«И не было в те дни царя в Израиле»

С формальной точки зрения, вот уже почти год, как в Израиле нет полноценного правительства. И это отнюдь не случайно. Естественные различия между политическими партиями переплелись с личными интересами политического руководства, результатом чего стал разлом, препятствующий формированию правительства уже довольно длительный период. Идеологические разногласия между партиями ШАС и «Еврейство Торы» и партией «Наш дом Израиль» существовали всегда, однако они никогда не мешали им вместе находиться в рамках одного правительства. В настоящее время это не представляется возможным отнюдь не из-за идеологии, а исключительно из-за личных интересов партийных лидеров.

С одной стороны, Дери и Лицман попали под подозрения уголовного характера, и, в этом смысле, совершенно понятно их стремление объединить усилия с Нетаниягу. Они состоят не столько в блоке за Нетаниягу, сколько в блоке за самих себя, и именно это мешает им вступить в альтернативное правительство.  С другой стороны, как сможет Авигдор Либерман заседать в одном правительстве с «Объединённым списком»? Коалиция между партиями «Кахоль Лаван» и «Ликуд», чьи идеологические разногласия самые минимальные, если они вообще имеются, до сих пор не создана только потому, что это противоречит интересам Нетаниягу. Общество, которым не управляет избранное правительство, имеющее широкую легитимацию, несомненно, является составляющим элементом официальной гражданской войны.

Недостатка в судьях нет, но, кто им верит?

Ещё около десятилетия назад приговор, вынесенный судьёй, являлся чем-то, вроде абсолютной истины в самой последней инстанции. Доверие народа к судебной власти было незыблемым, и фраза «но суд уже вынес своё решение» немедленно приводила к окончанию полемики. Те, кто входили в судебный истеблишмент, считались наиболее профессиональными, самоотверженными людьми, борцами за правду, насаждавшими закон, а, если им предоставлялась такая возможность, то и справедливость.

Ряд событий, случившихся на протяжении последних 10 лет, изрядно поколебал доверие общества к судебной системе. Суды разных инстанций выносили слишком много странных приговоров. Некоторые из этих приговоров имели самое опосредованное отношение к правде, а иные и к действующему законодательству. Процесс назначения судей привёл к тому, что в систему хлынуло множество средних по своим способностям судей – и это в лучшем случае. В худшем же – дельцы, отстаивающие посторонние интересы.

В последние два года общественности стало известно, что для того, чтобы получить назначение на должность судьи вовсе не обязательно обладать юридическими талантами. Гораздо важнее войти в милость председателю Коллегии адвокатом или министру юстиции, которая занимала весьма определённую политическую позицию, атаковавшую судебную систему в целом и Высший суд справедливости – в частности. Мы живём теперь во времена, когда текст, опубликованный в социальной сети, пользуется большим доверием общества, чем приговор суда.

На этой неделе мы провожали в последний путь Меира Шамгара, которого многие считают человеком, основавшим и задавшим направление израильской судебной системе. На протяжении всех лет его каденции Шамгар казался неким аристократом, вознесённым над народом, а его решения – словно спущенными с самых высоких небес. Ещё на этой неделе умер человек по имени Нисим Карелиц. Карелиц никогда не занимал высоких постов на вершине судебной власти, а наоборот – возглавлял негосударственный бейт-дин (религиозный суд). Нельзя не отметить то, насколько отличались похороны этих двух людей. Первые похороны были сугубо государственными, официальными, и вступали на них исключительно лица, облечённые государственной властью. Во время вторых же похорон улицы заполнили десятки тысяч граждан, не имеющих к юридической системе никакого отношения. Последователи Карелица олицетворяли народный характер похорон лидера религиозного направления, столь отличный от официальных и режимных похорон Шамгара.

Кстати, о хасидах. Журналист Бен Каспит постоянно подчёркивает, что, в отличие от «харедим», у секулярных националистов якобы нет «слепого подчинения», культа личности или поклонения вождям. Переходя на личности, вынужден признаться, что точка зрения Каспита меня насмешила. Если мне не изменяет память, то в том течении, к которому принадлежит сам Бен Каспит, принято вытягиваться по стойке смирно при исполнении песни, которую они называют «гимном». А также  замирание на месте и молчание при звуках сирены, напоминающей о том, что считается святым.

Это правда, в направлении, к которому принадлежит Каспит, не поклоняются раввинам, но, зато, стоят по стойке смирно в память о том или ином генерале или при поднятии куска материи, именуемого «флагом». Попробуйте заговорить с единолагерниками Каспита, например, об отказе служить в армии правящего режима или об изменении закона о наследовании – и вы поймёте, насколько бессмысленным термином является бюрократическое мышление. Возвращаясь к нашей теме, признаем, что юридическая ось государства подверглась разрушению. Доверие к государственному правосудию равняется нулю, а народная судебная система набирает силу. И это тоже, несомненно, является очевидным элементом гражданского противостояния.

«Нет военачальника, стражника и правителя»

Нет необходимости долго распространяться о силовом потенциале, имеющемся в распоряжении власти. Когда-то, много лет назад, народ верил правоохранительным органам и считал полицию своей защитницей и заступницей. Это была организация, стоявшая на страже личной безопасности каждого. Увы, всё это осталось в далёком прошлом. Никого не удивляют сообщения о том, что полицейские измордовали человека без каких-либо причин. Все привыкли к новостям о разоблачении коррупции в рядах израильской полиции. Всем известно, что полиция позволяет себе фабриковать свидетельства и улики. Все знают о многочисленных случаях заведомо несправедливых обвинений в совершении уголовных преступлений.  Даже отличники полицейской службы, снимающиеся в документальных сериалах и подкладывающие оружие, чтобы выдвинуть ложное обвинение в хранении вооружений, нас давно уже не возмущают. Собственно, никто уже и не ждёт от полиции ничего иного. Граждане не рассчитывают на помощь полицейских в критической ситуации и не надеются, что, если в том возникнет необходимость, стражи порядка пальцем о палец ударят для выяснения какой-либо правды.

Доверие общественности к госпрокуратуре подорвано

Подобно тому, как произошло с судебной системой, за последнее десятилетие существенным образом оказалось подорвано общественное доверие к государственной прокуратуре. Когда-то давно мы верили, что уголовные дела открываются и закрываются, в зависимости от доказательной базы или наличия/отсутствия общественного интереса.  Но пришла Рут Давид и растоптала доверие общества к профессионализму в процессе принятия решений государственной прокуратурой. А Мандельблит чуть не похоронил расследования против Нетаниягу. Если бы не борьба общественности, прокуратура не работала бы сейчас над черновиком обвинительного заключения.

С другой стороны, выдвигаемые в товарном количестве государственной прокуратурой против граждан уголовные обвинительные заключения, не имеющие абсолютно никакого общественного интереса (будь то личное потребление каннабиса, шум в общественном месте или участие в демонстрациях) ещё больше углубляют пропасть, зияющую между обществом и госпрокуратурой.

Госпрокуратура преследует простых людей, а не защищает их. В последнее время достоянием гласности стали многочисленные случаи, когда прокуроры лгали, скрывали правду и способствовали осуждению невиновных. Против некоего человека выдвинуто обвинительное заключение? По нынешним временам этот факт отнюдь не означает, что этот человек опасный для общества преступник, заслуживающий наказания. Слишком много накопилось в последние годы историй о поведении госпрокуратуры, свидетельствующих об обратном. Поэтому, когда значительные слои общества верят, будто Шай Ницан или Лиат Бен Ари «портняжных дел мастера», нужно учитывать накопившееся справедливое недоверие общества к органам прокуратуры.

Армия режима уже не является народной

Лозунг о том, что ЦАХАЛ – «народная армия» вызывает теперь лишь смех. Например, на этой неделе жители Ицхара вступили в  физическое противостояние с солдатами режима.  Кто ранее мог даже помыслить о том, чтобы бросить вызов армии режима? Подобные столкновения являются эпизодами гражданской войны, ведь жители Ицхара объявили о независимости и не желании подчиняться власти военных. Этого же, кстати, требуют и живущие по соседству палестинцы.

Сам тот нарратив, по которому Израиль существует только, благодаря армии (этот нарратив ещё жив для Бен Каспита и ему подобных) тоже в изрядной степени потерял силу в широких слоях населения. Палестинцы, имеющие гражданство или без оного, дистанцируются от армии. Ультраортодоксы, слава Богу, никогда не верили в святость ЦАХАЛа. Весьма поистрепалась вера в армию и у «противников оккупации».

И многие выходцы из социально слабых слоёв стремятся найти себя, минуя армейскую службу, которую считают лишь тормозящим фактором. Ещё относительно недавно вооружённые силы режима воспринимались, как фактор, объединяющий «израильское общество». И этот миф потерял силу. Приходится констатировать, что армия режима никоим образом не является препятствием гражданскому противостоянию.

Атака на правду

Наиболее ярко гражданская война выражается, наверное, в отношении к прессе и в самой прессе. На протяжении долгих лет словосочетание «средства массовой информации» носит резко отрицательную коннотацию, но в последнее время появилось новое оскорбительное словечко – «фейк ньюс». Оно выражает отношение общественности к культуре лжи, пропитавшей коммерческие средства массовой информации. Общественность считает, что информация, сообщаемая СМИ, служит различным интересантам в гораздо большей степени, нежели проливает свет на реальные события.

В последнее время нападкам подвергается Авиад Гликман, в связи с процедурой слушанья по делу Биньямина Нетаниягу. Авиад Гликман, как и Дорон Герман, Моше Нусбаум и многие другие на самом деле своими репортажами косвенно выражают позицию власти, но народные нападки на Авиада Гликмана – это часть официальной гражданской войны, в которой сторонники Нетаниягу уличают микрофон Гликмана в том, что тот работает на прокуратуру и против них.

И уже не важно, сообщает ли Гликман правдивую или ложную информацию о состоявшемся слушанье, он ведь признан верным солдатом, передающим  только позицию госпрокуратуры и ничью больше. Но нужно взять в расчёт и тот момент, что средства массовой информации служат интересам владельцев крупного капитала, которым они принадлежат. Так, СМИ, которыми владеет Ицхак Тшува никогда не станут публиковать что-либо против Ицхака Тшувы или компаний семейства Вертхейм.

В ситуации, когда невозможно установить правдивую картину, в СМИ тоже у каждого своя точка зрения. И это тоже распаляет гражданскую войну.

Закат тайкунов

Летом 2011 года прошли массовые демонстрации, получившие название «протесты улицы Ротшильда». Демонстранты держали плакаты с портретами Шери Арисон, Ицхака Тшувы, Элиэзера Фишмана, Нуни Мозеса и Нохи Данкнера. Раньше их называли «тайкунами», провозглашая их «великими людьми», отличными от простых смертных. Их считали суперменами. Сейчас они не уважаемые люди, а угнетатели. Не тайкуны, а воры.  В официальной гражданской войне они играют роль общепризнанных врагов общества. Большая их часть уже понесла наказание за содеянное: одни обанкротились, другие оказались за решёткой или им предъявили обвинительные заключения. За исключением Ицхака Тшувы и семейства Офир (но и их час настанет) – зацепило всех, кто были причастны к тем протестам.

«Каждый делал то, что ему нравилось» (Дварим, гл. 21, ст. 25).

Что народу остаётся делать в подобной ситуации? Прежде всего, нужно признать происходящее. Но и понять, что тотальное недоверие к государственным структурам порождает вакуум, который пытаются заполнить разного рода интересанты. Пересечение этих интересов – это то, что я называю «гражданской войной». Мы вступаем в эпоху, в которой совместная жизнь противоборствующих слоёв общества будет переустроена заново, и будет заключён новый договор общественного согласия.