Февраль дает две важные причины писать об Ариэле Шароне. Во-первых, Арик родился 95 лет назад, в феврале 1928 года. Во-вторых, он был избран 11-м премьер-министром Израиля в февраля 2001-го.
Эта до сих пор вызывающая разногласия фигура получила тогда на выборах впечатляющие 62,4% голосов избирателей (тогда израильтяне избирали своего премьер-министра прямым голосованием).
В то время я служил в посольстве Израиля в США и отчетливо помню тревогу, с которой вашингтонское общественное мнение встретило известие о победе Шарона. Новый лидер Израиля рассматривался как человек, чей военный опыт сочетался с воинственным подходом к политике, а общепринятое мнение гласило, что он безответственно агрессивен.
Однако в конце концов Вашингтон полюбил Арика. После его инсульта в январе 2006 года и потери трудоспособности многие в округе Колумбия выразили обеспокоенность тем, что никто не способен заполнить образовавшуюся пустоту.
Мало кто сомневался в его полководческих способностях. Стратегия Шарона в битве при Абу-Агейле на Синае во время Шестидневной войны изучалась в военных академиях по всему миру, а фотография его перевязанной головы во время пересечения Суэцкого канала в 1973 году стала одним из знаковых изображений Войны Судного дня. Тем не менее для многих Шарон оставался воплощением «брутального израильтянина», стреляющего от бедра.
В 1950-х годах Шарон был эффективным «практиком» ответных рейдов ЦАХАЛа, в которых армия отвечала на террористические атаки.
Одной из череды подобных была операция против Кибии в октябре 1953 года на Западном берегу, контролировавшемся Иорданией. Там силы под командованием Шарона были обвинены в убийстве около 70 палестинских жителей деревни, две трети которых составляли женщины и дети. (Шарон всегда утверждал, что любые жертвы среди гражданского населения во время рейда были непреднамеренными.)
Недоброжелатели Шарона провели прямую линию от Кибии до резни в сентябре 1982 года в лагерях беженцев Сабра и Шатила в Бейруте во время Первой Ливанской войны, когда он был министром обороны. Точное число жертв среди гражданского населения в результате этого злодеяния остается неизвестным: от 328 жертв (согласно отчету Красного Креста) до трех тысяч.
Сабра и Шатила спровоцировали одну из крупнейших демонстраций в политической истории Израиля, когда протестующие призвали к созданию государственной комиссии для расследования этих репрессий. (Это была первая демонстрация, в которой я принял участие после репатриации в Израиль.)
Комиссия была создана, и в ее отчете содержалась рекомендация уволить Шарона из Министерства обороны. Хотя не было найдено никаких доказательств причастности Шарона к резне, комиссия постановила, что он несет косвенную ответственность «за игнорирование опасности кровопролития».
Наблюдатели критиковали его военную стратегию, но политический послужной список Шарона был не менее спорным: призывы 1970-х годов свергнуть прозападного короля Иордании Хусейна и создать палестинское государство на Восточном берегу; строительство фиктивных поселений на Синае в ответ на мирную инициативу Анвара Садата 1977 года; развязывание широко критикуемой Первой Ливанской войны; разрыв с Западом в поддержку Сербии в Косовской войне 1999 года; неизменное продвижение проекта поселений за «зеленой чертой»; и посещение Храмовой горы в сентябре 2000 года, которое послужило предлогом для интифады Аль-Аксы — образ Шарона как «слона в посудной лавке» всегда был неизменен.
Были и те, кто сомневался в его честности. В 1950-х годах первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион, высоко ценивший способности Шарона как боевого командира, заметил: «Если бы он только смог преодолеть свою склонность не говорить правды в своих отчетах, он мог бы стать образцовым военачальником».
Когда Эзер Вейцман ушел с поста министра обороны в 1980 году, Шарон «прессовал» премьер-министра Менахема Бегина на предмет своего назначения. Заместитель премьер-министра Симха Эрлих предупредил Бегина: «Став министром обороны, Шарон запросто направит на Кнессет танки». Бегин, как и бывшие премьер-министры Бен-Гурион и Леви Эшколь, оставил себе оборонный портфель — до тех пор, пока политические обстоятельства не изменились после выборов 1981 года.
Когда после Сабры и Шатилы Шарон был вынужден покинуть Министерство обороны, его доверенное лицо, журналист Ури Дан, сказал: «Те, кто не хотел, чтобы он был начальником штаба ЦАХАЛа, сделали его министром обороны; те, кто не хотел, чтобы он был министром обороны, получат его в качестве премьер-министра». Слова Дана оказались пророческими.
Шарон занял пост премьер-министра в очень трудный для Израиля момент. Премьер-министр Эхуд Барак (1999–2001) признал палестинское государство на Западном берегу, в Газе и в Иерусалиме, но ответом стала волна террора, потрясшая страну. Барак заявил, что Ясир Арафат не является мирным партнером, но тем не менее продолжил переговоры. Израильтяне опасались за свою безопасность и с презрением относились к «мирному процессу», который только что привел к новым жертвам.
Под контролем Шарона насилие поначалу усилилось; террористы-смертники гораздо чаще стали совершать смертоносные атаки по всей стране. Но израильтяне положительно отреагировали на лидерство Шарона: его особое сочетание жесткости и сострадания возвысило его буквально до статуса отца нации. И с его успешным постепенным подавлением палестинского террора популярность Шарона резко возросла.
В 2003 году Арик стал первым премьер-министром за полтора десятилетия, переизбранным на второй срок. Им восхищались больше, чем партией, которую он возглавлял; когда в 2005 году он заставил «Ликуд» создать «Кадиму», общественная поддержка «Ликуда» рухнула.
Выход из Газы в том году стоил Шарону многих традиционных правых сторонников. Но вывод войск оказался популярен в Израиле и хорошо воспринят на международном уровне: во время визита Шарона в ООН в октябре 2005 года мировые лидеры выстроились в очередь, чтобы сфотографироваться рядом с прославленным израильским воином и государственным деятелем.
Мы никогда не узнаем, был ли уход Шарона из Газы направлен на то, чтобы сохранить контроль Израиля над Западным берегом путем «помещения переговоров с палестинцами в формалин», как заявлял шароновский начальник штаба Дов Вайсглас, или же уход был первым шагом к более масштабной реорганизации Западного берега, как утверждал его заместитель и преемник Эхуд Ольмерт.
В конечном счете биография Шарона включает в себя множество противоречивых позиций. Например, он позвонил Бегину на саммит в Кэмп-Дэвиде в 1978 году, чтобы поддержать египетско-израильское мирное соглашение, предусматривавшее полный уход с Синая и выкорчевывание поселений на полуострове; но в 1990 году напал на бескомпромиссного вечного ястреба Ицхака Шамира за якобы чрезмерную уступчивость.
Оба, казалось бы, противоположных действия тем не менее были искренними, подлинными проявлениями сложного характера израильского национального героя.
Jerusalem Post, перевод Марии Якубович
