Это был жаркий июльский день 1951 года.
Я находился в Тель-Авиве, и мне было слишком жарко идти пешком. На пересечении улиц Бен-Иегуда и Гордон я сел в автобус, следовавший по маршруту №4.
В переполненном салоне сесть было негде. Я стоял рядом с йеменской женщиной, которая держала в руках живую курицу.
Люди увлеченно разговаривали, обсуждая текущие новости. Каждый предлагал личное видение политической ситуации в стране, и у всех было на этот счет свое мнение.
Как это принято в Израиле, каждый человек считал себя подлинным источником «инсайдерской информации».
Один говорил: «Мой двоюродный брат работает в полиции, и он рассказал мне...».
Другой ему отвечал: «Чушь. Сын моего соседа служит в армии, и он рассказал нам...».
Кто-то из хвостовой части автобуса крикнул: «Кого это волнует? В ближайшее время ничего не изменится!»
На каждой остановке одни пассажиры выходили, а другие заходили. В салоне освободилось несколько мест, и я наконец-то сел.
На следующей остановке зашли три или четыре человека. Пожилая женщина подошла к приемнику монет, который находился рядом с водителем, чтобы оплатить проезд.
Вдруг, взглянув на водителя автобуса, она издала пронзительный крик: «Мойшеле, Мойшеле, Мойшеле, майн кид!»
Водитель ударил по тормозам и, глядя на пожилую женщину, воскликнул: «Мама, мама, это ты, мама?»
Они оба пережили Холокост в Польше и считали друг друга погибшими.
Вскочив со своего сиденья, водитель обнял мать, и они заплакали от счастья.
Все пассажиры зааплодировали. Некоторые, видя воссоединение семьи, плакали от радости.
Один из пассажиров выпрыгнул из салона и остановил приближающийся автобус. Он поделился радостью с его водителем и попросил сообщить о произошедшем в транспортную компанию, чтобы заменить нашего водителя.
Никто не покинул автобус. Новый водитель появился примерно через полчаса.
Пассажиры освободили места для матери и сына, которые по-прежнему сжимали друг друга в объятиях и рыдали.
В какой-то момент наш первый водитель и его мать вышли из автобуса, все мы хлопали в ладоши, а пассажир, говорящий на идиш крикнул: «Мазал тов! Мазал тов! Цу гезунт. А зах нахас!»
Я не знаю, куда они направились. Вероятно, сын отвел мать к себе домой, чтобы познакомить ее с женой и ребенком.
Все мы были настолько переполнены эмоциями, что не могли удержаться от слез.
Это был жаркий июльский день 1951 года. Я никогда не забуду чуда, произошедшего в автобусе №4 в этот счастливый день.
Автор: Esor Ben-Sorek
