Говорят, что, когда не было еще никакого Парижа, а на его месте стояла древняя Лютеция, основанная кельтами, евреи (знать, предки современных ашкенази) уже вовсю обживали топкие пространства по берегам Сены. Но то лишь говорят. Юлий Цезарь же, оставивший после себя совершенно замечательные своей лаконичной точностью «Записки о Галльской войне», ни словом, например, о евреях не упоминает. Пришел, увидел... а о евреях ни слова.
Французская летопись — понятно, наиболее беспристрастный исторический источник — впервые упоминает о древнем семитском народе лишь в V веке, когда евреям запретили заниматься юридической практикой (поняли теперь, почему во Франции так много юристов-евреев, а впрочем, разве только во Франции). Первое упоминание — и сразу запрет.Как говорится, вы будете смеяться, но уже и в ту далекую пору, в пору Высокого Средневековья, парижских евреев вовсю преследовали как колдунов, чернокнижников и магов. Гонимые предпочитали высылку виселице. До тех пор, пока их просто не изгнали из Франции. Но так как ничто не вечно, потомкам гонимых в XIV веке предстояло еще не один раз вернуться к родным пенатам, например при Людовике XIV. Умные монархи и руководители страны вообще старались держать евреев поближе к себе. Глупо отказываться от финансового гения клана Ротшильдов или от музыкального таланта Жака Оффенбаха — основоположника классической оперетты.
Музей искусства и истории иудаизма
И все же подлинно толерантное отношение к евреям во Франции — и по сей день вопрос по большому счету не до конца решенный. Да и господин Ле Пен и его дочь все еще возвышают голоса в защиту своего «правого дела».
Одним из первых адвокатов-интеллектуалов еврейского народа был великий писатель парижанин Марсель Пруст, решившийся выступить в защиту невиновного в шпионаже Дрейфуса, памятник которому стоит сегодня перед парижским Музеем истории и культуры иудаизма.
Есть в Париже и свой еврейский квартал — Плесл. Есть и мемориал Шоа — посвящение Холокосту. Немало копий было сломано при создании новой росписи плафона Гранд-Опера.
Плафон Марка Шагала в Гранд-опера
Исполнить работу почти 60 лет тому назад было поручено апологету мирового авангарда Марку Шагалу, так что парижским аборигенам пришлось еще долго привыкать к летающим коровам и влюбленным парочкам на фоне сочащегося яркими красками провинциального пейзажа.
Культурный пейзаж Парижа — это бесконечная череда еврейских имен, многие из которых известны всему миру. Как наша современница Анук Эме — кинозвезда и провозвестница «новой волны», героиня картины Клода Лелюша (также еврея) «Мужчина и женщина», как давно ушедший от нас художник Амедео Модильяни (близкий друг Анны Ахматовой), работы которого и по сей день висят в богемной «Ротонде» на Монпарнасе, как «король миманса» Марсель Марсо и великий писатель-стилист Андре Моруа, как основоположник дадаизма Тристан Тцара и величайшая трагическая актриса Сара Бернар, имя которой носит театр на берегах Сены.
Еврейский квартал Марэ
Париж — город-космополит, и при всей влюбленности парижан в свой город они готовы встречать в нем иностранцев, им тут всегда есть место, и мегаполис на Сене давно стал синонимом «эмигрантской мекки».
«Город солнца», как называли Париж в 20-е годы минувшего века, «праздник, который всегда с тобой» — как говорят сейчас… Париж поистине стоит мессы — и кадиша, что звучит в местных синагогах каждый день, — в надежде на то, что мир станет лучше.
Фото: ru.depositphotos.com
СПРАВКА
Александр Шундрин родился в 1963 году в Москве. Филолог, журналист. Окончил филологический факультет МГУ (1989). Автор теле- и радиопрограмм и более чем тысячи газетных и журнальных публикаций в русской и зарубежной прессе. Проводит уникальные прогулки по Москве. E-mail: kazantsev63@inbox.ru
