Он родился в конце ноября 1907 года в Вечном Городе. 28 числа покой солидного дома нарушил громкий детский крик – на свет появился горластый мальчишка.
«Болезнь была важнейшим фактом моей жизни», – так написал уроженец Рима и один из известнейших писателей Италии XX века, Альберто Пинкерле. Не слышали о таком писателе? Когда первое его произведение готово было выйти в свет, он взял себе в качестве псевдонима фамилию любимой своей бабушки с отцовской стороны – Моравиа. Среди многих её достоинств (доброты, жизнелюбия, житейской простой мудрости) было одно, запавшее внуку в душу: бабушка никогда не стеснялась своего еврейства.
Сеньор Альберто имел право на такую звучную фразу: в 9 лет в его детские кости впился безжалостный хищник – туберкулёз. Мальчик оказался надолго разлучён с родными, проводя время в больничной палате, а потом – среди Альпийских гор. Там, в тихих долинах, овеваемых чистейшим горным воздухом, укрылись санатории, где пользовали болящих состоятельных семей. Карло Пинкерле, отец будущей знаменитости, был из таких – снискавший уважение и доверие клиентов архитектор. Но никакой санаторий не заменит семью. По словам писателя, «детство было обыкновенным, хотя и одиноким».
В 17 лет, болезнь, огрызаясь, отступила перед упорным юношей, употребившем своё время на самообразование. Ребёнок на больничной койке изучал европейские языки и читал в подлиннике Шекспира, Мольера, Гёте. Одним из любимых авторов мальчика был итальянский драматург Гольдони.
«Другим важнейшим фактом стал фашизм. Я придаю большое значение болезни и фашизму, потому что они заставили меня испытать и совершить такое, чего в иных условиях я никогда не испытал бы и не совершил. Характер наш формирует не то, что мы делаем по собственной воле, а то, что мы бываем вынуждены делать», – много позже написал Альберто.
Дуче надувал щёки, дрессировал толпу речами, его поклонники одевали чёрные рубахи. «На них не видно крови, особенно чужой», – радостно гоготали здоровенные, ражие парни из Национальной партии. Всё это происходило при полном попустительстве элиты общества и церкви. И тут вышла книга, наделавшая много шума. Имя автора на обложке – Альберто Моравиа, – ничего не говорило читателю. И всё же роман под названием «Равнодушные» быстро разошёлся по рукам. С одной стороны, тираж маленький – издатель настоял на том, чтобы автор, выглядевший недоучившимся мальчишкой, оплатил набор и печать сам. А вдруг твоя работа не пойдёт? Кто вернёт издержки – 5000 лир?! Вкладываться в неизвестно кого, без рекомендаций влиятельных людей? Ну уж дудки!
А ещё книга равнодушных среди читателей не оставила. Повествование велось простыми, лишёнными вычурности фразами. Быт семьи буржуа среднего достатка препарировался, как в операционной. Всё – любовь, верность, семейные узы, мечты, традиции, даже собственное тело – положено на алтарь золотого Тельца. А остальной мир – хоть рухни, хоть сгори, лишь бы продолжать плыть по течению в комфорте и неге!
– Как ты это написал, парень? – удивлялись коллеги по цеху, – Когда?
– Начал в 17 лет. Хотел создать пьесу, а получился роман! Я позаимствовал временное построение для него у Джойса. Достоевский пробудил во мне склонность к психологизму и рассмотрению вопросов морали. Мандзони поделился сжатым, лаконичным стилем изложения, а у Боккаччо научился ценить замысел и интригу!
Одни читатели превозносили автора и видели в нём современного гения итальянской литературы: ведь всего-то 22 года, и такая книга! Другие, узнававшие в персонажах себя, негодовали: щенок, молод чтоб других учить!
А властьимущие недвусмысленно намекнули писателю: талант талантом, а лучше бы вам уехать на время. Всякое может случиться... Вы ведь ещё и еврей к тому же?
Так началось для Альберто время изгнания. Он появлялся на родине наездами, стараясь сохранить приезд в тайне от широкой публики. Его кормила журналистика – газеты, та же La Stampa, охотно брали статьи, эссе и путевые заметки.
– Десятилетие между 1933 годом, годом прихода к власти Гитлера, и 1943-м, когда пал итальянский фашизм, было с точки зрения общественной жизни худшим для меня временем, и я до сих пор не могу вспомнить о нем без содрогания. Чтобы хоть как-то вырваться из отравленной атмосферы лжи, страха и конформизма, я много путешествовал, – так охарактеризует писатель кровавое 10-летие правления фашистов в Европе.
Альберто побывал в Греции, Китае, Мексике. В 1933 году стал одним из основателей журнала «Характеры» («Caratteri»). Год прожил в США, где руководил культурным центром «Итальянский дом» при Колумбийском университете и читал лекции о современной итальянской литературе. Во Франции Моравиа наблюдает жизнь итальянских политических эмигрантов, которые и на чужбине продолжают выяснять между собой отношения, позабыв объединиться перед лицом общего врага – фашизма.
В Рим Альберто вернулся лишь в 1937 году: дуче и его присным было не до нашкодившего когда-то автора. И автор начинает долгое, плодотворное сотрудничество с издательством «Бомпьяни». Тут для начала выйдет сборник новелл «Обман». Впрочем, обманутыми оказываются власти: в 1941 году Моравиа удаётся опубликовать в обход жесточайшей цензуры сатиру на действующий режим и самого вошедшего во вкус диктаторства Муссолини. Роман «Маскарад» выдержал лишь первое издание, став библиографической редкостью. Уже готовый повторный тираж конфисковали, а набор разбросали по типографии. Альберто же совсем недавно отпраздновал свадьбу – соединил свою жизнь с писательницей и другом Эльзой Моранте. Молодожёны укрылись от гнева молодчиков дуче на Капри. Здесь Моравиа, спрятав уже не фамилию, а ставший слишком известным в политической полиции псевдоним, пишет разгромные статьи в газету «Иль Пополо ди Рома» («Il Popolo di Roma») и работает над романом «Агостино», повествующем о взрослении подростка. После высадки союзников в Сицилии и ввода в Италию гитлеровских войск, над писателем вновь нависла угроза физического уничтожения. Ищейки гестапо шли по следу. Вместе с женой Альберто скрывается в городке Фонди, в Чочарии. Пережитое в этой глубинке стало основой для одного из самых известных его романов, «Чочара» («La ciociara», 1957).
После освобождения Италии Моравиа вернулся в Рим. Труд его на литературном и на журналистском поприще был плодотворен. Многие периодические издания с удовольствием брали его статьи. Так, для газеты «Коррьере делла сера» Альберто будет писать до последних дней жизни. Творчество писателя переживает настоящий рассвет – что ни год, то сборник рассказов, повесть или роман. «Римлянка», «Неподчинение», «Супружеская любовь и другие рассказы» и знаменитый «Конформист», по которому снимет свой шедевр Бертолуччи.
В 1952 году ему присуждают самую престижную литературная премию Италии «La Strega». Державший тогда свою марку Ватикан неизменно включает все его произведения в «Индекс запрещенных книг». Годом позже Моравиа основывает журнала «Новые аргументы» («Nuovi argomenti»), на страницах которого будут публиковаться Жан-Поль Сартр, Элио Витторини, Итало Кальвино...
С середины 50-ых признанный мэтр обращается к сцене и, для начала, преобразует свой судьбоносный роман «Маскарад» в пьесу.
Потом возникнет театр, в котором актёры будут играть исключительно пьесы Моравиа.
В 1958 году писатель посетит Советский Союз и напишет книгу «Месяц в СССР». Он побывает в Японии: хотелось своими глазами увидеть, что несёт человеку ядерная бомба. Зрелище потрясло Альберто, не понаслышке знавшего о выстрелах и взрывах. Он становится одним из культурных лидеров движения за нераспространение ядерного оружия. А на бумагу ложатся строки рассказов, посвящённых проблеме, которую «лучшие умы» создали для человечества. В рассказе «Нейтронная бомба есть даже для муравьев» писатель с горечью отметит:
— Бомба — это банальность… А почему, собственно, надо бояться банальностей? Мы — те же муравьи, и средством против нас будет нейтронная бомба...
Длительное путешествие по Африке отозвалось в творчестве Моравиа книгой «Из какого ты племени?» А многолетние наблюдения за собой, окружающими и странностью бытия - новым романом «Внутренняя жизнь», труд над которым занял 7 лет.
— Это ещё быстро, - посмеиваясь, говаривал мастер, — Спасает то, что я могу писать везде: в шумном лобби отеля, вагоне поезда, в кабачке, под звуки расстроенной шарманки...
На протяжении всей творческой биографии писателя его особенно занимала тема отношений людей, отношений полов, возникающие в силу этого сложности, состояния, душевные стремления и способы справиться с ними. В тоже время Моравиа близок символизм Торы, где порою пророки уподобляли Израиль сбившейся с пути дочери.
Альберто как-то посетовал: мало кто сразу распознаёт символизм «Римлянки». Неподготовленный читатель воспринимает роман, как историю мытарств падшей женщины. А ведь здесь говориться обо всей стране — Италии, — жизнь которой чуть не погубили болтуны-интеллектуалы и жестокие бандиты.
Как-то писателя упрекнули в том, что все его герои терпят поражение и не пытаются бороться, изменить судьбу, переиначить мир...
— Нынче все хотят переиначить мир, — хмыкнул писатель, — А мне в сердце запал сам человек... С его именем, возрастом, занятием, лицом, руками, ногами. И способностью быть честным с самим собой.
Жизнь Альберто, словно в качестве компенсации больничного затворничества в детстве под старость становилась всё интенсивнее и интенсивнее: встречи, конференции, пьесы, сценарии к фильмам, ученики, поклонники… Три счастливых брака и два расставания. Последняя супруга на 48 лет моложе — что ж, пусть распускают слухи, пусть завидуют…
До конца жизни писатель активно трудился, и не только на литературном поприще: был депутатом, писал статьи и репортажи, путешествовал. Последней его работой стала автобиография под названием «Жизнь Моравиа».
Мастера итальянской словесности еврейского происхождения не стало в возрасте 82-х лет, он похоронен в Риме.
P.S.
Статья La Stampa за 2009 год сообщала, что Альберто Моравиа был лишён Нобелевской премии по литературе за 1958 год поскольку американское политическое лобби поддержало кандидатуру Бориса Пастернака, чей роман «Доктор Живаго» был практически неизвестен в мире. Кандидатура Альберто Моравия уже не могла номинироваться на получение Нобелевской премии, и шведская Академия, понимая, что нанесла обиду Италии, на следующий год присудила премию писателю Сальваторе Квазимодо.
Друживший с Моравиа писатель Роберт Пенн Уоррен, автор знаменитейшего романа «Вся королевская рать», однажды так охарактеризовал Альберто:
Человек странно балансирующий между внутренним и внешним мирами, чья энергия обращается внутрь в задумчивости и самопоглощении, а наружу — в любопытстве, споре, шутке и резком жесте.
