«Перевод — это автопортрет переводчика», — считал Корней Чуковский, и с этим высказыванием не может не согласиться герой нашей беседы, горский еврей Нафтали Йосеф — переводчик, безумно интересный начитанный образованный человек, основатель международного бюро переводов «Севен-Севенти», немало добившийся на жизненном пути. О начале бурного стартапа, о своем любимом бюро, о древнем городе Дербенте, о детстве и поре взросления, об алие и о трудностях перевода — в этом разговоре.

Нафтали, знаю, что вы из Дербента...

Да. В Дербенте мне посчастливилось появиться на свет, за что не перестаю благодарить Творца, благословенно Его Имя, и родителей, благословенна их память. Это город моих предков, моего еврейства, моих друзей, наконец, город моего детства… До сих пор часто вижу во сне бабушкин дом с большим двором, высоким тутовым деревом, застекленной верандой… С теплотой вспоминаю, как летними вечерами родственники собирались во дворе за большим семейным столом, помню ту неповторимую атмосферу добра и гостеприимства, в которой хотелось остаться навеки. Но все проходит, прошло и это…

Давно ли там были последний раз?

После 1992 года в Дербенте бывал лишь несколько раз, последний — в 2012 году. Очередной визит в родной город в 2002 году оказался для меня плодотворным в творческом плане: само собой сложилось стихотворение…

                   * * *     
Ничего не скажу о Дербенте
После столь беспредельной разлуки,
Ведь слова все – лишь воля момента,
А не чувства, вскормленные мукой.

О Дербенте сказать не посмею
После странствий пустых по чужбине.
Помолчать лишь о нем я сумею
С перевалом крутым да с пучиной.

Не скажу о Дербенте ни слова.
Рта ворота, как крепость, запру я.
Его Небу под ночи покровом
Лишь пошлю я свои поцелуи.

Ничего не скажу о Дербенте

После столь беспредельной разлуки.
Снова в путь я, а ласковый ветер
Провожает, как мамины руки...

Расскажите, пожалуйста, про деда по отцовской линии, в честь которого вас назвали, поведайте о папе и маме.

Мой дед, Нафтали Юшва (Иеошуа) Иосифов, был простым рыбаком, затем работал на дербентских верфях. В 1924 году, вместе с моей бабушкой Иеудит и пятью детьми, отправился в Москву. Поселились в Зарядье. Младший сын Симон, мой отец, родился уже в Белокаменной. К слову сказать, прабабушка Хана (бабушка моего отца по материнской линии) была дочерью главного раввина Северного Кавказа и исследователя истории еврейского народа Яакова бен Ицхака Ицхаки, благословенна память праведника, основателя поселения Беэр-Яаков в Эрец Исраэль. 

Так вот, отец родился в Москве в 1925 году, прошел Великую Отечественную войну, дойдя до Берлина в должности комвзвода автоматчиков и, несмотря на антисемитскую волну, чудом избежал репрессий. После окончания юридического института и защиты диссертации стоял у истоков создания информационно-поисковых систем, работая в составе ВНИИСЗ (Всесоюзного научно-исследовательского института советского законодательства). Личная жизнь папы не складывалась довольно долго: он мечтал создать непременно еврейскую семью. За своей мечтой отец отправился на родину предков, в Дербент, где встретил и будущую спутницу жизни, мою маму, учительницу городской школы.

Мама родилась в 1942 году в Дербентском районе, где тяготы войны и послевоенного периода ощущались не менее остро, чем в других регионах Советского Союза. Попутно замечу, что прадед моей мамы, Нисан бен Натаниэль, слыл в Дербенте знатоком Торы. Не будет преувеличением сказать, что мама была учителем от Б-га.

Соблюдали ли традиции, будучи ребенком? Пострадали ли как-то от антисемитизма?

Учился в обычной советской школе с пионерской комнатой, звеньевыми, линейками, дружинами и прочей социалистической атрибутикой тех времен. Семья у нас хоть и была еврейская, но отмечали мы только Песах: каждый год родственники из Дербента присылали нам в Москву посылку с мацой. Вообще, связь с Дербентом означала для нас тогда связь с еврейством: шабат, кашрут, хупа, брит-мила — это все оттуда. С проявлениями антисемитизма сталкивался не часто, но если это происходило, всегда старался стоять за свой народ. К 13 годам во мне начало просыпаться так называемое национальное самосознание, а проще говоря, еврейская душа забила тревогу. Хотелось читать, смотреть и слушать всё, что связано с нашим народом, с Израилем, с нашей традицией. Однако в те годы доступ для меня был открыт лишь к произведениям Шолом-Алейхема и «белым книгам» ( повествующим о том, как плохо живется бывшим советским евреям в Израиле и странах Запада). Чуть позже сквозь советские глушилки иногда удавалось слушать передачи радиостанции «Голос Израиля» на русском языке. Однако мне этого было недостаточно. Еврейская душа стремилась к чему-то более ощутимому. В 1986 году мне пришла в голову идея составить словарь языка горских евреев (джуури): рукописи почти готового словаря с комментариями до сих пор ждут своего часа. В том же году, во время очередных летних каникул, проведенных в Дербенте, мне посчастливилось найти в старом бабушкином комоде старинные книги на древнееврейском языке. Как выяснилось позже, это были шесть книг Мишны, принадлежавшие прадеду моей мамы р. Нисану бен Натаниэлю. Там же хранились еще несколько старинных священных книг, иврит-русский словарь 1956 года издания с вырванными страницами и учебник на иврите для еврейских школ 1910 года издания. Для меня эти книги стали великой находкой, ведь они во многом предопределили мою дальнейшую судьбу. Так началось мое изучение иврита. В течение года, с помощью Б-га, мне удалось научиться читать и писать на иврите, а также слушать передачи радиостанции "Голос Израиля" на святом языке. А еще через год целью всей моей жизни стали поиски близкой мне по духу синагоги и любых, пусть даже подпольных, уроков иврита. Синагога на бывшей площади Ногина (ныне Китай-Город) казалась мне тогда неприступной крепостью: служители молельного дома на улице Архипова не особенно поощряли в то время посещение «заведений религиозного культа» несовершеннолетними подростками. Тем не менее первый свой молитвенник с переводом на русский язык мне удалось приобрести именно там. Однако о курсах иврита в синагоге не могло быть и речи. Из разговора взрослых случайно услышал, что в Москве есть еще одна синагога — где-то в Марьиной роще. Интернета тогда не было, зато был справочник «Улицы Москвы», из которого мне стало ясно, что улиц Марьиной рощи в районе станции метро «Рижская» — аж целых четыре, а проездов и того больше! Выйдя из вестибюля метро, несмотря на указания справочника, я перешел на противоположную сторону Сущевского Вала и зачем-то пошел дворами. Шел 1988 год. По вполне понятным причинам, уточнить правильность маршрута было не у кого. Не зная дороги, я уверенно шел вперед. Казалось, сам Вс-вышний указывал мне путь. Свернув в какой-то переулок и пройдя несколько домов, я вдруг увидел слева деревянное здание, увенчанное треугольной крышей с изображением Маген-Давида! Это стало вторым ярким событием далекого детства. Войдя во двор синагоги, я ощутил себя путником, вернувшимся домой после долгих странствий. В прихожей меня встретил человек с бородой, который, удостоверившись, что я еврей по маме, сразу же предложил исполнить заповедь и надеть тфилин (впервые в жизни!) и произнести молитву «Шма Исраэль». Это был раввин Берл Цисин. Он же сообщил, что в синагоге набираются группы по изучению иврита, куда я поспешил записаться при первой же возможности. Первым моим учителем иврита и Торы с комментариями Раши стал раввин Борух Клейнберг. Занятия языком проходили в небольших группах, по учебнику «Элеф милим» («Тысяча слов»), отпечатанному на фотобумаге, а Тору мы изучали отдельно в ешиве, на втором этаже.

Рав Борух подарил мне тфилин, о чем в ту пору не приходилось и мечтать. Исполняя заповедь тфилин, я всегда с благодарностью вспоминаю своего первого учителя и благодарю Вс-вышнего за чудеса, произошедшие со мной по Его воле.

В синагоге в Марьиной роще нам рассказывали о Любавичском ребе, который заботится и думает о каждом еврее. Повествование о его жизненном пути, о благословениях праведника и тысячах исцеленных судеб, я прочитал в брошюре, отпечатанной, опять же, на фотобумаге. С тех пор Любавический ребе стал для меня светочем добра и истины.

И, как я понимаю, логичным продолжением всего этого процесса стала ваша алия? Легко ли было адаптироваться в новой стране?

Решение репатриироваться в Эрец Исраэль пришло не сразу. Прежде всего хотелось оказаться на Святой Земле, стать ее неотъемлемой частью, непременно увидеть поселение, основанное моим знаменитым предком. Кроме того, в Москве мне катастрофически не хватало иврита. Словом, мою алию, со дня которой прошло более четверти века, можно условно считать духовно-лингвистической. 

Адаптация началась уже за воротами аэропорта: злое начало боролось с добром. «Ты попал в пустыню!» — твердило злое начало… «Где Нескучный сад? Арбат? Садовое кольцо?! Где, наконец, древний город Дербент?!» «Даже если так…» — отвечало доброе начало. «Если эту Землю подарил мне Б-г, какое значение могут иметь для меня все красоты мира, вместе взятые? Я должен жить здесь. Точка». Завершив пятый уровень изучения иврита, поступил на подготовительное отделение Тель-Авивского университета — планировал постигать язык на более высоком уровне. Однако пути Творца неисповедимы… По семейным обстоятельствам пришлось вернуться в Москву и отложить получение образования на неопределенный срок.

Как ваша судьба сложилась далее?

Через некоторое время, снова вернувшись в Израиль, я начал преподавать иврит новым репатриантам почтенного возраста; разработал свою методику, учитывающую специфику аудитории. Через несколько месяцев мои группы уже насчитывали около двухсот учащихся. Руководство ульпана решило в качестве поощрения отправить меня на учебу, так сказать, без отрыва от производства. Через шесть лет мне выдали государственный диплом преподавателя иврита ульпанов и начальных школ.

В то же самое время, колледж Бейт-Берл объявлял набор студентов на отделение русского языка факультета переводов. Изучение переводческого мастерства заставило меня переосмыслить видение двух языков — русского и иврита: я научился улавливать оттенки речи, моментально переключаться с одного языка на другой, наконец, одновременно чувствовать и воспринимать оба языка как единый организм. Диплом переводчика мне вручили в 2001 году.

Что сегодня происходит в вашей жизни?

Сегодняшняя жизнь, Слава Б-гу, скучать не позволяет! Семья, воспитание детей, попытки духовного приближения к нашим истокам… И все это наитеснейшим образом связано с рабочим процессом, который останавливается лишь в шабат и в еврейские праздники.  

Как пришла мысль открыть свое бюро переводов?

Как ни странно, переводчиком мечтал стать еще с дошкольного детства, не догадываясь, правда, в ту пору даже о существовании языка иврит. Дело в том, что папа систематически водил меня на всевозможные международные выставки, где были представлены различные чудеса науки и техники. Экспозиции эти в то время представляли собой, кроме всего прочего, своеобразное информационное окно в железном занавесе Советского Союза. Отец был весьма любознательным человеком и выведывал у иностранных представителей различных компаний информацию о жизни на Западе, настолько подробно, насколько это позволяли бдительные советские переводчики. Не скажу, что особенности жизни капиталистических стран или новинки научно-технического прогресса западной цивилизации совершенно меня не интересовали. Однако на переводчиков я смотрел с гораздо большим интересом: как же у них ловко получается превращать поток таинственных и абсолютно непонятных звуков в плавно текущую, совершенно понятную речь! Так что, можно сказать, став переводчиком, я воплотил в жизнь детскую мечту. В последнее время занимаюсь преимущественно письменными переводами. Тематика довольно разнообразна — от юридической, технической и медицинской до перевода художественных фильмов, сайтов и книг по иудаизму. Вообще, как нам сообщили на первом же занятии переводческого факультета, узкая специализация для переводчика языковой пары русский-иврит, иврит-русский — непозволительная роскошь! Наш брат обязан специализироваться во всех областях знаний. Вот и приходится совершенствоваться на практике.

Идея создать бюро переводов зародилась в моем сознании задолго до его фактического основания: я старательно отгонял ее от себя, мотивируя это совершенным отсутствием так называемой коммерческой жилки. Однако от личного провидения Вс-вышнего не уйдешь! Всё сложилось само собой и по следующему сценарию: письмо с благословением Любавичского ребе, приезд в Москву (без целей, направленных на создание бюро), самостоятельная разработка сайта, подходящий офис близ Марьиной рощи, регистрация ООО «Севен-Севенти», второй офис в противоположном углу Садового Кольца, и далее — со всеми остановками… Наши мудрецы говорят: «Занимаясь ремеслом, возвысь его на уровень святости». Наше бюро переводов создано и действует, прежде всего, во Имя Вс-вышнего и с Его помощью. Кроме того, название «Севен-Севенти», пусть и косвенным образом, но неразрывно связано с распространением хасидизма. Это, что называется, наша сверхзадача. Посудите сами: стал бы я называть российскую компанию столь неудобопроизносимым для русского языка словосочетанием, преследуя сугубо коммерческие цели?
Тем не менее сочетание «Семь-Семьдесят» все же относится и к нашей профессиональной деятельности. В ответ на ироничное: «А почему не "семь сорок"?» обычно отвечаю: «Мы ведь не танцами занимается, а переводами! Семь цветов радуги, семь нот в звукоряде, семь дней в неделе, семь холмов, семь чудес…и все это, будьте уверены, мы можем перевести на семьдесят языков народов мира!»
Кроме всего прочего, важнейшей целью нашего бюро является содействие взаимопониманию народов, говорящих на разных языках. Как ни банально это звучит в контексте мирового прогресса, и каким бы штампованным ни казалось это выражение, согласитесь, сближение людей разных культур в конечном итоге способно привести к миру и гармонии, минимизировать конфликты, наконец, приблизить приход Машиаха!

Ну, а если говорить о земных целях, то главная задача предприятия — сделать так, чтобы клиент остался доволен нашей работой, пришел к нам вновь, рассказал о нас своим друзьям. Так происходит с большинством наших посетителей, и особенно — с представителями еврейских общин, посланниками Любавичского ребе, гражданами, обратившимися в посольство Государства Израиль. Большинство подобных заказов выполняется с существенными скидками и льготами, а иногда — совершенно бесплатно.
Среди наших заказчиков есть не только частные лица, но и организации: архитектурные бюро, юридические конторы, нотариусы, промышленные и торговые предприятия, финансовые учреждения, научные центры, образовательные учреждения, туристические агентства и другие.

В настоящее время бюро переводов «Севен-Севенти» действует также на территории Государства Израиль. Офисы израильского отделения открыты в городах Иерусалим, Модиин и Хадера.

Есть ли какие-то нововведения в бюро переводов, как сегодня развивается ваш необычный бизнес?

Бизнес развивается успешно исключительно благодаря Воле Всевышнего, благословенно Его Имя! И, что самое главное, наши филиалы в Эрец Исраэль медленно, но верно набирают обороты. Что касается нововведений — идей развития предостаточно, однако для их воплощения требуется время и ресурсы… Поэтому в данный момент мы сохраняем и укрепляем то, что создали. Уверен, что, когда будет угодно Творцу, придет время для обновления и расширения…

Каковы главные качества хорошего переводчика, по вашему мнению?

Профессиональный переводчик — это, прежде всего, специалист, способный выдать адекватный перевод, учитывая актуальные реалии двух культур. Для этого он должен постоянно быть в курсе всех событий, происходящих в сферах действия его языковых пар.

Сколько языков сами знаете?

В совершенстве владею двумя языками: русским и ивритом.

Поясните, пожалуйста, для читателей, в чем разница между юридическим и литературным переводом?

Разница между юридическим и литературным переводом формально заключается, прежде всего, в используемой лексике. Кроме того, при переводе юридических текстов необходимо напрочь отключить экспрессивную сторону выдачи материала. При выполнении же художественных переводов необходимо наоборот — включить все, какие только возможно, эмоциональные возможности для того, чтобы позволить читателю ощутить не только идею произведения, но и услышать речь автора, как если бы тот вещал на языке перевода…

Вы уже дедушка?

Две мои старшие дочери уже замужем и у каждой — по сыну. Моему старшему внуку два с половиной года, а младшему — скоро два. Интересно, что моя младшая дочурка младше моего младшего внука на несколько месяцев... Вот такое вот непрекращающееся детство! И Слава Б-гу!

Как вы знаете, в наше время, масса людей активно использует машинный перевод. Как относитесь к нему, является ли он вашим конкурентом?

Должен сказать, что технологии электронного перевода идут вперед, как раньше говорили, семимильными шагами! Если 10-15 лет назад так называемый машинный перевод представлял собой набор слов и фраз, ничего общего не имеющих с нормальной речью, то сегодня фразы, переведенные при помощи автоматического «интеллекта» Гугл-переводчика, все больше и больше становятся похожи на человеческий язык, и в некоторых случаях уже могут заменять переводчика-человека. Однако до конкуренции с человеческим разумом профессионального переводчика Гугл еще не дорос, но, думаю, что это уже не за горами. Только вот души у Гугла никогда не будет, а это — главная составляющая творческого процесса, без которой перевод всегда будет страдать дефицитом чего-то человеческого.

Ваши любимые места в Москве и в Израиле?

Если говорить о достопримечательностях, в Москве это Нескучный Сад, в Израиле — Иерусалим и любой берег моря. Если же говорить о местах духовных, в столице России — это синагога на Большой Бронной, на Святой Земле — Стена Плача в Иерусалиме и город Цфат.

Каковы ваши планы и цели, на ближайшее время?  

Есть такая известная шутка: «Хочешь рассмешить Б-га, расскажи Ему о своих планах». Во всем полагаться на Всевышнего и готовиться к приходу Машиаха — в этом и заключаются мои цели и планы. А по-светски говоря, любое действие и мероприятие, которое выносится мной на повестку дня, обязательно должно пройти проверку на полезность человечеству.

Что значит быть для вас горским евреем?

Горское еврейство для меня — это, прежде всего, принадлежность к моей малой родине — древнему городу Дербенту, к нашей славной общине и к ее представителям. Быть горским евреем — значит быть потомком рабби Яакова бен Ицхака, благословенна память праведника.

Беседовала Яна Любарская