Баухауз, как никакое другое течение изменивший современную архитектуру и дизайн, празднует своё столетие.
Германия, 1937 год. Баухауз, высшая междисциплинарная школа архитектуры и дизайна, порождение эстетического авангарда, уже четыре года, как ушла в историю. Нацисты после захвата власти отказались от модернистского направления. Теперь в Германии Альберт Шпеер, Эрнст Сагебиэль, Вернер Марч и другие зодчие, выдвинутые Гитлером, проектируют пугающие монументальные блоки, утрачивающие всякую связь с человеческим измерением. Возведенные из песчаника такие порождения мании величия, как Олимпийский стадион или аэропорт Темпельхоф, заставляли индивидуум съежиться — архитектура служит теперь идеологии «воли к власти», пишет обозреватель Jüdische Allgemeine Мария Оссовски.
В это же самое время в Палестине архитектор Арье Шарон получает письмо от коллеги. Отправитель — Ханнес Мейер из Женевы. Что хочет бывший директор Баухауза от своего бывшего студента, спутника Гропиуса? Шарон, уполномоченный Бен-Гурионом, не только строит поселения по всему Израилю, он является одним из тех, кто проектирует новый Тель-Авив, «Белый город» или «международный город» с его 4000 зданиями. Легкий и воздушный, ориентированный на потребности жителей, окруженный садами, функциональный, утопичный, но человечный, он уже засветился в мире архитектурного искусства и стиля, он вызывает любопытство архитектора Мейера.
Мейер просит прислать профессиональные публикации и продолжает: «Мне было бы интересно узнать характер еврейской застройки у вас. Есть ли какие-либо попытки создать конкретный национально-еврейский стиль? Даже если бы это был китч самой чистой воды, это заинтересовало бы меня. Ведется ли всеобъемлющая работа по еврейскому поселению?» Еврейскую архитектуру, еврейские поселения и «китч чистой воды» Мейер перечисляет на одном дыхании. Это доказательство того, что даже явные социалисты думали и чувствовали тогда по-антисемитски.
Однако же интерес Мейера, несмотря на всю бесцеремонность, понятен, потому что Баухауз в Германии был мертв, а в самом большом городе будущего Израиля идеи Гропиуса, Мендельсона, Мис ван дер Роэ и Мордехая Ардона продолжают развиваться. Вокруг бульвара Ротшильда вырастают столпы Модерна. Далекие от китча или восточной вычурности фасады лишены декора и всегда горизонтально структурированы. Крыши плоские, комнаты гармонично и четко вымерены, лестничные пролёты яркие, их поперечные сечения из металла и дерева симметрично сформированы, они парят, выполняя своё назначение. Понимание архитектуры, ориентированное на практическое применение, лежит в основе всех проектов. Несмотря на то что архитекторы, почти половина из которых прибыли из Германии после прихода Гитлера к власти, далеко не всегда следовали чистым доктринам из Дессау и Веймара, где родился этот архитектурный стиль, эстетический облик Белого города напоминает всем о пуристских моделях эпохи Баухауза.
Еврейские эмигранты, таким образом, открыли эпоху, сформировавшую наши вкусовые стандарты и созидательные принципы по сей день. Она продолжалось всего 14 лет, с 1919 по 1933 год, ее представители считались элитариями, но, тем не менее, движение Баухауз сначала в Веймаре, затем в Дессау и, наконец, в Берлине стало революцией, какую мы редко наблюдали в истории архитектуры. Для готики или барокко, классицизма или бидермейера, модерна или грюндерской эстетики украшение зданий или мебели (где-то искусство, где-то китч) всегда было признаком благородства, богатства или процветания. Отделка и дизайн не были основаны на функциональности. Арабески, украшения и завитки означали роскошь и позволяли сделать выводы о социальном статусе их жителей или владельцев. Веками человек привыкал любоваться бесполезными излишествами и украшениями, жалюзи и бордюрами, окантовками и аксессуарам, шиком и блеском. Когда возник Баухауз, буржуазия обставляла свои жилые комнаты дубовыми буфетами с винтовыми колоннами, на которых абажуры с бахромой отбрасывали мрачный свет на тяжелые бархатные кресла и диваны с подушками.
А потом? Вскоре после окончания Первой мировой войны на смену китчевому вильгельмовскому барахлу в Веймаре Гете и Шиллера явилось нечто новое, яркое, светлое. Люди стали жить в белых кубиках, форма следовала за функцией. Главное слово той эпохи — «минимизация». Вальтер Гропиус, соучредитель этого междисциплинарного движения, которое началось в Веймаре как художественная школа под руководством Генри ван де Вельде, разработал бюро, которое для почитателей Баухауза стало культовым. Все квадратное, прямоугольное и по своей простоте связанное друг с другом: декоративный стол, квадратные желтые кресла, стеклянные полки, абстрактный узор ковра, занавески. На столе Гропиуса находилась лампа, миллионы копий которой можно найти сегодня в каждом магазине ламп — самая большая классическая модель 20-го века, лампа Вагенфельда. Геометрически строгий, но просто элегантный, он стал синонимом вкуса хорошо образованного среднего класса. То же самое относится к серебряному чайнику для заварки Марианны Брандт, к стальной мебели из труб Марселя Бройера или креслу «Барселона» Миса ван дер Роэ. Искусство и технология должны были объединить в Баухаузе плотников, рукодельниц, графиков, дизайнеров игрушек, фотографов, а также ткачих и швей.
Чудная Анни Альберс была одной из них. Внучка Леопольда Ульштайна, родившегося в Шарлоттенбурге, училась в Баухаузе. Ее напольные и настенные ковры избежали какой-либо узорчатости. Задуманные абстрактно, вдохновленные Паулем Клее, они по-прежнему как произведения искусства очаровывают своей новой дизайнерской идеей. Анни Альберс, урожденная Флейшманн, была вынуждена бежать в 1933 году, как и другой еврей Баухойслер. Она никогда не была религиозной, но она спроектировала занавеси для арон-койдеша в нескольких американских синагогах и создала панно «Шесть молитв» размером 2х3 метра для Еврейского музея в Нью-Йорке в память о Холокосте. К 100-летию Баухауза в этом году ее работы можно будет всесторонне оценить на выставках в Мюнстере, Вене и Берлине.
«Белый город» в Тель-Авиве, построенный еврейскими архитекторами, является объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО с 2003 года. Это крупнейшее в мире поселение, построенное в стиле Баухауз эмигрировавшими немецкими евреями, которые когда-то перенесли эту архитектуру в Тель-Авив. Фонд Баухауз в Дессау в 2011 году посвятил «Белому городу» хорошо документированный альбом. В нем опубликовано письмо Мейера, директора Баухауза Арье Шарону с вопросом о еврейском стиле. Проектировщик Израиля так никогда и не ответил. У него были более важные дела.
