодарное занятие, потому что это были необычайно яркие женщины, а многие интеллектуальные достижения, художественный и научный вклад, который они внесли, приписывался не им.

— Первым ярким примером для меня стала Ханна Барент Коэн (1783-1850), которая вышла замуж за Натана Ротшильда. Она обладала прекрасной финансовой хваткой. Она начала покупать и продавать французские государственные ценные бумаги летом 1830 года во время посещения Парижа. Она читала рынок, как прорицатель, и писала своему мужу, советуя ему, что делать. Она знала, как игнорировать краткосрочные колебания и смотреть на рынок в долгосрочной перспективе. Натан понял, что его самым ценным активом является его жена, и с этого момента она стала абсолютно незаменимой в бизнесе до такой степени, что на смертном одре Натан сказал своим сыновьям, что они не могут принять ни одного решения, не посоветовавшись с матерью. Это не та история, о которой мы слышим. Сохранять такую информацию было неудобно.

— Не была ли Ханна также активна в борьбе за еврейскую эмансипацию в Англии?

Еврейская эмансипация была в значительной степени делом Ханны. Она передала эстафету жене своего сына Лайонела, Шарлотте. Без вклада Ханны и Шарлотты, я уверена, Лайонел не стал бы первым евреем в парламенте. Шарлотта проделала огромную работу для своего мужа. Она писала его манифесты и передовые статьи в «Таймс». Она агитировала на улицах Лондона. Она была абсолютно незаменима. Она была политическим мозгом. Однако когда Лайонел приносил присягу в здании парламента, Шарлотта могла только смотреть с галереи.

— Розика Ротшильд (1870-1940) была политическим идеалистом, поэтому, когда она встретила молодого химика и сионистского лидера Хаима Вейцмана, она завела с ним разговор. Она была поражена тем, что он сказал. В одном из ее эссе есть удивительная цитата: «Я люблю фанатиков и идеалистов. Я нахожу их очень привлекательными. Хаим Вейцман является и тем, и другим».

Розика увидела в нем потенциал. Она поняла его идею и именно она донесла ее до своего мужа Карла и его брата Вальтера. Именно она стала движущей силой и создала отношения между Вейцманом и Ротшильдами.

На самом деле именно женщины семьи сделали гораздо больше для принятия декларации, чем Вальтер, который был зоологом, а не сионистом.

Когда Розика и ее двоюродная сестра Долли (Дороти) Ротшильд (1895-1988) познакомились с Вейцманом, он показался им довольно грубым и неотесанным. Он не скрывал свое местечковое происхождение, напротив — гордился им. Чтобы казаться ярким и убедительным в своих утверждениях о необходимости создания еврейского государства, он рассказывал за обеденным столом невероятно кровавые истории об ужасных погромах и резне. Они отталкивали многих представителей английской политической элиты, которые не привыкли к такому языку. Розика и Долли научили его общаться и модулировать свой тон для столовой, гостиной и политических контекстов. Если бы не это, Вейцман не смог бы лоббировать сионистские интересы так, как он это делал.

— Есть ли у вас любимый персонаж из числа женщин семейства Ротшильдов?

— Для меня особо примечательной фигурой является Мириам Ротшильд (1908-2005). Она создала выдающийся труд. Она была не только новатором, ученым-самоучкой, но и очень ранним защитником окружающей среды. До того, как появилась модельер Стелла Маккартни и движение веганов, была Мириам Ротшильд. Она отказывалась носить кожу, она была вегетарианкой. Она была пионером устойчивого развития.