Фронтовые письма еврейских солдат и офицеров Красной Армии, в каждом из которых можно проследить самые разные человеческие судьбы, вот уже более тридцати лет с любовью, бережно и профессионально собирает Архивный отдел НПЦ «Холокост». Со временем эта коллекция стала ценнейшим калейдоскопом историй и памяти о героях Великой Отечественной войны и жертвах Холокоста, своеобразной галерей биографий, часто исковерканных фронтом, госпиталями, пленом, гетто, концлагерями, смертями родных и близких.
Леонид Терушкин, заведующий Архивом НПЦ «Холокост», частый гость портала «STMEGI.COM», объясняет: «Вот уже более тридцати лет наша команда историков-архивистов, собирает фронтовые письма, которые нам сегодня присылают со всего мира. Это сначала мы размещали первые публикации и объявления в столичной печатной газете «Еврейское слово», привлекая внимание обладателей таких документов. Сегодня, в нашей исследовательской деятельности нам помогают коллеги из самых разных стран, включая российских педагогов, краеведов. В этих фронтовых весточках и письмах — истории не про уничтоженные танки, сбитые вражеские самолеты, а про людей и их судьбы, эмоции, чувства и переживания, зафиксированные на бумаге в период Второй мировой и Великой Отечественной войн. Все эти годы люди выживали или умирали, сражались за Родину, получали ранения, лечились в госпиталях, при этом - общались, влюблялись, сочиняли стихи и песни, писали рассказы, теряли друзей, родных и близких...»
Накануне Дня Победы предлагаем нашим читателям ознакомиться с перепиской еврея — фронтовика Александра Ароновича Левина со своим отцом, Ароном Яковлевичем и сестрой Анной - в мае 1945-го года. На портале "STMEGI.СOM" они сегодня публикуются впервые, хотя ранее вошли в первый выпуск издания «Сохрани мои письма… Сборник писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны» (серия выпускается Центром «Холокост» с 2007 г., сейчас готовится уже 7-ой выпуск).
Москвич Александр Аронович Левин (1921-1998 гг.) был призван в армию осенью 1939 г., начав службу курсантом школы для подготовки младшего командного состава, расположенной под Владимиром. По окончании обучения направлен в пограничные войска, на западную границу.
Четвертого июля 1941 г. попал в плен, где числился под фамилией "Федоров", успел побывать узником лагеря Цайтхайн системы лагерей военнопленных Якобсталь (район г.Дрезден, Германия). В этом же лагере, вместе с А.А.Левиным, находился Степан Злобин (впоследствии – известный писатель, автор романов «Степан Разин», «Салават Юлаев» и др.), руководитель антифашистской группы лагеря. О Степане Павловиче Злобине - мы отдельно расскажем в последующей публикации.
Левин А А. май 1945 г.
23 апреля 1945 г. А.А.Левин был освобожден из плена, восстановлен в звании сержанта артиллерии, но исключен из партии. Участвовал в освобождении Праги, а после демобилизации в феврале 1947 г., вернулся в Москву. Его отец — Арон Яковлевич Левин до революции был фармацевтом, затем работал в отделе снабжения на электрозаводе в столице, мать – Мария Львовна Левина (1887-1951 гг.), сестра – Анна Ароновна (1912-1996 гг.), была главным концертмейстером Театра оперетты в Москве, в годы войны выезжала на фронт в составе агитбригад. Автор еще при жизни передал свой личный фонд - в Архив Центра «Холокост».
Комментарий Леонида Терушкина: «Трагические судьбы военнопленных евреев-воинов Красной армии достаточно подробно исследованы. Подавляющее большинство были уничтожены нацистами. Но выживших и спасшихся, как А.Левин – далеко не единицы. В книге «Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы» (2005 г.), наши коллеги Павел Полян и Арон Шнеер пишут: «…части евреев удалось скрыть свою подлинную национальность и свое подлинное имя, если им и дальше везло, то и уцелеть, даже на территории врага. Ведь только по официальным данным Управления по делам репатриации при Совете Министров СССР, среди репатриированных после войны граждан СССР насчитывалось 11 428 евреев, из них 6666 гражданских лиц и 4762 военнопленных.»
«Жизнь с измененной идентичностью, постоянный страх разоблачения или предательства — все это накладывало неизгладимую печать на обстоятельства их выживания или спасения» ... в отдельных случаях еврейская национальность военнопленного не составляла никакой тайны для его товарищей по несчастью. Но его никто не выдавал, и он дожидался вместе с ними освобождения».
Письма А.А.Левина родным.
12 мая 1945 г.
Как трудно начинать писать письмо после четырехлетнего перерыва. Так много хочется рассказать и так мало можно описать. Просто свыше моих сил описать, что я пережил за эти последние четыре года. Коротенько, было неожиданное начало 22 июня 1941 года, первые несколько дней организованного сопротивления, затем – начало планового отхода на восток; затем беспощадная и безответная бомбежка с воздуха, следствием чего явилась общая паника 3-х армий кадрового состава; затем выполнение нескольких ответственных заданий командования; продолжение отступления и начало разброда; моральная и физическая усталость, усталость, доходящая до сознания безразличия жизни и, наконец, 4-го июля 1941 г., часов в 10 утра – пленение. Начался страшный кошмар. Теперь, когда я снова в рядах нашей Красной Армии, когда я с ней проделал последний ее победоносный марш на Прагу, когда я стал забывать ужасы моей жизни того периода, мне становится страшно и радостно. Страшно – когда я вспоминаю беспросветность и безнадежность существования в плену, особенно последние 2 месяца, которые я просидел в каменном застенке; радостно – когда я сознаю, что все это позади. То, что гитлеризм разгромлен, то что уничтожена самая причина возможности существования подобных положений в жизни человека. Ко всему этому примешиваются небольшие чувства грусти; но эта грусть пройдет, как только я увижу вас всех вместе и себя в кругу вас, мои дорогие.
Бывало, 1-го мая или 7-го ноября, я вспоминал то время, когда мы в эти праздники собирались все вместе, пятеро. Я думал, что эти дни никогда не повторятся. Сколько раз, бывало, я вспоминал бутылку шампанского, которая должна была ждать меня и быть торжественно распита в день моего возвращения в круг семьи. Все мои лучшие друзья, все те, кто спас мне жизнь в плену, все они знают об этой святой бутылке, ждущей меня. А сколько думок у меня было о нашей семье, о жизни не по указке, а по умению, по умственным способностям. Сколько раз я сравнивал солнечность жизни у нас на родине с подвальным мраком существования в дикарской Германии, стране рабства, бесправия и жестокости.
Все, все, все это осталось позади! Я снова боец Рабоче-крестьянской Красной Армии. Теперь лишь жалею о том, что я в боях за нашу Родину не успел доказать того, о чем думалось все время в плену. Правда, должен сказать, что часть своей ненависти я излил на головы «чистокровных» арийских выродков. Кроме того, очень хорошее, успокаивающее нервы действие, оказала встреча нас населением Праги. Это было триумфальное шествие с цветами, криками «ура», «здравствуйте», с маханием платочками и флажками. В общем, день, напоминающий 1-е мая в Москве в былое время. Пишу наспех, потому, что не имею свободного времени. С нетерпением жду от вас ответа. Писать же нужно по адресу: Полевая почта 28328 – Левину Александру.
В плену я жил под фамилией Федоров. Так к ней привык, что, наверное, буду теперь носить двойную фамилию. Но это покажет будущее. Жду от вас письма, пишите, как жили, что хорошего, что было плохого. Все пишите, я все хочу знать. Всегда любящий вас сын и брат Саша.
* * *
14 мая 1945 г.
Не удержался, и решил написать еще одно письмо. Как томительно долго ждать письма от вас всех из дому. Все мои товарищи получают письма, а я лишь надеюсь в будущем наверстать это. Если есть возможность, то пришлите мне фотокарточки. Ведь все мои старые погибли в первые дни войны. Как страшно медленно шло время, и как моментально быстро оно промчалось. Еще один месяц и исполнится четыре года войны. Какое счастье, что эта страшная годовщина будет мирной, спокойной мало того радостной: ведь страшным напряжением физических сил и воли война доведена до блестящей победы. Ведь алый русский стяг развивается над Берлином, а я, воин рати русской, могу писать письмо домой из города-красавицы Праги.
Эх! Сколько бы мог я Вам рассказать интересного, что произошло за эти годы в моей жизни. От иного бумага не выдержит, стала бы покрываться кровью, от иного – слезами и от всего вместе взятого – страшной ненавистью к кровавому гитлеризму.
Сколько жизней погубил этот бандит с большой берлинской дороги, сколько жизней искромсал и искалечил. Я жалею временами лишь о том, что мне очень мало пришлось мстить. Я хотел бы зубами грызть, рвать на части, казнить медленной смертью всех этих злодеев, толкнувших мир в ложе страданий.
А.Левин ( справа) со своим товарищем-Маргулисом. 21.04. 41г. г. Владимир.
Вспоминаю сейчас, как я, проезжая через Минск, по дороге к западным границам нашей родины (это было еще в мае 1941 года) зашел к дяде и тете Елене, как хорошо они меня встретили. Как я потом, будучи в плену, страшился за их судьбу (ведь я знаю кровавые повадки молодчиков из гестапо).
Прошу написать мне об их судьбе. А сколько раз я задавал тебе вопрос о том, выехал ли из Москвы завод «Электросвет». Теперь уж нечего греха таить – страшно было в Москве осенью 1941 года. Ведь враг был у ворот столицы и лишь гений Сталина и его соратников различал тогда, что придет золотое время победы. Знал я также, что театр оперетты не был эвакуирован из Москвы. Я одновременно и гордился своей сестрой и страшился, сам не знаю, чего. Конечно, обо всем этом я узнал почти в 1944 году, а в 1941 году, когда доходил до порога жизни и смерти, мысль была до того угнетенная, что о нынешних временах, временах победы, мечталось как о сказочном ковре-самолете. Когда дошли слухи о страшном разгроме оккупантов под Москвой (зима 1941-1942 г.), сколько было радости и бодрости, как мы все гордились Жуковым. А ликования по поводу Сталинградского разгрома врага этой битвы, положившей начало концу гитлеризма в Европе. Еще раз город герой Сталинград покрыл себя неувядаемой славой.
Последние два месяца (с 23 февраля 45 г. по 22 апреля – день освобождения) сидел в тюрьме. Об этом даже рассказывать трудно, а писать – способностей не хватит. Да, это были страшные дни, когда казалось, что жизнь окончилась, что в этом каменном мешке придется умереть. Тем ярче светит мне сейчас майское солнце победы, тем роднее мне смотреть и слушать радостный прием, оказанный нам населением Праги, куда я вошел уже в рядах Красной Армии. Одного лишь жаль: до войны я был кандидатом в члены ВКП(б), должен был вот-вот стать членом партии, а теперь я не знаю даже, как подступиться к этому делу. Кандидатскую карточку я уничтожил, чтобы она не попала в руки врага (я был убежден, что буду либо казнен, либо расстрелян – я ведь знаю расовую непримиримость этих молодчиков). Вы мне можете не поверить, но у меня уже есть много седых волос и это в 24 года, которые мне исполнятся 8 июня. Остался в памяти лишь номер. Пронес я его и через голод, и через холод, и через тиф, и через тюрьму. Этот номер моей кандидатской карточки — не забуду до конца моей жизни.
Вообще, попрошу всем моим старым знакомым передать от меня привет и самые лучшие пожелания. Попрошу их всех, кто не поленится, написать мне письмо. Я бы сам написал, но адреса все погибли, а в памяти они не сохранились. Но, конечно, с самым большим нетерпением я буду ждать писем от вас, мои дорогие родители, и от моей сестры. Не забудьте фотокарточки. При первой возможности я тоже сфотографируюсь и пошлю вам всем по фотокарточке.
Ваш сын и брат. Саша Левин.
* * *
Письма А.Я.Левина — сыну.
26 мая 1945 г.
Дорогой мой сыночек, Сашенька!
Сегодня мы получили первое письмо за время войны и, конечно, можешь себе представить, что у нас было. Не то что мы, все наши жильцы квартиры устроили прямо праздник! Все были у нас и первый тост был за Великую нашу победу, и за твое здоровье, и освобождение от проклятого немецкого зверя. Но должен тебе писать, что мы считали тебя погибшим, но одна мама надеялась и была уверена, что ты жив и вернешься домой. Дорогой, пиши нам, как твое здоровье и самочувствие, может, ты нуждаешься в деньгах – мы тебе срочно вышлем.
Дорогой мой, мы тебя не видели с 1939 года. Может быть, ты бы попросил свое начальство об отпуске на несколько дней, чтоб повидаться со своими родителями?! Война кончилась, такой проклятый изверг-враг разбит и для нас была бы большая радость повидаться с тобой.
Будь здоров, пиши побольше и почаще. Через денек напишу еще и еще, пока не увидимся с тобой. Твой любящий отец. Проси об отпуске на несколько дней.
* * *
26 мая 1945 г.
Дорогой мой сыночек Александр!
Приветствую тебя, желаю здоровья.
Вчера, по получению от тебя письма, мы были так взволнованы, что не помню, что тебе писал. Прошу тебя, пиши нам почаще. Это будет для нас большое счастье, а маму ты прям спасешь. Ты понимаешь и чувствуешь, как мы прожили, не имея от тебя 4 года никаких вестей, и какая радость у нас сейчас в особенности с победой нашей дорогой Красной Армии. Мы получили от тебя письмо, что ты жив и здоров и принял участие в разгроме заклятого врага. Дорогой мой, я здоров, хотя мне уже 62 года. Я работал все время на заводе и помогал в тылу нашей Армии уничтожать презренных немецких зверей и людоедов. У нас погибли родственники в Минске и такой лютой смертью, что сердце обливается кровью. Тетю Елену, мужа, сына и дочь расстреляли и почти живых бросили в яму. Жену дяди Абрама- Хаима и всех детей убили. В общем, из наших родных - почти все погибли. Остались Миша, старший сын Елены, он – офицер Красной Армии, орденоносец, танкист, очень хороший, был у нас три дня, вся грудь орденами, все время на фронте в Восточной Пруссии. Брал Кенигсберг и рассчитался с людоедами за папу, маму, брата и сестру, дядя Абрам-Хаим умер в Ростове-на-Дону 17 декабря 1944 г., где он работал с обоими сыновьями на одном из крупных оборонных заводов. Вот пока все. Я тебе часто буду писать, и мама отдельно будет писать, дорогой, пиши нам как твое здоровье, проси отпуск на 3-4 дня, ведь это будет для нас большое счастье – повидаться с тобой. Будь здоров. Сердечно кланяются тебе мама, Нюрочка и Шура, все безгранично с получением твоего письма и просим тебя писать каждый день хоть несколько слов. Ждем встречи с тобой с нетерпением.
Будь здоров. Твой папа. Сердечный привет всем твоим товарищам.
* * *
Письмо Анны Левиной — А.Левину
28 мая 1945 г.
Мой дорогой, мой бесценный братик!
Должны были пройти двое суток, прежде чем я смогла опомниться и ответить на твое письмо. За какие наши добрые дела свершилось такое чудо, что ты жив и, по-видимому, здоров (коль скоро ты в рядах Кр[асной] Ар[мии]), что ты существуешь на белом свете, что все слезы, пролитые втайне от мамы, от папы, от Шуры, были напрасны. Каким богам надо молиться и как надо жить, чтоб отплатить судьбе за то, что у меня снова есть брат! Каждый раз, когда печатали в газетах расследования Чрезвычайной комиссии, я с ужасом читала о том, что там происходило. И ночью меня душили кошмары и я просыпалась в холодном поту, видя (как наяву), как тебя терзают эти детоубийцы. Я только молила бога, если он есть на свете, что, если тебе суждено погибнуть, чтобы ты погиб с честью на поле брани, а не в этом аду. Но ты жив, жив, жив… О, откровенно говоря, я потеряла всякие надежды, и мы с папой часто (когда оставались вдвоем) горевали о тебе, не имея никакой надежды на твое спасение. Мы ведь знали, что из пограничных армий мало кто сохранился, а если уж уцелел, то я не допускала мысли, чтобы ты не дал знать об этом маме. Все это нам подсказывал разум.
А мама никогда не допускала мысли, что тебя нет на свете. Она все время чувствовала сердцем, что ты жив. И если горевала, то только потому, что Сашенька находится в таком ужасном огне, в тяжелой солдатской службе, в такой войне. И ее материнское сердце ее не обмануло. Ты жив, ты нашелся. Для Шуры ты родился вновь.
Все, кто знают об этом, все радуются вместе с нами. 23 апреля и 25 мая – большие даты для нашей семьи. Вчера мне удалось устроить на радио (вне очереди) письма для тебя от мамы, его будут передавать 29/V 45 г. Обязательно напиши, слышал ли ты его.
Приглашение А.Левину на вечер памяти С. П. Злобина. 1989 г.
