На экраны выходит второй фильм молодого американского режиссера Джесси Айзенберга «Настоящая боль» (A Real Pain), который также исполнил в нем главную роль.
Картина рассказывает о поездке двух американских кузенов-евреев на родину предков в Польшу. Одного из них играет сам Айзенберг, второго — Киран Калкин, брат Макколея Калкина, звездного ребенка из франшизы «Один дома».
В основу сценария 41-летний Айзенберг положил реальные впечатления от посещения в 2008 году вместе со своей нынешней женой дома в Польше, в котором до 1939 года, жили его родственники, писавшие свою фамилию не Eisenberg, а Ajzenberg, согласно нормам польского языка.
«Я был в этом доме, стоял перед ним и ждал, что почувствую что-то конкретное и откровенное, но ничего не приходило, — сказал Айзенберг в интервью. — Это чувство пустоты осталось со мной надолго. Я пытался диагностировать эту пустоту и задавался вопросом: это потому, что я бесчувственный человек? Или это потому, что на самом деле просто невозможно связаться с прошлым простым, внешним способом?».
Спустя столько лет фильм «Настоящая боль», вышедший на экраны 1 ноября, стремится задать эти вопросы, говорит Айзенберг: «Как нам восстановить связь с прошлым? И как наши современные проблемы связаны с проблемами наших семей?».
Айзенберг, известный по ролям в «Социальной сети» и ряде фильмов Вуди Аллена, обращался к теме Холокоста в ряде проектов. В 2013 году он написал и сыграл главную роль в «Ревизионисте», внебродвейской пьесе о поляке, пережившем Холокост. В 2020 году он принял участие в постановке в нью-йоркском Музее еврейского наследия «Расследование», документальной пьесы Питера Вайса о Франкфуртском процессе над персоналом Освенцима (1963-1965). В том же году он сыграл Марселя Марсо в фильме «Сопротивление», рассказывающем о жизни знаменитого мима в оккупированной Франции.
Как и фильм «Сокровище» (Treasure), вышедший в этом году, в котором Лена Данэм и Стивен Фрай сыграли роли дочери и отца, отправившихся в Освенцим, «Настоящая боль» рассказывает об эволюции отношений главных героев и о памяти Холокоста в опыте американских евреев.
В образах Бенджи (Калкин) и Дэвида (Айзенберг) Капланов зрители знакомятся с двумя совершенно разными проявлениями травмы: Бенджи чувствует все, не имеет фильтра и умеет заставить людей открыться, в то время как Дэвид слишком осторожен, аналитичен и принимает лекарства от обсессивно-компульсивного расстройства.
Они отправляются в Польшу, оплакивая смерть своей бабушки, пережившей Холокост, и присоединяются к туристической группе, состоящей из взрослых, намного старше их. Группу возглавляет одержимый фактами гид Джеймс (Уилл Шарп), в нее входят Марсия (Дженнифер Грей), чей брак недавно распался, а также переживший геноцид в Руанде Элог (Курт Эгьяван).
Персонаж Эгьявана основан на реальном человеке, Элоге Бутере, который перешел в иудаизм, потому что, по словам Айзенберга, «единственными людьми, с которыми он чувствовал связь, были пожилые евреи, которые могли сопереживать его опыту». Айзенберг и Бутера поддерживают связь с тех пор, как познакомились на свадьбе много лет назад, и Айзенберг сказал, что всегда считал историю Бутеры интересной моделью для участника поездки.
Во время поездки кузены ненадолго задумываются о том, какой была бы их жизнь, если бы Холокост не случился. Бенджи считает, что они были бы религиозными евреями, носили бы бороды и не прикасались к женщинам, согласно традиционным толкованиям еврейского закона. В итоге: «Скорее всего, они бы по-прежнему жили в Польше».
Такой сценарий пришелся по душе Айзенбергу, который так привязался к этой стране во время съемок, что решил получить гражданство, что часто бывает доступно потомкам польских граждан, переживших Холокост. Он станет гражданином в этом месяце и официально отметит это событие в польском посольстве в Вашингтоне, где также пройдет показ фильма.
«Я считаю себя жителем Нью-Йорка насквозь, потому что хожу на бродвейские шоу и родился здесь, но реальность моей родословной такова, что мы были поляками гораздо дольше, — сказал Айзенберг. — Есть что-то такое грустное в том, как все может закончиться так внезапно и быть забыто так внезапно, потому что вспоминать было так больно, потому что была война и потому что так много людей было убито. Поэтому я думаю об этом так: я пытаюсь восстановить связь».
По словам Айзенберга, съемки в Польше позволили ему ощутить щедрость живущих там людей, которые старались рассказать историю его семьи и сохранить память о Холокосте, что противоречило его ожиданиям касательно современной трактовки Холокоста в польской культуре.
В 2018 году польское правительство, возглавляемое правой националистической партией «Право и справедливость», приняло закон, криминализирующий высказывания, обвиняющие Польшу в преступлениях, совершенных нацистами.
Пресечение «непатриотичных» трактовок истории вызвало перестановки в музее истории польских евреев «Полин», где в мае состоялась международная премьера фильма «Настоящая боль». Одного из руководителей музея уволили за попытку организовать выставку, посвященную волне антисемитских преследований в 1968 году. Когда музей недавно отмечал свое первое десятилетие, Айзенберг выступил на торжественном мероприятии.
По словам Айзенберга, политическая напряженность, связанная с памятью о Холокосте, не задевала его во время съемок на месте, в том числе в интерьере концентрационного лагеря Майданек, который удивительным образом сохранился.
«Когда действие фильма происходит в Освенциме, обычно снимают под его видом Майданек, чтобы 100 статистов в нацистской форме бегали вокруг с оружием. Мы же пытались сделать все наоборот, — говорит Айзенберг. — Мы стремились изобразить Майданек таким, какой он есть сейчас, в качестве туристического объекта, в попытке сделать то же самое, что пытается сделать сам Майданек, а именно попытаться привлечь внимание общественности к ужасам, которые происходили на этой территории».
По его словам, в итоге он сблизился с несколькими молодыми учеными, работающими в мемориале лагеря. «Наши отношения начались с подозрений, — вспоминает Айзенберг, — а закончились прекрасной встречей умов».
По словам Айзенберга, сотрудничество с людьми примерно его возраста, которых многие поколения отделяют от непосредственной связи с Холокостом, позволило фильму «Настоящая боль» применить новый подход к осмыслению прошлого: «Я принадлежу к молодому поколению. Я могу поехать в Польшу... и не испытывать таких тягучих воспоминаний о боли, а поехать туда с открытым сердцем и разумом и встретить людей, которых я люблю, которые являются моими современниками и друзьями и которые работают над тем, чтобы сделать мир лучше».
