С минуты на минуту, после долгого отчуждения длиною в 22 года, должна состояться встреча Яакова и Эйсава.

Она изначально обещает быть напряженной. Как-никак, когда братья виделись в последний раз, Эйсав пытался убить Яакова. А когда у него это не получилось – поклялся всё равно во что бы то ни стало убить его позже. Как поступит при встрече Эйсав: исполнит клятву или время уж взяло свое и старые обиды забылись?

Яаков, меж тем, идет не таясь, даже отправляет перед собой посланников, чтобы те возвестили Эйсаву о его приближении. Посланники сходили, оповестили, а по возвращении рассказали, что Эйсав на встречу с Яаковом идет не один – с ним 400 человек.

Вообще, есть чего испугаться – один из самых сильных и жестоких бойцов того времени, вооруженный, вместе с несколькими сотнями воинов выступает тебе навстречу.

В Торе так и сказано: «Испугался Яаков и опечалился». Но вот отчего он опечалился? На первый взгляд, печаль могла прийти как продолжение страха – испугался, а потом опечалился, что погибнет. Но текст Торы обычно достаточно лаконичен и редко разжевывает понятия, и все смыслы, связанные с постигшими Яакова страхами, включены в глагол «испугался». Тем более что страх и печаль – всё же разные понятия. Как объяснил великий еврейский мудрец Йегуда бар Илай, испугался Яаков оттого, что может быть убит, а опечалился оттого, что понял – для того чтобы выжить, ему, возможно, придется самому убить брата. Это, конечно, выйдет чистая самооборона, но доброму по натуре Яакову от этой мысли веселее не становилось.

И это приводит нас к вопросу: а где в иудаизме простирается грань самообороны? 

Возможно, именно над этим вопросом задумался Яаков.

Закон гласит: «Если тебя пришли убивать, то убей их первым». Откуда тогда эти угрызения совести? Яакова огорчила перспектива оказаться убийцей, даже если его поступок будет полностью оправдан с точки зрения закона. Как напишет на рубеже XVII-XVIII веков в книге «Сифрей Хахамим» известный раввин и законоучитель Шабтай Басс Штраймер, главный принцип работы этого закона всё равно строится на минимальном применении силы.

Во главе угла стоит дилемма, нравственный конфликт. Их, к сожалению, много в нашей жизни: насколько оправдан аборт, если он необходим для спасения жизни матери, или что делать, если ситуация требует от нас нарушить закон? Можно ли убить из самообороны – одна из таких дилемм. В каждом таком случае речь идет о конфликте между двумя приоритетами, и человечество, исходя из принципов библейской морали, вроде бы, выработало определенные алгоритмы поведения, согласно которым защита собственной жизни от убийцы – приоритетнее, как и сохранение жизни матери, которую убивает ее плод.

Иногда в таких сложных, морально запутанных ситуациях верное решение сразу более-менее очевидно (обычно исходя из принципа «меньшего из двух зол»), иногда правильного решения просто нет. Но всякий раз такая нравственная дилемма становится настоящей трагедией. И какой бы выбор мы ни сделали, это не избавит нас от печали, угрызений, чувства вины. Вероятно, нравственность и заключается в таких угрызениях и сомнениях. И величие настоящего человека, величие Яакова – как раз в способности испытывать такие муки.

И сегодня, когда Израиль со всех сторон атакуют террористы, вооруженные бомбами, огнестрельным и холодным оружием, когда на мирных людей на улицах бросаются с ножницами и отвертками – обезвреженных убийц лечат, кормят и содержат с соблюдением всех их прав, несмотря на содеянное ими. Эти качества – печаль перед необходимостью использовать силу и сострадание к поверженным – и по сей день присущи еврейскому народу.

Одним из самых драматичных моментов современной истории Израиля считается Шестидневная война. Израилю грозила страшная опасность. Египет, Сирия и Иордания стягивали свои вооруженные силы к его границами, и всё, чего хотели, – утопить еврейский народ в Средиземном море.

В итоге Израиль одержал молниеносную и впечатляющую военную победу против многократно превосходящих сил противника. Чувство тревоги сменилось сначала облегчением, потом радостью, затем – религиозным воодушевлением, тем более что евреи получили возможность без всяких опасений молиться у Стены Плача, которой они были лишены на протяжении 19 лет существования молодого государства, а до этого – на протяжении двадцати веков. Но вскоре настроения еврейских солдат и израильтян начали меняться, и их чувства стали далеки от триумфальных – они испытывали горечь и страдание от того, что им пришлось увидеть и пережить.