Наш собеседник долго не подходил к телефону, а когда, наконец, ответил, то спешно сообщил: «Я только вернулся из Будапешта, там четыре дня проходила моя выставка… О чем вы хотели поговорить?» Популярный израильский художник, выходец из Дагестана,  Яков Ягудаев, широко известен за пределами Святой Земли и России. Он, как и все творческие люди, — особенная, запоминающаяся, неординарная личность, помимо всего прочего, является  автором и исполнителем  баллад, лауреатом всесоюзных фестивалей. Но лучше всего за  мастера говорят его картины: яркие, сочные, солнечные, вкусные, позитивные, наполненные теплыми красками, отражающие его богатый, позитивный внутренний мир и светлые радужные мысли. Выставки нашего героя довольно часто проводятся по всему миру, и жизнь маэстро сегодня состоит из массы разнообразных  пестрых пластов, подобно цветной мозаике на его скульптурах. Преподавание живописи взрослым и детям, написание  картин с натуры и в мастерской, работа дизайнером и скульптором Ашкелона, участие в собственных выставках и полеты в самые разные концы света, а еще занятия любимой музыкой — всем этим плотно наполнена жизнь художника, подобная виражам на американских горках. Никак нельзя обойти вниманием его деятельность в качестве дизайнера, заключающуюся в украшении города, ставшего ему родным: ведь неприметные прежде электрощитовые будки в Ашкелоне, ранее не представляющие для обычных прохожих никакого интереса, благодаря руке нашего героя, превратились в удивительный художественный вернисаж. В этой же точке представлены образцы больших мозаичных работ Якова, сами за себя говорят стены Кнессета, разрисованные его кистью, да и яркий забор, ставший впоследствии  своеобразным перформансом, не дает прохожим грустить. Почему так важно писать именно с натуры, а не по фотографии, об особенностях цвета и света, можно ли научиться рисовать уже во взрослом возрасте и как это лучше сделать, а еще забавная история про то, как в юности он обманывал свою преподавательницу, имевшую на студента «зуб», — в этом разговоре.

Яков, с чего начался ваш путь художника?

Родился я 18 июня 1951 года в Махачкале, с детства занимался в изокружке при Махачкалинском доме пионеров, куда пошел по настоянию старшего брата, наставника и учителя, покойного Анатолия Ягудаева (дагестанский скульптор, заслуженный художник Российской Федерации). Начал рисовать с трехлетнего возраста. В шесть лет наша соседка, родственница известного художника, жившего в Москве, сказала моей матери: «Мария, твой сын будет или художником, или поэтом».  После школы отслужил  в Советской Армии, а затем, в семидесятых, окончил Дагестанское художественное училище им. Джемала, прошел в Москве курсы в Строгановском училище. После этого уехал в Израиль, живу здесь 27 лет. Сегодня мои картины находятся в частных коллекциях Нью-Йорка, Торонто, Парижа, Лондона, Будапешта, Софии. Помимо живописи, создаю скульптуры, занимаюсь городским дизайном, увлекаюсь сочинением и исполнением собственных песен.

Значит,  ваша жизнь в Израиле, в профессиональном плане, не изменилась после отъезда?

Нет, не изменилась. Живу в Ашкелоне, состою в Союзе художников Израиля, около 30 моих выставок, еще во времена  СССР, прошли  в России, а на Святой Земле уже было 24 моих экспозиции. Выставлялся в Нью-Йорке, в Лондоне, в Будапеште, во Франкфурте-на-Майне, в Париже, в Тель-Авиве, в Хайфе. В Ашкелоне создаю большие скульптуры для перекрестков, занимаюсь оформлением города.

Вы пишете с натуры или по фото, как давно стало модно у ваших коллег?

Последние годы занимаюсь лишь натурой, портреты и пейзажи пишу в основном с живых объектов и пространств, много изображаю Ашкелон, где проживаю. Знаю, везде можно найти красивые места. Более того, часто езжу на Урал, где служил в армии, и фиксирую живые  пейзажи в тех краях, работая на открытом воздухе. Мне важно писать с натуры, потому что только так можно понять, что такое небо, вода, воздух. Нет ничего лучше пленэра... В данное время, провожу немало  мастер-классов, у меня сорок своих учеников, с которыми занимаюсь живописью. Имею опыт преподавания детям в художественной школе (на протяжении полутора лет). Но в какой-то момент мне показалось это обременительным, так как  отнимало много времени. И вот, повторюсь, всю свою жизнь работал только с натуры: и на практике в Абрамцеве, и в училище, и в дальнейшей профессиональной жизни, причем, делаю это очень быстро. На открытом пространстве писать картину получается гораздо быстрее и живее, чем по фотографии. Фото — это мертвая штука. Почему научился быстро работать? Солнце через каждые 10 минут меняет свое направление.  От этого меняются тени, свет, и надо молниеносно поймать и успеть  передать на картине эти моменты.

Из какой семьи вы происходите?

Мой дед — ювелир, мать — фронтовичка, сегодня ей 92 года, тетя — кавалер  орденов Славы, все воевали в Великой Отечественной. Старший брат, Анатолий Ягудаев, работал   скульптором, имел звание народного художника РФ. В России у меня тоже было звание народного художника, а когда меня лишили гражданства, пришлось расстаться и с регалиями. 

Скоро мы отмечаем 26 ияра — еврейский День Победы. Поэтому расскажите о своих близких, участниках войны, подробнее, пожалуйста.

Отец, Ягудаев Хаим Яковлевич, в 1942 году, воюя в пехоте, был тяжело ранен под Моздоком и выслан в Махачкалу, в госпиталь, а затем, в 1943 году, комиссован. Брат отца, Ягудаев Яков Яковлевич, был призван на фронт в 1941 году, служил танкистом, пропал без вести на Курской дуге. Мама, Давыдова Мария Шальмуевна, родом из Нальчика. Живя в Ростове-на-Дону у брата, работала на швейной фабрике, изготовляла шинели и гимнастерки, в конце 1941 года была эвакуирована в Нальчик, в 1942 году оказалась в оккупации. Мамина старшая сестра, моя тетя Зоя Шальмуевна Давыдова (Амуржуева), была призвана на фронт в 1941 году, попала в военную разведку, дошла до Берлина, награждена многочисленными орденами и медалями, является дважды кавалером ордена Славы, кавалером «Красной Звезды» и других наград. Одну из наград тете вручал лично товарищ Сталин. Старший брат мамы и тети, Давыдов Шабатай Шальмуевич, был призван на службу в 1941 году в кавалерию, дошел до Берлина.

Потрясающая история… Но вернемся от событий прошлого к настоящему. В каком стиле вы работаете, есть ли у него название?

Однажды меня пригласили сделать выставку, и искусствовед тогда отметила, что мои картины, — это «декоративный реализм»: «Понятно, что вы идете от импрессионизма, но что-то новое в вас есть, — заявила она мне, — неужели у вас такой красивый город, как и ваши пейзажи?» Я ответил: «Не знаю, такой ли он очаровательный, но я его люблю и, наверное, поэтому, передаю на холсте в лучшем виде, с самыми теплыми чувствами». Я также украшаю Ашкелон своими полноформатными дизайнерскими скульптурами. У меня имеются две огромные мастерские — на улице и внутри дома. Варю конструкции за пределами здания, а в помещении мастерской пишу. Времени на все катастрофически не хватает. В конце мая собираюсь в Румынию, а затем снова на Урал, для работы на пленэрах, не могу без этого занятия.

Что больше любите: писать картины или заниматься скульптурой?

Сердцу ближе живопись…

А зачем тогда создаете свои оригинальные монументы?

Дело в том, что давно заболел скульптурой, так получилось. Разве мало художников, которые также лепят фигуры? С художником, Анатолием Ягудаевым последнее время вместе ходили на этюды. Он скульптор, никогда не писал, иногда рисовал, но живописью серьезно не занимался. Но вот однажды зашел ко мне в мастерскую и «заразился» живописным настроением. Так и я, уже не могу без скульптуры.

Будучи во взрослом возрасте наивным художником с большим стажем, решила пойти учиться, поступила на курсы рисования при Академическом художественном лицее МАХЛ РАХ. И там мы, как маленькие дети, начинали с обучения академическому рисунку, изображали различные геометрические формы, типа яблока или груши, — простым карандашом на бумаге, правильно распределяя тень, свет, чтобы получился объем, делали штриховку различной тональности. К маслу переходили лишь через два года занятий, не раньше. А как вы строите метод обучения живописи для своих  учеников?

Я как раз не даю много теории тем, кто хочет научиться рисовать, просто ставлю учеников за собой. Передо мной мольберт. Они смотрят, наблюдают за мной, за моими действиями, за моим рисунком, за рукой,  видя натуру через мою работу, но изображая что-то свое. То есть они учатся на практике, на примере моих полотен. Уверен, что научиться рисовать можно в любом возрасте. Когда приехал в Израиль — сильно бедствовал, мне даже не на что было купить поесть. Первый человек на Святой Земле, израильтянин, который приобрел  мою картину и тем самым очень помог мне, захотел, чтобы я научил его дочь писать маслом. Я ответил: «Мне будет трудно это сделать, но  постараюсь». Тогда это был выход из моего бедственного положения. Сказал ей, чтобы она стала за мной и срисовывала у меня, когда изображаю натюрморт. Так, без знания иврита, погружал ее в мир света и ярких красок. Ученик очень быстро схватывает таким образом, как в цветовой гамме, так и в рисунке, и в композиции.

Что курьезного можете вспомнить о годах обучения в  училище?

Когда писал натюрморт, моя преподавательница, живописец Марковская Александра Ивановна, заслуженный деятель искусств Дагестанской  АССР, член Союза художников СССР, заходила в класс и говорила: «Ягудаев, от твоих красок мухи дохнут!» Она не любила открытые краски. И я делал некую обманку. На постановочную работу приносил  два холста. Один писал для себя, когда педагог выходила, другой — для учительницы, когда та находилась в группе. Через каждые полгода у нас были выставки-отчеты, как бы курсовые. И там я выставлял  работы, которые писал для себя, в стиле «а-ля прима». Знаете, что это такое?

Что-то быстрое…

Да-да, это от итальянского a la prima — «в один присест». Так называют разновидность техники масляной живописи (также используется и в акварели), работа масла и мастихина, иногда пальцем, то есть очень стремительно. И часть тех картин, которые рисовал на занятиях для себя, с радостью забирал музей училища. А часть работ, которые выполнял для педагога, всегда оставались, а потому женщина  страшно сердилась на меня. Ей было много лет, человек старой советской закалки…

Да уж… А кто ваши кумиры в живописи?

Любимые мастера — Николай Фешин, Архип Куинджи, Константин Коровин. Из зарубежных — Огюст Ренуар, Винсент Ван Гог,  Густав Климт. Из израильских — Аарон Априль, из художников советского времени любил Мартироса Сарьяна, даже встречался с ним в юные годы.  

Любите ли изображать море, как один наш знаменитый художник-маринист Иван Айвазовский?

Море часто писал раньше, неплохо к нему отношусь и сегодня. Но на его  изображение  уходит много времени и энергии. На природе чувствуешь, что свет уходит, стараешься работать быстрее. А на море это происходит незаметно, и надо обладать большими умениями, терпением, знаниями и опытом, чтобы успеть поймать нужные оттенки воды…