«Я родился 1 марта 1912 года в Польше в городе Лодзи. Мои родители, подданные Российской Империи, не были коренными жителями Польского генерал-губернаторства».
Так начинается автобиографическая глава книги «Ракеты и люди» знаменитого учёного нашей страны, Бориса Евсеевича Чертока, вместе с Сергеем Королёвым трудившегося над созданием новой области науки — космонавтики.
Его родители были современными, образованными людьми. Евсей Черток начинал, как преподаватель приготовительной школы, а затем для обеспечения семьи выучился на бухгалтера. Мама, Софья Борисовна, хоть и происходила из состоятельной фамилии, юность посвятила революционному движению. Чертокам даже пришлось три года прожить в европейской эмиграции — за Софьей охотилась охранка. Здесь Софья Черток освоила фельдшерско-акушерское дело. Вернувшись, они поселились в Лодзи, где и родился их единственный сын. В 1914-ом Боря стал москвичом: Великая война изгоняла людей с насиженных мест. Ради здоровья ребёнка супруги поселились в 5 верстах за Пресненской заставой: там их сын беспечно радовался подмосковной природе и чистейшим водам Москвы-реки.
Мать стала медиком (единственным!) на Нижнеходынской текстильной фабрике и в ближайшей округе. Отец работал в конторе фабрики бухгалтером.
Дети фабричных рабочих были Борису товарищами и друзьями в играх и путешествиях по окрестностям. Неподалёку располагалась самая мощная радиостанция в стране — Ходынская.
— Во многом благодаря экскурсиям на станцию я стал страстным радиолюбителем, — вспоминал учёный, — А сразу за рекой на заливном лугу раскинулся аэродром самолётного завода ! Как же было не влюбиться в авиацию!
По окончании средней школы Борис решил поступить на электротехнический факультет Московского высшего технического училища.
— Классовое происхождение? — первый же заданный вопрос пресёк эту попытку.
Для советской власти Черток происхождением не вышел. Но юноша нашёл выход; три года работы электромонтёром, и два из них — на том самом авиационном заводе, ныне обернувшимся военным предприятием, где начался выпуск цельнометаллических самолётов Туполева. Черток трудился в цехах, работал в комитете комсомола, а в свободное время занимался самообразованием и изобретал приспособления, применявшиеся на боевых самолётах. Потом было вечернее отделение Московского энергетического института и конструкторское бюро Виктора Болховитинова.
— Работа в коллективе Болховитинова была прекрасной школой для начинающего инженера, рассказывал Черток, — приучали к системному, крупномасштабному образу мышления, а текущая работа требовала внимания к сиюминутным мелочам.
В 1937 году Бориса назначили ведущим инженером по спецоборудованию самолёта полярной авиации, на котором готовился к перелету из Москвы в США через Северный полюс экипаж Сигизмунда Леваневского.
В предвоенную пору и грозные годы Великой Отечественной Черток трудился над разработкой и доведением до массового производства уникального радиооборудования.
В последней декаде апреля 1945 года Борис Евсеевич вместе с другими конструкторами и учёными особой группы летел над доживавшим последние недели фашистским Рейхом. На нём — гимнастёрка, шинель, на боку — ТТ в кобуре. Погоны — майорские. Спецзадание группы от ГКО: «изучить немецкие авиационные приборы, автопилоты, спецоборудование самолетов, авиационное вооружение, самолетную радиолокацию, радионавигацию и связь». Особый интерес — всё, связанное с немецкими управляемыми снарядами ФАУ-1 и ФАУ-2!
Так, среди хаоса и неразберихи последних дней войны, среди потоков военных колонн, беженцев и пленных, среди развалин Берлина и в зданиях сбережённых жизнями бойцов Красной Армии вражеских заводов, спецкоманда искала документацию и оборудование. Не раз «штатские майоры» были на волосок от смерти, не раз гитлеровцы в своей агонии пытались уничтожить небольшую группу, однако дело продвигалось: на Родину отправлялись ящики бесценных трофеев — документация, станки и приборы.
— Наконец-то я увидел в целости и сохранности рулевые машинки для Фау-2 и очень похожие, но для авиационных автопилотов, — записал в дневнике Борис Черток, — На испытательных стендах были собраны комплекты автопилотного оборудования, предназначенного для сдачи!
В ночь со 2-ого на 3-е мая учёных разбудила беспорядочная стрельба. Они кое-как оделись, похватали оружие, выскочили на улицу и... обнаружили красноармейцев, палящих просто в воздух, не целясь!
— Что такое?!
— Как что? Война кончилась!
Войне конец — хорошо! Но столько дел столько дел! Группа растёт, её части обшаривают все фабрики, хранилища и даже секретные лагеря смерти, где нацисты пытались выковать своё «вундерваффе». Уже летом Черток становится одним из руководителей спешно созданного «ракетенбау» или сокращённо «Рабе» —института по строительству ракет, в который набрали немецких специалистов, пожелавших возрождать Германию при поддержке СССР инженеров и учёных. Помимо руководства институтом Черток вёл исследования в области управления ракетных аппаратов. Так закладывался базис новой области научных и технических знаний. Ещё в институт сотрудников присылали из Москвы, и не простых сотрудников. Приехали Глушко, будущий академик, и Сергей Королёв, ставший олицетворением космического прорыва. Последнее место работы обоих — бериевская «шарашка» за колючей проволокой.
— Новенькая офицерская форма сидела на вошедшем очень ладно. Если бы не отсутствие всяких медалей, я бы решил, что передо мной кадровый офицер, — вспоминал о первой встрече с Королёвым Черток, — Полная пустота «орденских» мест на чистой гимнастерке сразу выдавала «цивильного» офицера.
Оба не знали, что им предстоит пройти долгий, полный трудов и свершений совместный путь, самой значимой вехой которого стали первый искусственный спутник Земли и первый в мире полёт человека в космос!
Благодаря Борису Евсеевичу советская космонавтика получила самые совершенные и надёжные на тот момент инструменты и системы управления космическими аппаратами.
Институт «Рабе», кстати, дал западной прессе повод писать о том, что «русские используют немецкий опыт и немецких специалистов для создания своих ракет».
— Все эти инсинуации кончились после того, как мир увидел в небе первый искусственный спутник, — с радостью записал Борис Черток в дневнике, — Этот спутник вывела знаменитая первая межконтинентальная ракета Р-7, свободная от «родимых пятен» немецкой ракетной техники.
Множество раз Борис Черток участвовал в пусках ракет — как оборонных так и научных, — на особых полигонах. Удачные пуски отмечались согласно традиции. Слегка захмелевшие учёные и техники нестройно, но одухотворённо пели:
«Ракета улетела, налей еще стакан, и пусть теперь охрипнет товарищ Левитан…».
Научные изыскания Бориса Чертока и его заслуги обильны и многообразны. Вот как он сам описывает прожитое и сотворённое:
«Я был непосредственным участником исторических для человечества событий – пуска первого в мире искусственного спутника Земли, первого запуска в космос человека – Юрия Гагарина, создания и пуска первого космического аппарата, достигшего поверхности Луны, первой межконтинентальной ракеты, способной донести заряд мощностью в десятки мегатонн до Америки и изменить историю мира».
Наряду с научной, Борис Евсеевич постоянно вёл преподавательскую работу: с 1947 по 1978 учил студентов МВТУ, с 1978 года и до конца своих дней преподавал в МФТИ, читал курс лекций «Управление большими космическими системами».
В 1961 году он был удостоен звания Героя Социалистического труда. 26 ноября 1968 года Черток избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1990 году он также избран действительным членом Международной академии астронавтики.
Борис Черток за свои заслуги перед Отечеством и наукой удостоен многих наград: Ленинская премия 1957 года за создание искусственных спутников Земли, два ордена Ленина, Орден Октябрьской Революции, Орден Трудового Красного Знамени... Список далеко не полный!
Но Бориса Евсеевича чествовали и иначе. В 1978 году астроном Крымской астрофизической обсерватории открыл малую планету (6358) и назвал её в честь великого труженика науки — «Черток».
В 2011 году ФЕОР вручил Борису Евсеевичу премию Человек Года в номинации «Человек-легенда». Он также стал почётным гражданином города Королёв.
Академик и орденоносец Борис Черток работал до последних дней жизни. Он скончался от пневмонии 14 декабря 2011 года, не дожив до ста лет менее трёх месяцев. В его книге «Ракеты и люди» есть такие строки:
«Я отношу себя к поколению, которое понесло невозместимые потери, на долю которого в XX веке выпали тяжелейшие испытания. Этому поколению с детства прививалось чувство долга. Долга перед народом, Родиной, родителями, перед будущими поколениями и даже перед всем человечеством. По себе и своим современникам я убедился, что это чувство долга очень стойкое».
P.S.
Первые серьёзные знания о ракетостроении Борис Черток получил из запрещённой в СССР, а потому ставшей раритетом, книги Лангемака и Глушко «Ракеты, их устройство и применение», купленной случайно на развале за несколько лет до ареста обоих авторов. Книгу академик хранил всю жизнь как истинную драгоценность.
Во время войны погиб смертью храбрых двоюродный брат Чертока, Михаил. Семью родственников со стороны матери уничтожили в Варшавском гетто. Отец умер от дистрофии в начале 1944 года.
Объединение, в котором трудился Борис Черток, к 1992 году подготовило и вывело на орбиту 2182 спутника серии «Космос», использовавшихся не только в научных, но и в разведывательных целях.
