Недавно, с Леонидом Тёрушкиным, заведующим Архивом Центра «Холокост», мы рассказывали нашим читателям о трагической судьбе семьи Левиных, по судьбе которой безжалостно прокатилось репрессивное колесо истории, бросившее несчастных в мясорубку самых страшных событий — революций, войн, холода, голода, разлук, боли, отчаяния, лишений, сталинских лагерей, Холокоста. Из всей большой семьи невероятным чудом уцелели лишь двое: Гарик Острин — известный актер, который затем снимался в кино и всю жизнь прослужил в театре «Современник», и Лев Левин, сын Григория и Розы. Лев Григорьевич Левин во время Великой Отечественной войны служил в Красной армии, что помогло ему, как это часто бывало с фронтовиками, избежать печальной участи своей многочисленной еврейской семьи и других жертв Холокоста. О нём мы сегодня и поговорим подробно.
Дочь Льва Левина, петербурженка Анна Львовна Скобликова, передавшая копии своих воспоминаний в Центр «Холокост», рассказывает, что ее папа родился 24 ноября 1921 года в Мариуполе. Его отец, Григорий Борисович Левин (по документам — Нафталь Беркович, 1894-1942), происходил из зажиточной многодетной семьи. У его отца, Бориса Левина, были свой конный заводик и мельница. В семье было девять детей: два сына, старший Лёва, служащий (1892-1954) и Григорий, а также семь дочерей: Анастасия (1888-1944), Анна (1890-1942), Софья (1896-1957), Люсия (1905-1988), Татьяна, скрипачка оркестра Большого театра, (1908-1984), Сара — скрипачка Государственного оркестра СССР, (1912-1953) и Юдифь, которая умерла в младенчестве в 1918 году.
Мама Льва Левина, Розалия Эммануиловна (в девичестве Хайкина, 1901-1942) происходила из не столь многодетной семьи, как её будущий муж Григорий. В традиционной еврейской семье Григория и Розы Левиных родилось двое детей: Лёва и дочка Юлия (по документам Юдифь, 1924-1942).
Роза и Григорий обожали своих детей, стремились дать им лучшее образование. Их мечтой было вывести в люди и поставить на ноги своих чад. Их первенец Лёва (в семье его называли Лёля) родился в 1921 году, когда страна находилась в тяжелейшем положении.
В 1939 году Лёва закончил школу. Учеба ему давалась легко, он увлечённо «грыз гранит науки», поэтому все хотели, чтобы талантливый юноша обязательно продолжил обучение в вузе. Лучшее образование тогда можно было получить в Москве или в Ленинграде. На семейном совете решили, что Леве лучше поступать в Ленинградский кораблестроительный институт (Корабелка). Поступив, он не успел доучиться даже до первой зимней сессии: 30 ноября 1939-го началась война с Финляндией.
Начало войны стало рубежом, за которым навсегда осталась безмятежная мирная жизнь. Тысячи ленинградцев вступали добровольцами в Красную Армию. Среди них были и студенты Ленинградского кораблестроительного института. Лёва верил, как и многие, что записаться в добровольцы — его священная обязанность. Анна Скобликова пишет, что тогда людей не интересовала «тёмная сторона» войны. Патриотический порыв был настолько сильным, что не обращали внимания на какие-то трудности и не думали о том, что на войне могут убить. С 14 декабря 1939 года Лёва находился в составе в Вооруженных Сил СССР, с которыми не расставался до декабря 1971 г., 4 января 1940 года принял присягу и получил «смертный медальон» в виде капсулы.
Он был направлен для прохождения военной службы в 12-й запасной артиллерийский полк Архангельского военного округа. Провожать в армию его приехали все: и Григорий, и Роза, и Юдифь, и Гарик, и бабушка. Все плакали и прощались. Тогда Лёва в последний раз увидел своих родных.
Григорий и Роза, простившись с Лёлей, не могли получить никаких дополнительных сведений о его дальнейшей судьбе. С тяжелым сердцем они вернулись в Харьков. Про финнов тогда никто ничего толком не знал. Все больницы и госпитали Ленинграда были забиты ранеными и обмороженными с Карельского перешейка.
В начале лета 1940 года артиллерийский полк, в котором служил Левин, был переведен на Кольский полуостров, в горловину Белого моря, для береговой обороны. Лев Левин был наводчиком, а потом артмастером в батарее БР-2 в 310-ом пушечном артиллерийском полку. В этой батарее на Кольском полуострове Лёва служил год, до лета 1941 года. Там его и застала война с Германией.
Осенью 1941 года его отозвали из батареи в Архангельск, в штаб 310-го Пушечного артиллерийского полка, на трёхмесячную учёбу. После учёбы ему было присвоено звание младший лейтенант. И с 1-го ноября 1941 года до 16 апреля 1943-го Лёва являлся командиром взвода. Взвод принимал участие в обороне Кольского полуострова. Учитывая весьма суровые климатические условия, на долю солдат выпала по-человечески очень тяжелая задача. Города и поселки подвергались постоянным налётам вражеской авиации. Само понятие «тыл» применительно к Мурманской области было очень условным: вся территория области фактически представляла собой прифронтовую полосу. Солдаты береговой охраны в прямом смысле слова «жилы рвали», вытягивая из грязи, из снега, из топи артиллерийские орудия. Воевать приходилось в крайне тяжёлых условиях. Лёва вспоминал, что он неделями зимой не заходил в тёплое помещение. Провиант (посылки с консервами) солдатам сбрасывали с самолетов.
В 1942 году в Мурманский морской торговый порт начались поступления грузов от стран-союзников по антигитлеровской коалиции. В связи с этим многократно выросло значение этого порта. Мурманский порт стал воротами, через которые непрерывно поступали танки, самолеты, автомобили, локомотивы и другие стратегические грузы. Немцы усилили бомбовые удары по порту. Особенно жестоким бомбардировкам город подвергся летом 1942 года.
Анна Скобликова сообщает, что именно в это время взвод, которым командовал Лёва, попал в окружение, вырваться из которого они долго не могли. Многие солдаты, в том числе и Лёва, заболели цингой. В этом взводе был солдат-якут, опытный охотник. Ещё до того, как взвод попал в окружение, Лёва обратил внимание, что тот самый охотник плохо стреляет, не попадает в мишени на тренировочных стрельбищах. Левин еще удивился: как же так, охотник, а попасть в цель не может?! По-русски этот солдат говорил очень плохо, почти ни с кем не общался. Так вот, когда взвод попал в окружение, солдаты отправились искать еду и увидели, как в воде прыгают тюлени. Вернувшись к Лёве, они предложили попробовать убить хоть одного тюленя, чтобы не умереть с голода. Якут понял, что они хотят поймать тюленя и начал что-то говорить им на своем языке, но окружающие не могли его понять. Охотник стал нервничать, что-то объяснять жестами, бить себя в грудь и показывать в сторону тюленей. Лёва понял, что он хочет пойти на охоту с ними, хотя сомневался в охотничьих способностях своего северного товарища. Довольно скоро они вернулись с тремя тюленями. Лёва удивленно спросил:
— Как удалось так быстро поймать целых трёх тюленей?!
Солдаты ответили:
— Если бы не наш охотник, то мы бы пришли с пустыми руками. Якут замирал на время, но потом, как только тюлень на секундочку высовывал голову из воды, стрелял и попадал в цель без единого промаха! Три выстрела — три тюленя!
Лёва был искренне поражён этим способностям якута и спросил его:
— Почему же ты на стрельбищах в мишени не попадал?!
— Неинтересно было, однако…
Охотничий трофей спас от голода взвод. Был ещё один случай с местными жителями-ненцами. Как-то раз они пришли к Лёве и показали ему найденную ими продовольственную посылку, которую ещё до окружения оставили наши войска. Ненцы спросили Лёву:
— Начальник, вот с неба упала эта штуковина. Что это такое?
Лёва сразу понял, что это продовольственная посылка. Зная, что его бойцы голодают, мучаются от цинги, сказал ненцам:
— Это бомба, которую нужно срочно обезвредить. Для этого я должен отвезти её подальше и подорвать.
Ненцы с облегчением отдали посылку и ушли. А Лёва принес находку своим бойцам, которые страдали от голода и хоть немножко им помог, в первую очередь раненым и тем, кто болел цингой.
Несмотря на голод и болезни, взвод, находясь в окружении, продолжал боевые действия. Лёва, как командир, забирался на самое высокое дерево и сообщал своим солдатам-артиллеристам, куда стрелять. А чтобы немцы их не уничтожили ответным артобстрелом, они постоянно меняли место. Однажды Лёва, забравшись в очередной раз на дерево, заметил, что есть возможность вывести взвод из окружения. Именно это он и сделал: вывел всех своих бойцов и орудия — из окружения. Имелись среди них и раненые, и больные цингой, но все были живы.
«В 1942-м году, из-за усиленных боевых действий и из-за того, что Лёва попал в окружение, была прервана переписка Лёвы с родителями. А ведь переписка во время войны имела огромное значение. Письма были невидимыми ниточками между родными. С началом войны миллионы людей оказались на фронте, шла массовая эвакуация, граждане меняли адреса, места жительства. Вся надежда была на почту, которая помогала найти близких в тылу и на фронте. Не было на фронте человека, который бы не скучал по родному дому. И Лёва старался писать регулярно, но в 1942 году Григорий и Роза перестали получать от него письма. Они очень страдали от неизвестности, боялись самого страшного на войне — гибели сына. Относительно себя они были более спокойны. Ведь они же не на фронте. Но в жизни всё оказалось наоборот. Лёва остался жив, а вся его семья, оказавшаяся на оккупированной территории, погибла. Но он пока об этом не знал.
Война продолжалась. К середине 1943 года в Красной Армии остро встала проблема нехватки офицеров. Весной 1943-го в Архангельский военный округ пришел приказ подобрать наиболее достойных бойцов для дальнейшего обучения в высших военных учебных заведениях. Первоначальный отбор кандидатов проходил в воинских частях и военных комиссариатах, которые получали наряды на отбор определенного количества человек. В отборе принимали активное участие и партийные органы. От Архангельского военного округа надо было отобрать двух человек.
Лёву, по воспоминаниям его дочери, вызвали в штаб и сказали, что одного бойца они отобрали, а второго — пока нет: «Самая подходящая кандидатура — это ты! — сообщили Лёве, — но, вполне вероятно, тебя могут не утвердить, да и нам ты здесь нужен. Так что подумай, может быть ты нам кого-нибудь порекомендуешь». Однако кончилось всё тем, что командир подписал документы на отправку в Москву Льва.
Он попал в Артиллерийскую академию им. Дзержинского (ныне Военная орденов Ленина, Суворова и Октябрьской революции академия ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого). Набрать в академию в тот год планировали 200 курсантов на различные военные специальности. По итогам первоначального отбора с фронтов в Академию приехало 900 человек. Основными критериями отбора кандидатов были: общеобразовательный уровень, состояние здоровья, возраст, политико-моральный облик и т.д.
Лёва учился великолепно, закончил с отличием академию в 1950 году по специальности «стрелковое вооружение». После выпуска он был направлен в Ленинград, на Артиллерийский научно-исследовательский опытный полигон (Ржевка), где работал конструктором. Занимался он разработками и испытаниями нового вооружения, работал с Михаилом Калашниковым, являлся автором многих патентов, защитил диссертацию в Ленинградском военно-механическом институте (сейчас этот вуз называется «Балтийский государственный технический университет ВОЕНМЕХ»), стал кандидатом технических наук, доцентом.
Одним из самых значимых событий в его жизни стала Победа над Германией и Парад Победы 1945-го года в Москве, в котором Лев Левин принял участие и как фронтовик, и как слушатель Артиллерийской Академии. О том, что все его близкие расстреляны на Северном Кавказе, ему только предстояло узнать в будущем 1946 году.
Леонид Тёрушкин, заведующий Архивом НПЦ «Холокост», комментируя судьбу Льва Левина, рассказал следующее: «Я очень рад, что Анна Львовна Скобликова передала свои записи, письма погибших родственников и другие документы именно нам. Уверен, что наша дружба и сотрудничество будут развиваться. Биография Льва Левина — свидетельство благородства человеческого духа. Пережив такие тяжелые и страшные события в своей жизни, он не пал духом, не опустился. Несмотря на тяжелую жизнь, всегда был очень терпеливым, мудрым, заботливым и тактичным человеком — выстоял, преуспел в своей специальности, полностью реализовался в личной и в профессиональной сферах. В будущем, седьмом сборнике «Сохрани мои письма…», мы обязательно напечатаем предсмертные послания жертв Холокоста — семьи Левиных, а также документы и фотографии Льва Григорьевича Левина».
