Столкновение между преданностью диаспоре и тоской по Земле Израиля — явление не новое. В период с конца XVIII века до начала Второй мировой войны известны четыре категории евреев (помимо откровенных ассимилянтов), которые стремились отвергнуть центральную роль исторической еврейской родины и все, что это влечет за собой в практическом и теоретическом смысле, оправдывая при этом пребывание в землях изгнания.
С началом эпохи Просвещения, Гаскалы, в середине-конце XVIII века, разрыв с религиозной составляющей еврейства привел, возможно, непреднамеренно, к предпочтению общинной жизни в диаспоре. И хотя к Земле Израиля относились с уважением, все же с оттенком романтизма, как в романах Авраама Мапу. В конечном итоге это привело к поощрению культурной ассимиляции.
С усилением движения «Хиббат-Цион» и политической активности Теодора Герцля и сионистского движения возникли две реакции, ориентированные на диаспору. Первая — социал-демократический Бунд, который принял концепцию «Доикайт» (от слова «до» — здесь), сопровождаемую сильной антинационалистической коннотацией. Вторая — крайнее ультраортодоксальное неприятие нового «ложного мессианизма», сформулированное династией Сатмарских ребе Тейтельбаумов, а также пятым Любавичским ребе, Шолом Довбером Шнеерсоном (Рашаб). Отвергая сионизм, они удерживали своих последователей и тех, на кого оказывали влияние, от выезда из Европы, пока не стало слишком поздно.
Третью тенденцию развивал историк Семен Дубнов. Осознав в результате погромов последней четверти XIX века, что его мечта об универсалистской, научно обособленной реальности никем не поддерживается, он перешел к принятию усеченной националистической концепции еврейской идентичности, основанной на общинной автономии. Как описывает его мысль Энциклопедия YIVO, еврейские социальные институты должны были служить заменой государству, будучи квазиполитическими формами, которые были бы проявлением способности еврейства выйти за рамки обычных физических требований нации. Жизнь Дубнова трагически оборвалась в Рижском гетто.
Четвертым до 1937 года был реформистский иудаизм. Сион был вычеркнут из молитвенников. Как отмечает Джонатан Сарна, делегаты Филадельфийской конференции реформистских раввинов 1869 года единодушно протестовали против попыток еврейской колонизации Палестины, проголосовав за резолюцию, согласно которой «мессианской целью Израиля является не восстановление старого еврейского государства... а объединение всех людей как детей Божьих». Позже, в 1919 году, сотни реформистских раввинов обращались к президенту США Вудро Вильсону с призывом воздержаться от поддержки решения Лиги Наций о воссоздании исторической еврейской национальной территории в Палестине. Только в Колумбусской платформе 1937 года они признали «обещание [восстановления] Палестины» и «обязанность всего еврейства помочь в строительстве ее в качестве еврейской родины... центра еврейской культуры и духовной жизни».
Все они считали, что сионизм пропагандирует негативный взгляд на еврейское существование в землях изгнания (или на то, что изгнание вообще было) и на цель еврейского существования, и не могли согласиться с тем, что диаспора обречена на провал. Холокост дал свое ужасное решение их идеологическим фантазиям, хотя сатанинское изображение сионизма и Израиля, сформулированное в книге «Ва-Йоэль Моше», продолжается.
И все же диаспоризм возродился. В лице таких организаций, как IfNotNow, которая «привержена совместной борьбе с апартеидом, сионизмом и государством Израиль», «Еврейский голос за мир» и «Наамод», среди еврейской молодежи наблюдается значительный рост популярности диаспоризма. Даниэль Боярин выступает за «решение без государства», как и Питер Бейнарт, который с 2020 года больше не верит в еврейское государство.
А теперь еще и новая книга Шауля Магида The Necessity of Exile («Необходимость изгнания», сопровождаемая восторженным отзывом New York Times, в которой задается вопрос: «Является ли Израиль обязательным компонентом еврейской идентичности?» В ней отмечается, что «некоторые прогрессивные евреи... переосмысливают свою веру как ту, которая благословляет их жизнь в Америке и других странах».
Книга Магида, по словам его издателя, «заставляет нас задуматься о цене преуменьшения или даже забвения эмигрантского характера еврейского существования». В книге изгнание рассматривается «как позитивная позиция для конструктивного взаимодействия евреев с Израилем/Палестиной, антисемитизмом, диаспорой и разбитым миром, нуждающимся в исправлении».
В своем январском подкасте Магид говорил о сионизме как о «другой альтернативе, которая в основном функционирует на основе предположения, что эмансипация не сработает». Это совершенно несправедливо и исторически неверно. Инициатива Герцля, создавшего политический сионизм, действительно была реакцией на неспособность нееврейского мира принять евреев, но евреи — с момента исхода из Египта и до Вавилонского изгнания и непрерывной иммиграции в Эрец-Исраэль после римских завоеваний — всегда были сионистами.
Леонард Коэн, участвуя в публичной дискуссии в Еврейской публичной библиотеке Монреаля в июне 1964 года, говорил о евреях, которые «создают этот безумный талмуд идентичности, который должен закончиться психиатрией или сионизмом», и при этом утверждал, что у еврейского народа есть уникальная миссия. И вот, 60 лет спустя, мы наблюдаем слишком много евреев, нуждающихся в лечении разума.
Иудаизм, лишенный Земли Израиля — отстроенного Иерусалима, заповедей, связанных с землей и сельским хозяйством, и многого другого, — поверхностен и механистичен. Тоскуя по возвращению в Египет, сыны Израиля донимали Моше жалобами на дефицит продуктов в пустыне. Где, спрашивали они, огурцы и дыни, лук-порей, лук, чеснок и рыба? В Мидраше говорится, что их вкусовые рецепторы обнаружили, что манна, которую они собирали в поле для своего ежедневного пропитания, хотя и была довольно вкусной, все же не имела тех самых вкусовых качеств, к которым они привыкли в Египте. То, что они были рабами в Египте, казалось, ускользало от их сознания.
Современные искатели предпочтений из диаспоры, сделавшие себя рабами необундистской прогрессивной программы, не спасают даже себя от ненависти, направленной на сионизм и Израиль. Они подпитывают эту ненависть, обеспечивая ненавистникам прикрытие, и в конце концов их постигнет участь, которой они пытаются избежать. Для них это будет повторением парадигмы одной центральноевропейской страны.
Если воспользоваться классической еврейской аналогией, они повторяют акт «ненависти к земле» (Бемидбар 14:31), принижения самобытности и сущности еврейского народа.
Jewish News Syndicate, перевод Ильи Амигуда
