Субботним вечером в августе 1987 года Тедди Коллек, многолетний мэр Иерусалима, отправился на «тремпиаду» на выезде из города, чтобы повнимательнее присмотреться к феномену ночных иерусалимцев, отправляющихся в Тель-Авив. В тот вечер Коллек насчитал 600 машин, направлявшихся в Тель-Авив, согласно статье, опубликованной в то время в ныне несуществующей газете «Хадашот». Девушка по имени Наоми ругала мэра: «Иерусалим — мертвый город».
Сейчас, 37 лет спустя, очевидно, что большинство молодых людей, с которыми Коллек познакомился в тот вечер, уже давно покинули столицу. За прошедшие десятилетия светские евреи стали незначительным меньшинством в Иерусалиме, и теперь раздаются голоса, призывающие их принять образ мышления меньшинства, если они хотят там выжить, пишет «А-Арец».
Результаты недавних муниципальных выборов в Иерусалиме развеяли все сомнения относительно положения светской еврейской общины в столице. Из 31 члена городского совета — все они представляют еврейский сектор, поскольку арабское население бойкотирует выборы — только шесть человек являются светскими, причем трое из них — бывшие религиозные, а один причисляет себя к традиционалистам.
Хотя светские евреи известны тем, что голосуют они неохотно, это число довольно точно отражает процент светских евреев, проживающих в столице. По данным Института Иерусалима, светские евреи составляют 18,5% еврейского населения города в возрасте от 20 лет и старше. Из всего населения города только 9%, или около 80 тыс. человек, определяют себя как «светские».
Статистики часто добавляют к этой категории тех, кто определяет себя как «традиционных, не религиозных», таким образом, число людей в вышеупомянутой категории составляет около 125 тыс., при общей численности населения около миллиона человек.
На конференции «Жизнь меньшинства. Будущее светских жителей Иерусалима», состоявшейся в апреле в иерусалимском Институте Ван Лир, ее организатор д-р Марик Штерн, преподаватель Инженерного колледжа имени Сами Шамуна, заявил, что светским жителям необходимо приспособиться к своему статусу небольшого меньшинства и планировать свои дальнейшие действия, исходя из этой позиции. Сотни людей заполнили зал. Тех, кто носил кипы, можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Статья в местной газете о посещении мэром Тедди Коллеком тремпиады у выезда из Иерусалима. «Великий побег», - гласит заголовок. (From the National Library and Tel Aviv University's Historical Jewish Press website)
Штерн изучает светское население города в течение последних нескольких лет, и вместе с другими докладчиками он настаивал на том, что картина более сложная, чем неизбежный упадок секулярных устоев в Иерусалиме. Однако десятки комментариев к посту в социальной сети, опубликованному накануне конференции, варьировались от отчаяния до мрачного юмора. Среди них были такие, как «Этот город потерян», «У нас здесь явно нет будущего» и «Иерусалиму конец».
Чтобы понять положение светской общины в Иерусалиме, необходимо вернуться к короткому и бурному периоду в истории города. «На самом деле светское присутствие в Иерусалиме — это не данность, — говорит Штерн, который в юности эмигрировал из России и сейчас живет в районе Рехавия. — В своей основе Иерусалим — религиозный центр, такова его ДНК. Еще 120 лет назад здесь вообще не было светского населения».
Штерн делит секулярную историю города на четыре основных периода. Первый, начавшийся в середине XIX века и продолжавшийся до 1917 года, он называет «секуляризацией без светских людей». Несмотря на развитие социальных тенденций и институтов, предвещавших подъем секуляризма, таких как Национальная библиотека и школа искусств «Бецалель», в городе фактически не было населения, которое сегодня можно было бы отнести к светскому.
Урок рисунка в академии "Бецалель", 1950 г. (Théodore Brauner)
В кафе "Бецалель" (Emil Salman)
Второй период, который он называет «временем доминирующего меньшинства», начался с британского мандата. Только после того, как Иерусалим был объявлен столицей подмандатной Палестины, сионистское движение начало проявлять к нему интерес; до этого момента оно рассматривало город в первую очередь как остаток атрофированного Старого Ишува.
В 1925 году был основан Еврейский университет, вокруг исторической части города возникли светские сионистские кварталы Рехавия, Тальпиот и Бейт--ха-Керем, в центре города был построен комплекс правительственных учреждений общенационального масштаба, и город стал магнитом для светской и образованной публики.
В 1955 году был избран первый мэр от партии «Мапай», Гершон Агрон, что ознаменовало начало третьего периода, «периода светской гегемонии», по словам Штерна. Партия «Мапай» в различных ее воплощениях правила городом в течение следующих 38 лет, 28 из них — под руководством Тедди Коллека, отца иерусалимского секуляризма, который стремился превратить город в крупный мировой мегаполис и культурный центр.
Несмотря на упорную борьбу ультраортодоксов против секуляризации города, эпоха Коллека, во время каденции которого были основан Иерусалимский кинофестиваль, а также построена Иерусалимская синематека, считается золотым веком секуляризма в столице.
Синематека (Olivier Fitoussi)
Спустя четыре года после выборов 1983 года мэр стоял на тремпиаде и наблюдал, как светские жители города толпами отправляются в Тель-Авив, чтобы погулять и повеселиться. Этот эпизод иллюстрирует один из парадоксов иерусалимской секулярности: когда Коллек был на пике своего могущества, город был закрыт на шабат. «Я не хочу устраивать революцию или акцию, которая разозлит харедим», — объяснял Коллек репортеру газеты «Хадашот». Такой подход сыграл с ним злую шутку: в это время возникла светская оппозиция, которая решила взять верх над харедим в борьбе за характер города.
Поводом для первой битвы стал вопрос о работе кинотеатров в пятницу вечером, затем последовали борьба за открытие других предприятий и против закрытия улиц в шабат, борьба за проведение гей-парада, против исключения женщин и многое другое. Многие из этих боев увенчались успехом, в том числе и борьба за Парад гордости, который проводится в городе с 2002 года. Но и здесь возникает парадокс: чем больше битв выиграли светские, тем заметнее, что они проиграли войну.
Штерн относит конец светской гегемонии к 2003 году, когда Ури Луполянски стал первым ультраортодоксом на посту мэра. Но предвестники кризиса светской власти появились еще раньше. В конце 1990-х годов в Иерусалиме била ключом ночная жизнь: клуб HaOman 17 привлекал отдыхающих из других городов, а иерусалимская кулинарная сцена делала себе имя, но именно в это время началась волна светской миграции из города.
Теракты середины 1990-х годов подорвали чувство безопасности светского населения, а начало второй интифады укрепило имидж города как опасного места. В то же время в светских кварталах все активнее селились ультраортодоксальные жители, что еще больше оттолкнуло секулярное население.
Предупреждения светских лидеров о том, что город меняется и становится все более религиозным, множились, но Штерн говорит, что они, возможно, имели противоположный желаемому эффект. «Кто захочет переехать в город, где лидеры общества говорят, что все превращается в борьбу, и ситуация не очень хорошая?
По мнению Штерна, с приходом к власти Луполянски начался четвертый период «постсекулярный». С тех пор на каждых муниципальных выборах ультраортодоксы укрепляли свою власть, а беспокойство в сокращающемся светском лагере росло.
Хотя за Луполянски последовал Нир Баркат, похоже, что в обозримом будущем у Иерусалима не будет еще одного светского мэра. Баркат вполне может оказаться последним. В 2018 году, когда Моше Лев с очень небольшим отрывом победил светского кандидата Офера Берковица, многие представители светской общественности посчитали, что это был последний шанс на победу кандидата, которому не нужно было опираться на поддержку харедим.
На последних выборах светский кандидат, Йоси Хавилио, баллотировался на пост мэра, но было ясно, что у него нет реальных шансов на победу. Он набрал всего 18 процентов голосов, а Лев был переизбран на второй срок при поддержке религиозных, ультраортодоксальных и многих светских избирателей. Харедим также получили явное большинство в городском совете, и стенания о том, что это означает конец светского Иерусалима, были громче, чем когда-либо.
(Emil Salman / Gini)
Некоторые, однако, считают, что эти сетования преждевременны. На конференции в Институте Ван Лира многие выступавшие отмечали другой парадокс: в то время как светская община Иерусалима сокращается, в городе процветает множество светских проектов: уникальные школы (например, двуязычные, школа природы, антропософская и другие), культурные предприятия (культурный центр «Ха-Миффаль», фестиваль независимого искусства «Манофим», кинотеатр «Смадар» и другие), кооперативные пабы, а также фан-клуб, сумевший захватить футбольную команду и вывести ее в Премьер-лигу.
По сравнению с пиком конца 1990-х количество предприятий, работающих в шабат, в Иерусалиме сократилось. HaOman 17 переехал в Тель-Авив, и в городе больше нет крупных ночных клубов. Однако около 70 заведений по-прежнему работают в шабат, включая кофейни и рестораны, в основном в светских бастионах, таких как улица Газы в Рехавии и комплекс «Первая станция».
Среди выступавших на конференции был шеф-повар Нир Леви, основатель иерусалимской кулинарной группы Talbiye, в которую входят восемь заведений в районе Рехавия, большинство из которых открыты в шабат. Он попытался убедить аудиторию прекратить все эти негативные разговоры. «Как человек, знающий ресторанный мир Израиля, я говорю, что Иерусалим — потрясающее место для ресторатора. Я открываю рестораны в шабат... [Иерусалим] — это кулинарная сверхдержава», — сказал он. «Возможно, супердержава по приготовлению чолнта», — пошутил кто-то из аудитории.
Шахар Илан, журналист ежедневной финансовой газеты «Калькалист», бывший редактор местной иерусалимской газеты (и символа светскости) «Коль а-Ир» и бывший журналист «А-Арец», известен в городе как пророк судьбы светской общественности, который на протяжении десятилетий предупреждает о захвате всех позиций ортодоксами. Неудивительно, что оптимизма у него оказалось гораздо меньше: «Я очень надеялся, что те, кто говорит, что я просто пессимист, окажутся правы. Но простые факты таковы: демография Израиля движется по экспоненциальной линии, а Иерусалим перестал быть сионистским. В городе сложилось явное несионистское большинство. Светские в Иерусалиме не только перестали быть гегемоном, но и составляют незначительное меньшинство. Важно понять, что думают об Иерусалиме люди со стороны: для светских израильтян Иерусалим символизирует все трудное и сложное, а также, возможно, будущее Израиля, о котором они не очень любят думать».
Илан считает, что светские жители Иерусалима должны оставить борьбу за общий характер города и начать бороться за более конкретные вещи: «перестать решать вопрос о том, какова наша роль в городе, и начать бороться за возможность жить разумной либеральной и светской жизнью здесь и в будущем. Для этого нам нужно защищать существующую светскую сферу, которая подвергается неустанным атакам. Главным стремлением должно стать политическое или юридическое соглашение, предусматривающее, что в светских районах не будут размещаться харедимские школы».
Штерн говорит, что нарисовать негативный сценарий будущего города несложно: «Если ситуация с безопасностью ухудшится, верхний средний класс уедет. Это профиль светской публики. Чем сильнее будет разгораться культурная война между “государством Тель-Авив” и “государством Иудея”, тем больше будет страдать светское население Иерусалима, потому что для выживания в городе необходима концепция сосуществования. Тель-авивцы, которые ненавидят Иерусалим и призывают светских жителей уехать, не понимают, что если это произойдет, то это будет кирпич, который обрушит всю стену. Мы — палец в дамбе. Когда начнется каскад, он не остановится на Шаар Хагае [въезд в город]».
Хотя этот сценарий кажется почти неизбежным, Штерн настаивает на том, что будущее иерусалимского секуляризма еще не определено, и что есть и позитивный сценарий. «В то время как Тель-Авив неуклонно превращается в город для богатых, Иерусалим может предложить альтернативу общинной жизни в городской среде. В его внутренних кварталах высокое качество жизни, и оно продолжает улучшаться по мере строительства трамвайных путей и велосипедных дорожек. Да и изменение климата может сыграть на руку городу, ведь погода здесь все же будет более нормальной. Светский Иерусалим также станет столицей датлашим [бывших религиозных]. Здесь уже сейчас проживает множество людей, покинувших религиозный мир».
Но Штерн говорит, что иерусалимская светская община не выживет, если муниципалитет не проснется: «Непонятно, почему у мэра есть советник по делам ультраортодоксов и советник по делам арабов, но нет советника по делам светских. Город должен определить выживание светского населения в городе как стратегическую цель и построить долгосрочные планы для ее достижения».
Мэр Лион, однако, отвергает тезис о том, что светская общественность города находится в бедственном положении и что необходим советник и целевое финансирование. В ходе внутренних дискуссий он говорит, что сам представляет сектор мамлахти («государственно-сознательный») в Иерусалиме и светскую общественность. Он говорит: «Культура и образование процветают во всех секторах. Возможно, число светских учащихся сокращается, но не случайно ни одна светская школа не закрылась».
Лион признает, что ситуация была сложной на протяжении многих лет, но теперь он верит, что перемены не за горами: «Мы утверждаем 8000 единиц жилья в год в рамках программы городского обновления, и ситуация изменится. Огромное количество светских хочет приехать в Иерусалим. Мы дадим этой публике то, что ей нужно, и она приедет».
В то время как Лион видит перемены на горизонте, Штерн также находит причины для оптимизма, но в другом ключе. Он ссылается на способность светского «племени» Иерусалима объединяться с другими «племенами»: «Если вы перестанете считать, сколько людей носят кипу, и посмотрите, с кем мы разделяем общие взгляды и с кем мы хотим иметь общие культурные и образовательные учреждения, то обнаружите, что либеральная общественность Иерусалима гораздо шире, чем просто светская общественность. В восточной части города проживает множество палестинцев, для которых Западный Иерусалим — это место, позволяющее им более свободно выражать свою идентичность. Почему бы не считать и их? Когда смотришь на это с другой стороны, понимаешь, что наша группа гораздо многочисленнее, чем мы думали».
В конечном итоге, говорит Штерн, будущее светских жителей в городе зависит от развития «менталитета меньшинства»: «Светская публика будет иметь место в Иерусалиме, если она сама создаст себе место. Это зависит не только от внешних условий, но и от политических перемен и изменения менталитета. Если здесь расцветут коммунальные пространства, культурные и образовательные инициативы, то и для светских людей найдется место. Если же жизнь сводится к борьбе с растущим влиянием ультраортодоксов, беспокойству и отъезду, то это пространство будет сокращаться. Это не значит, что мы не должны бороться, но мы должны делать это, одновременно создавая светское пространство. Кто-то сказал на конференции, что для того, чтобы жить в Иерусалиме, нужна вера. Это правда. Это не обязательно должна быть религиозная вера, но это должна быть вера в будущее. Без веры трудно жить в Иерусалиме».
