Член Союза художников России Борис Ефимович Хаимов рассказал о себе, о своем творческом пути и о том, почему пишет только с натуры. Биография Бориса Хаимова, последователя классической школы реализма, может впечатлить любого: персональные выставки в Москве, работы в коллекциях государственных музеев Латвии и Израиля, в национальной галерее Финляндии и в частных собраниях.
Расскажите, пожалуйста, о своих корнях. Вы родились в творческой семье? С чего началась ваша история как живописца?
Корни мои окрашены в незатейливый цвет. Дальше родителей моих родителей я, к сожалению, никого не знаю. Родители отца — бакинцы, родители матери — выходцы из Губы.
Родители мои были рабочими на заводе, оба были бригадирами. Очень они любили читать. Эта страсть к чтению перешла мне и сестре. Помню, как половину зарплаты мы тратили на покупку книг. Как-то, в очередной раз закупившись книгами, я наткнулся на сборник сказок Андерсена — и именно иллюстрации Иржи Трынка пробудили мою страсть к рисованию.
Расскажите о своем творческом пути
Мой творческий путь был непростым. Мечтал быть мультипликатором, но дважды подряд проваливался на экзаменах. Потом провалил Московский государственный академический художественный институт имени В.И. Сурикова. Затем пытался поступить в Московскую художественно-промышленную академию имени С. Г. Строганова — и снова неудача.
Однако, на удивление, сомнений в правильности выбранного пути не было никогда, даже после моих неоднократных провалов в институты. Наоборот, с каждым своим провалом страсть к искусству только усиливалась, а желание стать художником укреплялось изо дня в день: я понимал, что все делаю верно. Я рисовал, как одержимый в разных студиях, мастерских и вечерами у друзей. Между поступлениями подрабатывал на Текстильном комбинате им. Щербакова, потом на ЗИЛе. И вот, наконец, поступил в МГХПА им. Строганова. Окончив второй курс академии, я уехал в Израиль. Археологические работы в кругу реставраторов и ученых из Израиля, Италии, Англии, США, Франции и Германии продолжали усиливать мое художественное восприятие. Будучи художником-реконструктором, я сталкивался с людьми разного ремесла на практике. Такой опыт, однозначно, повлиял на формирование моей личности. Я полностью посвятил свою жизнь искусству с тех пор, как вернулся в Москву в 1999 году. В 2001 году стал членом Союза художников России.
Выставочная деятельность является неотъемлемой частью моего творческого пути. Первые выставки, как групповые, так и персональные («В поисках героя», «Лица Израиля», «В поисках образов», «Женские образы», «Семейный портрет»), были организованы после того, как я вернулся в Москву. Помимо организации выставок я занимался и специальными проектами. Например, в 2001 году разрабатывал логотип для Московской еврейской религиозной общины (МЕРО) и курировал реставрацию росписи большого зала Хоральной синагоги.
Вы упомянули о работе художником-реконструктором на раскопках в Кейсарии. Поделитесь, пожалуйста, самыми яркими воспоминаниями о том периоде работы в Израиле.
Когда я работал художником-реконструктором на раскопках в Кейсарии, мы нашли скульптуру головы римского императора Адриана, который хотел возвести на развалинах Иерусалима храм в честь Юпитера Капитолийского.
В Израиле я писал портрет одной милой женщины, она мне рассказала удивительную историю, которая до сих пор осталась в моей памяти:
«Шел 1941 год, мне было семь лет. Стояла сильная жара. Через нашу деревню отступали солдаты — худые, уставшие, грязные. Мы выносили им еду и воду, они брали все это на ходу. Вдруг из колонны подбежал ко мне солдатик, маленький и смуглый, почти подросток. С сильным акцентом спросил, есть ли в деревне евреи. Если есть, пусть быстро уходят, так как немцы евреев убивают, и уже, догоняя колонну, крикнул, что он тоже еврей. Я рассказала родителям, а они — остальным жителям. Многие помнили немцев по Первой мировой войне и сказали: «Это культурная нация и они хорошо обходятся с мирным населением. Нечего слушать всякие глупости от мелюзги». Но отец поверил мне. И вот мы — единственная семья из этой деревни, оставшаяся в живых. Лицо этого солдатика я запомнила на всю жизнь».
Как вы считаете, обязательно ли художнику иметь специальное образование? Или талант всегда пробьет себе дорогу?
Отвечаю на ваш вопрос. Учиться нужно всегда. Если человек талантлив — учиться он должен в два раза больше. Профессионализм необходим. Я люблю людей неравнодушных, профессионалов в своей области.
Кого вы можете назвать своим наставником в этой области?
Моим первым школьным учителем рисования был фронтовик Степан Арменович. Вторым моим наставником был замечательный художник, педагог, и тоже фронтовик из Риги, Абрам Зиновьевич Быков. Работая в археологии, я продолжал заниматься живописью, и Абрам Зиновьевич, будучи портретистом, привил мне к этому жанру любовь на всю жизнь. Педагог уделял портретному жанру особое внимание. Он считал, что именно в этом жанре наиболее ярко и полно раскроется мой талант.
Ваше творческое кредо — только натурная работа. Почему?
Портрет с натуры — с профессиональной точки зрения, самый правильный способ работы. И самый любимый, на самом деле. Причина довольно-таки простая: дело в том, что только при создании портрета с натуры возникает энергетическая связь, непосредственное общение между мной и моделью, которое позволяет создать не просто похожую картинку, но и более глубоко передать сущность портретируемого. Я вдохновляюсь откровением образа и сосредотачиваюсь на внутреннем мире своих героев, отказываясь от всевозможных эффектов броскости. Именно натурная работа позволяет мне увидеть скрытые глазу чувства на лице.
Продолжите фразу: «Я никогда не напишу...» Есть в живописи темы, которые вас не привлекают?
Я никогда не напишу заведомо гламурную работу. Для меня это омерзительно.
В своем профиле в Facebook вы посвятили отдельный пост воспоминанию о любимом портрете. Почему именно этот портрет самый любимый?
Я люблю всех героев, которых мне удалось запечатлеть. Этот же портрет особенно полюбился мне потому, что героиня (ее звали Мириам) не побоялась обнажить свои чувства, она была просто не в состоянии скрыть их. За время написания этой работы героиня прожила весь спектр эмоций, а самое главное — дала возможность увидеть и передать их.
Наиболее полно, как мне кажется, я передал свои эмоции от процесса написания портрета в стихотворной форме:
«Рассудку своему наперекор в прохладу страсти был я погружен.
Палитра выражений на твоем лице менялась каждое мгновение.
Печалью, лаской, смехом иль слезой я вдохновлен –
ты вся как бледный шелк и трепетна твоя душа
и вся полна очарования и нежности, увидел свет,
как сердце хочет жить на полотне в счастливой неизбежности.
А за окном жадно дышит жара, что плывет над землей,
и сверкающем зноем струятся дома».
Портрет маслом или карандашом? Что предпочитаете больше в работе?
Работать люблю разными материалами, и это никак не влияет на качество полученной работы. Обычно я подбираю материал к определенной задаче.
Так, например, рисовать детей проще карандашом, потому что таким портретируемым непросто усидеть на месте.
Насколько мне известно, вы работаете в студии «Азарт», преподаете не только взрослым, но и детям. Можете ли вы сравнить работу со взрослыми и с детьми?
Нет, взрослые и дети — это разные миры, очень разные. Я эмоционален и энергию расходую независимо от возраста учеников.
Где вы черпаете вдохновение?
Вдохновение черпаю везде: музыка, запах, удачная метафора, хорошая русская речь, необычные сюжеты на улице…
«Художник — человек иного мира». Согласны ли вы с этим утверждением?
Любой творец — человек иного мира, не только художник.
Творческий кризис — вам знакомо это понятие?
Понятие знакомое. Пытаюсь сделать его союзником для сотворчества.
Вы неравнодушны к натюрмортам! Почему?
Для меня натюрморт — метафора. Впрочем, как и все фильмы моего любимого Бергмана.
Вы делаете портреты на заказ, верно? Какие нюансы при работе с заказчиками могут быть?
Да, все верно, я работаю на заказ. Пишу мужские, женские, детские и семейные портреты. Стараюсь из каждого заказа сделать настоящее произведение искусства, изобразить не просто лицо заказчика, а настоящий художественный образ.
Что касается нюансов работы: важно отметить, что я не пишу портретов с фотографий или по памяти, потому что считаю, что только в общении с человеком рождаются полные глубины образы. Ключевой момент — в написании портрета важно сотворчество между портретируемым и художником. Пока пишется портрет, противоположная сторона не должна сидеть вяло или равнодушно, а должна проживать эти часы, перекатывать мысли в голове.
Если я пишу маслом, то я обязательно выполняю несколько подготовительных процессов: выбираю позу вместе с моделью, ищу ракурс и фон. Такие действия необходимы, поскольку портрет маслом пишется на холсте и предполагает длительную работу.
Что самое сложное в жизни художника?
Самое сложное в жизни художника — это быть художником. Вот и все.
