Крайняя неэффективность израильской электоральной системы была очевидна уже давно, но сейчас эта дисфункциональность, похоже, достигла критического уровня. В настоящее время правительство возглавляет премьер-министр, чья партия имеет всего семь мест в Кнессете. Правящая коалиция состоит из идеологических соперников, объединенных желанием не допустить одного человека к власти. Это, может быть, и оправданная цель, но не очень выполнимая. Члены Кнессета от коалиции то и дело покидают ее. Министры огрызаются друг на друга как публично, так и в частном порядке. И теперь правительство может выжить только благодаря поддержке партии, состоящей из коммунистов и палестинских националистов.
Весь этот театр абсурда, однако, являются лишь симптомом гораздо более серьезной и масштабной болезни, которой является сама израильская политика в целом — и ее электоральная система в особенности.
Избирательная система Израиля весьма замысловата. Достаточно сказать, что она представляет собой радикальную форму пропорционального представительства, при которой любая партия, получившая всего 3,25% голосов, может пройти в Кнессет и, при определенных обстоятельствах, устроить всеобщий хаос. В Израиле ни одна партия не может получить хоть что-то похожее на большинство, поэтому крупные партии зависят от всевозможных сателлитов и раскольников. В результате эти небольшие партии обладают властью и влиянием, совершенно непропорциональными их электоральному ресурсу.
Следствием этого являются такие явления, как огромные субсидии для сотен тысяч профессиональных безработных; различные самовозвеличивающиеся лобби, обладающие значительной властью; националистические партии, торпедирующие националистические правительства; левоцентристские партии, построенные только на привлекательности одной харизматической фигуры; вышеупомянутое влияние коммунистической/палестинской националистической партии на сионистское большинство; исламистская партия, которая может добиться огромных уступок от правого премьер-министра; и теперь правительство, которое едва может функционировать.
Все это можно рассматривать как положительное или отрицательное явления, в зависимости от идеологии или сектантских интересов, но нельзя отрицать, что такая ситуация разжигает политику вечного хаоса и ставит интересы меньшинства выше консенсуса большинства.
Попытки изменить эту дисфункциональную систему предпринимались, но по очевидным причинам проблема не исчезла: Определенные группы извлекают выгоду из непропорционально большой власти, которую она им дает, и они используют эту власть, чтобы предотвратить любые радикальные изменения. Конечно, это их право, и в некоторых случаях оно вполне объяснимо, но это не меняет того факта, что система, которую они сохраняют и увековечивают, стала неработоспособной.
Если изменения должны произойти, они должны прийти снизу. Израильский политический истеблишмент просто не в состоянии решить эту проблему, и партийную систему придется обойти. Лучшим вариантом реформы представляется кампания по проведению общенационального референдума о реформе нынешней избирательной системы. Эта кампания должна начаться с низов, активисты должны собирать подписи, проводить митинги, продвигать идею в социальных сетях и так далее. Если такая кампания наберет достаточный импульс, политический истеблишмент — несомненно, против своей воли — будет вынужден провести референдум, и если представленная альтернатива будет достаточно привлекательной, она, скорее всего, получит поддержку большинства избирателей.
Какую замену может предложить этот референдум? Я могу лишь дать свою скромную рекомендацию. Есть два основных соображения: Во-первых, новая избирательная система должна учитывать культурное и идеологическое разнообразие израильского общества, что делает мажоритарную систему менее желательной, чем в более однородных странах. В то же время, изобилие партий в Израиле должно быть каким-то образом ограничено, а система должна быть ориентирована на консенсус, а не на раскол.
Поэтому лучшей моделью, вероятно, будет система «двух туров», применяемая во Франции и в некоторых штатах США. При такой системе в первом туре будет участвовать весь безумный коллаж партий Израиля. Если ни одна из партий не наберет абсолютного большинства — а в Израиле именно так ибудет наверняка — две партии, набравшие наибольший процент голосов, встретятся во втором туре. Затем места в Кнессете будут распределяться в соответствии с процентом, полученным каждой партией, что гарантирует слаженную работу правительства и оппозиции.
Помимо очевидного положительного эффекта от создания консенсусного правительства, такая система также подтолкнет всю политическую систему в более функциональном направлении. Например, мелкие партии почти наверняка начнут консолидироваться с крупными, что означает, что они будут вынуждены умерить амбиции — или смириться с забвением. Харедимные и национально-религиозные партии, а также светские правые партии, скорее всего, объединятся с Ликудом в широкий правоцентристский список. С другой стороны, к таким партиям, как «Еш Атид» и «Кахоль-Лаван», присоединятся левые и арабские партии, что приведет к созданию левоцентристского блока сопоставимого по электоральному весу. Вполне возможно появление третьей или четвертой партии, состоящей из недовольных, неумеренно амбициозных и прочих отщепенцев, но они не смогут обладать властью, подобной той, которую сегодня имеют малые партии Израиля.
Шарль де Голль, самый знаменитый и влиятельный президент Франции, однажды спросил: «Как может кто-то управлять страной, в которой 246 сортов сыра?2. Этот вопрос с таким же успехом можно задать и стране, в которой насчитывается более 30 политических партий. Израиль, несомненно, останется расколотым обществом при любой системе. Им всегда будет трудно управлять. Но реформа избирательной системы путем национального референдума и принятие двухтуровой системы может сделать Израиль хотя бы в общих чертах управляемым, уменьшить межконфессиональную и идеологическую рознь, подавить экстремизм, позволить провести столь необходимые реформы в других областях общества и положить конец абсурдному политическому фарсу, в котором мы сейчас находимся.
Исраэль а-йом, перевод Якова Скворцова
