Полно мне леденеть от страха,
Лучше кликну Чакону Баха,
А за ней войдёт человек…
Анна Ахматова, «Поэма без героя»
В круге Ахматовой с её лёгкой руки Исайю так и звали: «наш сэр из Оксфорда». Философ, исследователь культуры и историк идей посетил королеву Серебряного века русской поэзии, будучи на дипломатической службе в СССР. Знакомство вышло случайно: в 1945 году Берлина представил Ахматовой известный критик. А как-то Исайя улизнул с приёма и до самого утра беседовал с поэтессой. Им было о чём поговорить, что вспомнить.
Оба — родом из Российской Империи.
Исайя Берлин — потомок знаменитой хасидской династии Шнеерсонов.
Он появился на свет в Риге, 115 лет назад, 6 июня 1909 года. Роды были трудными. Его отец, купец первой гильдии Мендель Берлин, в тоске метался по паркету комнат, заламывал руки и чуть не плакал: за пару лет до того жена разрешилась от бремени мертворождённой девочкой. Немец-акушер знал своё дело. Но тоже переволновался и так мощно выдернул младенца, что у Исайи потом всю жизнь были проблемы со связками левой руки.
До шести лет мальчик рос в богатом особняке и навсегда запомнил фигуры сфинксов, хранивших вход.
Во время Великой войны Мендель Берлин перевёз семью сначала в Андреаполь, а затем в Петроград. В Андреаполе Исайя впервые сел за парту. Он поступил в еврейскую школу и целый год учил иврит.
В Питере семья и прибывшие ранее родичи жили на Васильевском острове. Отец был занят поставками шпал правительству, а Исайя учился на дому, изредка играл с соседскими детьми и много читал. В 10-ть он осилил «Войну и мир» Толстого!
Продолжились уроки иврита, добавились занятия по Талмуду.
— Тогда всё это выглядело упражнением в скуке, — вспоминал Берлин, — Вопросы о том, кому принадлежит найденная безхозная одежда, меня не вдохновляли.
Много позже Исайя понял, что медленно и незатейливо его наставляли в человеческой справедливости.
В 17-ом он впервые слушал оперу в Мариинке. Шаляпин блистал в роли Годунова. С этого дня опера стала любимым жанром музыкального искусства для юного Берлина. А вскоре семья из окон своей квартиры могла наблюдать демонстрации с лозунгами «Долой самодержавие» и братание солдат с народом. Мальчик видел, как толпа тащит на убийство городовых. Берлины переехали, и жили, по сути, в коммуналке. Правда соседи были приличные: грузинская княжна, шурин Римского-Корсакова с семьёй, еврей-виолончелист из оркестра...
Перестали работать лифты, не ходили трамваи, уголь доставался с трудом, холод, по улицам снуют люди с оружием и пытаются что-нибудь отобрать, вломившись в квартиру:
— Экспроприация!
Квартиру спасала кухарка Берлиных, так встречавшая незваных гостей, что у тех пылали щёки и уши сворачивались в трубочки.
В 1920-ом Менделю удалось вывезти родных в Англию через очень независимую и вдруг ставшую антисемитской Латвию: 10 дней пути с угрозой убийства, голод, когда ни за какие деньги и куска хлеба не достанешь, взятки латвийским чиновникам, чтобы выпустили...
А в Лондоне партнёр по бизнесу уже присмотрел им дом, и в банке лежали остатки честно заработанных в прошлом средств.
— Я помню первое английское утро, словно всё было вчера, — рассказывал Исайя, — покой, тишина, безопасность. Я сел к пианино и одним пальцем стал наигрывать «Боже, царя храни»...
Он почти не знал язык и пришёл из школы заплаканным — как понять, что говорит учитель, о чём кричали эти буйные мальчишки?
Однако Исайя был крепок внутренне и преодолел изоляцию, усилившую одну его способность — он с детства умел отстраняться и наблюдать за происходящим. Через полгода Берлин уже играл в детском спектакле, а когда местный забияка обозвал его «грязным иностранцем», одноклассники вздули обидчика. При этом он не подлаживался под ребят — они уважали его достоинство. Из многих человеческих грехов Исайя считал приспособленчество и раболепство мерзейшими.
— Я стал бы настоящим англичанином, — говаривал Берлин, — если бы не один друг, который помог сохранить мой интеллектуальный центр тяжести русским.
Это был земляк-эмигрант из Риги, Шмуэль Рахмилевич. Лет на 20 старше Исайи, он всегда говорил с ним, как со взрослым. Шмуэль учился в нескольких университетах Германии, но не получил ни одного диплома. Обладая колоссальными знаниями о философии, науке и литературе, он служил поверенным в конторе. Именно Рахмилевич возбудил в Исайе интерес к истории идей и философии.
В 1928-ом Берлин поступил в Оксфорд, где однокашниками и друзьями его стали Бернард Спенсер, Стивен Спендер и будущий знаменитый музыковед Мартин Купер.
Исайя изучал классическую литературу и философию: Геродот, Ксенофонт, Сенека, Плотин — всё читалось в подлиннике, а потом следовало написать эссе. Написать от руки! Часто преподаватель распекал Берлина:
— Твоё эссе опять слишком длинное! Это вот что такое?
И красными чернилами отмечал на полях неудачные параграфы.
Тем не менее, в 1930-ом он уже редактировал студенческий журнал «Oxford Outlook».
Те, кто знал Берлина в студенческие годы, отмечали его взрослость и необыкновенную память. Он мог цитировать наизусть прочитанные единожды книги и статьи. В 23-и года Исайя стал стипендиатом Колледжа всех душ Оксфордского университета. Еврей в этом Колледже, пестовавшем интеллектуальную элиту Британской Империи — такого ещё не бывало! Свои поздравления прислали главный раввин Британии и барон Ротшильд.
Помимо научных штудий Берлин занимался переводами: с его помощью по-английски «заговорили» книги Ивана Тургенева.
Во время Второй мировой пошёл добровольцем, узнав о том, что творили нацисты с его народом в Европе. В боевые части его не зачислили: зрение никудышное и левая рука плохо работала, но предложили дипломатическую службу и командировку в СССР. Исайя с радостью принял предложение. Так, в 1945-ом, он встретил Анну Ахматову в Ленинграде и Бориса Пастернака в Москве.
Когда Берлин вернулся в Англию, судьба неразрывно связала его с Оксфордом. Он преподавал больше десятка лет профессором, стал отцом основателем нового Колледжа — Вольфоновского, названного в честь еврейского бизнесмена и филантропа, сэра Исаака Вольфсона.
Он трудился над биографиями известных мыслителей прошлого, исследовал, как влияли идеи на общество, писал философские работы. Благодаря Берлину появились две концепции свободы: «позитивная» и «негативная».
«Негативная» свобода — отсутствие ограничений, препятствующих действиям человека или группы людей в их намерениях осуществить осознанные желания.
«Позитивная» свобода — это возможность самостоятельно, без вмешательства внешних факторов, определять свою судьбу.
Размышляя в этом ключе, Исайя установил связь между «позитивной» свободой и тоталитаризмом. «Негативная» же свобода, по его мнению, создаёт незыблемые границы свободы людей, за которые не может преступать никакая власть.
Философское наследие Берлина обширно и богато, названия книг и эссе говорят сами за себя: «Карл Маркс», «Историческая неизбежность», «Век Просвещения», «Две концепции свободы», «Четыре эссе о свободе», «Русские мыслители», «Против течения», «Искривлённое древо человечества: главы из истории идей»... Перечень далеко неполный. В одной из работ он исследовал влияние идей известного консерватор XVIII века, Жозефа де Местра на возникновение фашизма.
Исайю Берлина не раз награждали за его заслуги как мыслителя и гражданина. В 1957 году его посвятили в рыцари, а в 1971 году вручили Орден Заслуг. В 1979 году Берлина удостоили Иерусалимской премии за защиту гражданских свобод.
Своё последнее путешествие в Россию Исайя совершил в 1988 году. Он выступал с лекциями в Москве и Ленинграде. В Городе на Неве Берлин совершал долгие, одинокие прогулки не взирая на дождь: сил на дальние поездки становилось всё меньше и меньше. Философ прощался с городом детства — навсегда.
Поклонник и исследователь идей скончался 5 ноября 1997 года в Оксфорде. Некролог в "Индепендент" сообщал читателям:
«Он был человеком огромной интеллектуальной мощи, обладавшим редким даром понимать широкий спектр человеческих мотивов, надежд и страхов. Сэр Берлин мог с особой энергией радоваться жизни, людям во всем их разнообразии, их идеям и отличительным чертам, литературе, музыке, искусству».
P.S.
Свою первую книгу «Карл Маркс» Берлин посвятил некоторым оксфордским преподавателям. Однако в посвящении было и никому неизвестное имя — Шмуэль Рахмилевич. Научный мир взволновался:
— Работа замечательная, но, позвольте, что же это за Рахмилевич? Может, он из Кембриджа?
Во время первой встречи с Ахматовой с улицы неожиданно раздался громкий крик подвыпившего человека:
— Исайя, Исайя! Где ты?!
Как оказалось, кричал Рендольф, сын Уинстона Черчилля и тоже сотрудник консульства. Он, проветривался на улице после обеда с возлияниями, издали узнал Берлина, побежал за ним, и, заскочив в глухой двор, стал в голос звать приятеля. За ним туда же примчался «хвост» наблюдения. Говорят Ахматовой это странное совпадение власти припомнили через год, в Постановлении оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“».
