Будущего «короля эпизодов» отчислили из школы, не взяли в ГИТИС и выгнали из театра Аркадия Райкина.
Он возникал на экране постепенно. Сначала улыбка. Совершенно особенная — фильмы не всегда запоминались, а улыбка, как у чеширского кота, никуда не исчезала. Потом мы стали узнавать его еще и по голосу. И наконец запомнили фамилию — весьма и весьма говорящую.Светиным он стал, когда ему было уже около пятидесяти. В советское время артисту с фамилией Гольцман трудно было рассчитывать на широкую известность. Пока был Гольцманом, работал в драмтеатрах Камышина, Кемерова, Петропавловска, Иркутска, Пензы, Петрозаводска. 12 лет в провинции. Но когда перебрался в Ленинград, когда с 45 лет стали звать в кино, с фамилией надо было что-то делать. Так появился Светин. Выбрал псевдоним по имени дочки Светланы. Потом псевдоним стал фамилией: в гонорарных ведомостях то и дело случалась путаница, да и администраторы гостиниц подозрительно вертели паспорт и спрашивали, почему фамилия не сходится с лицом известного артиста.
«Моя жизнь — сплошной казус, — сетовал Михаил Семенович. — Ключи теряются, двери перед носом захлопываются, сажусь в трамвай — он не в ту сторону идет».
Казус — то, как он стал артистом. Нет, конечно, с одной стороны, к этому шло. С другой — ничто не предвещало. Судите сами.
Смешить людей Миша начал чуть ли не с пяти лет. Иногда сознательно, иногда случайно высказывал что-нибудь несусветное, так что все вокруг хохотали до упаду или хватались за сердце. Перепутав популярный в те годы лозунг, сказал, что Ленин умер и дело его умерло. А главный агитплакат тех лет «Спасибо дорогому Сталину за нашу счастливую жизнь!» умудрился прочитать так: «Спасибо счастливому Сталину за нашу дорогую жизнь».
За чрезмерную разговорчивость в восьмом классе его выгнали из школы. Сидя за первой партой, Миша рассказывал одноклассникам анекдоты и ежеминутно задавал учителям неуместные вопросы. Хотел поступить в музыкальное училище. Нотной грамоты не знал. Мечтал быть дирижером. Тренировался дома — под музыку из радиоприемника махал перед зеркалом руками. На приемных экзаменах нахально продирижировал большим оркестром «Песню о Сталине». «Где вы стажировались, молодой человек?» — спросили его. «Дома, у репродуктора».
На дирижера не взяли. Зато освоил игру на гобое.
Его выгоняли всегда и отовсюду. Из приемной комиссии театрального института — за малый рост, еврейскую фамилию и дефект речи. Сказали: «Вам даже документы подавать не стоит. У вас верхние зубы широко расставлены — говорите со свистом». Он подкараулил на улице самого Аркадия Райкина и попросил взять к себе в театр. Взяли, но потом выгнали и оттуда — юный артист-стажер нахально спорил и советовал самому Райкину, как надо играть.
У него был, конечно, ну, мягко скажем, непростой характер. Светин все делал неправильно, поперек. Когда другие просыпались, он только ложился спать. Поэтому, кстати, в Санкт-Петербургском театре комедии, где много лет работал Михаил Семенович, ему никогда не назначали утренних репетиций. Человек настроения, он мог без причины спорить, кричать, ругаться. Зачем-то — сам, кстати, не очень понимал зачем — отказывался от хороших ролей: поссорился с режиссером Данелией и уехал со съемок «Афони», отказался сниматься у Гайдая.
Зато когда Светин был в добром расположении духа, то полностью соответствовал своей фамилии. Любил формулу писателя Зощенко — «Смешные истории с маленькими неприятностями». Говорил, что вся его жизнь вот такая — состоит из смешных историй с грустным оттенком.
Он с детства обожал Чаплина. В принципе, все, что делал в кино и театре Михаил Светин, — продолжение чаплинской темы маленького человека, который в огромном мире чувствует себя особенно крошечным, нелепым, уморительно смешным и всегда трогательным.
Маленький человек, он и играл маленьких мужчин. Уверенных, что они большие. Уверенных в своем обаянии, неотразимости. Взрослых детей. Или, как он сам говорил, «недоделанных взрослых».
В «Чародеях», где Светин был таким уютным маленьким волшебником, а еще вагонным («Про домовых, водяных, леших, знаете? Ну вот, а я вагонный. Временно. По спецнеобходимости»), он вместе с Эммануилом Виторганом пел чудесную такую песенку:
Главное, чтобы костюмчик сидел
Непринужденно, легко и вальяжно.
Все остальное, поверьте, неважно.
Нет и не будет серьезнее дел.
Так вот на нем «костюмчик» любой роли сидел непринужденно, легко и вальяжно.
Когда Светина впервые привели на съемочную площадку, режиссер потребовал немедленно убрать это недоразумение из кадра. К счастью, не убрали. Словно наверстывая упущенное, он снимался много. Иногда в хороших фильмах, чаще — во всякой ерунде. Но особенность этого артиста заключалась в том, что он существовал отдельно от фильма, а иногда и от роли. Как солнышко, которое одно. Его и не гримировали толком: Светин всегда играл Светина. Самого себя в предлагаемых обстоятельствах.
СПРАВКА
Михаил Светин (при рождении — Миша Соломонович Гольцман) родился в 1929 году в Киеве. Скончался в 2015 году в Гатчине. Советский и российский актер театра и кино. Окончил Киевское музыкальное училище по классу гобоя (1955). Известность получил после фильмов «Афоня», «Не может быть!» и «12 стульев». С 1980 года и до конца жизни Михаил Светин прослужил в Ленинградском театре комедии им. Н. П. Акимова. Народный артист Российской Федерации (1996)
