Как сообщает Vesty.co.il, Алексей Сперанский, внук поэта Самуила Яковлевича Маршака, не ставил перед собой целью научное изучение творчества знаменитого деда. Он просто читает его стихи по памяти и помнит в исполнении автора.
– Самые яркие воспоминания о деде, - говорит он,- связаны с нашими беседами. Он любил говорить с людьми, любил рассказывать, а знал он много. И ему импонировало, что я был благодарным слушателем. В последние годы дед жил один в своей квартире на улице Чкалова, мой отец заходил к нему ежедневно, он был преданным и любящим сыном.
А я был студентом, часто забегал к деду и мог засидеться допоздна. Спать ему не хотелось, я сидел у его кровати, и он рассказывал бесконечно интересные вещи. Теперь я могу только жалеть, что не записывал наши беседы.
Маршак был не только замечательным поэтом. Он был мудрейшим человеком, философом. Только в Израиле я понял, что его личность во многом сформировала Тора, ее поэзия и мысли.
– Самуил Яковлевич владел ивритом?
– Да. В книге воспоминаний он очень тепло писал о своем учителе иврита. У него была редкая фамилия – Халомейзер, мечтатель. Благодаря ему Маршак знал иврит в совершенстве и читал Тору в оригинале.
– Он писал стихи на иврите?
– Я не могу ответить однозначно. Дед жил в такие страшные годы, когда ни говорить, ни думать свободно было невозможно. Его жизнь находилась на волоске и в 1937-м, и в 1952-м. Возможно, многое в его архивах было уничтожено, особенно по еврейской тематике.
– Алексей, расскажите о семье Маршака.
– Наша семья принадлежала к роду раввинов, достаточно древнему. Его корни уходят в семнадцатый век, фамилия Маршак произошла от звания и имени еврейского ученого, талмудиста того времени Аарона-Шмуэля бен Исроэла Койдановера. Мой прадед, отец Самуила Яковлевича, первым выбрал в семье светский образ жизни. Он не получил специального образования, но изучил самостоятельно технологию производства мыла и работал на мыловаренных заводах юга России. В семье Маршак росли шестеро детей. Трое из них стали писателями. Илья Маршак писал под псевдонимом М. Ильин. Основными его темами были различные достижения того времени. Лия Маршак больше известна под именем Елена Ильина. Из ее произведений наибольшую популярность имела повесть "Четвертая высота", которой зачитывалось не одно поколение советских школьников. И, конечно, мой дед.
– Самуил Яковлевич говорил об Израиле, о еврейской земле?
– Он всегда чувствовал свою причастность к еврейскому народу. В 1911 году с небольшой группой сионистской молодежи совершил поездку в Палестину. Этот эпизод долгие годы не упоминался в его официальной биографии. О чувствах Маршака по прибытии в Палестину лучше всего говорят стихи его палестинского цикла:
И с холмов окинем взглядом
Мы долину Иордана,
Над которой пролетели
Многоскорбные века...
И над павшими в пустыне,
Пред лицом тысячелетий,
В блеске желтого заката
Зарыдаем в тишине...
Это путешествие коренным образом изменило жизнь Маршака. На пароходе Самуил Яковлевич познакомился со своей будущей женой Софьей Михайловной Мильвидской. Ему было 24, а ей – 16. Софья Михайловна была женщиной утонченно красивой и человеком необычайно умным. Ради деда она пожертвовала своей карьерой ученого-химика. Умерла бабушка очень рано, ей едва исполнилось пятьдесят лет. У Маршака есть много стихов, посвященных ей.
– Дед был счастлив в семейной жизни?
– То, что бабушка была рядом, спасло деда от многих бед. Им пришлось узнать много горя. Их первый ребенок, девочка по имени Натанэль, не дожила до трех лет. Она погибла в 1915 году, перевернув на себя кипящий самовар. Через два года родился мой отец Иммануэль, в 1925-м – его брат Яков. Он умер от туберулеза совсем молодым, в двадцать лет. О нем я знаю по рассказам отца и деда, они говорили, что Яков был ярким, талантливым человеком, как и мой отец, имел склонность к точным наукам.
Смерть младшего сына окончательно подкосила бабушку. Вскоре она умерла.
– А почему дед не остался тогда в Эрец-Исраэль?
– Чтобы понять это, надо представить Палестину того времени. Это была провинция турецкой империи, в которую только-только начали приезжать евреи. Весь Тель-Авив состоял из одной улицы...
Здесь нужны были землекопы, пахари. А дед уже тогда не мыслил жизнь без литературы. К тому же еврейство в нем тесно сочеталось с русской культурой. Он не мог от этого уйти.
– Какие события в литературной жизни деда мало известны широкому читателю?
– В молодости он был поэтом-сатириком. В студенческие годы мне попалась букинистическая редкость – так называемый венгерский биографический словарь, изданный в 1916 году. В нем дед назывался "русским еврейским поэтом-юмористом".
Оказалось, что шутить небезопасно. В годы Гражданской войны дед жил в Екатеринодаре, ныне Краснодаре, и работал в газете "Утро юга". Однажды он опубликовал стихотворный фельетон о лидере екатеринодарских эсеров. На следующий день этот человек пришел в редакцию с пистолетом и только по счастливой случайности не застрелил деда.
– Алексей, а вашу семью коснулись сталинские репрессии?
– Сейчас я могу только удивляться чуду, что моя семья осталась жива. В 1937 году была разгромлена ленинградская редакция "Детгиза", которой руководил Маршак. Было сфабриковано дело "о контрреволюционной организации Маршака". По этому делу пострадали многие писатели, в том числе Олейников, Хармс. Но, говорят, Сталин симпатизировал Маршаку. Рассказывают, что когда ему представили список будущих жертв, на фамилию деда он отреагировал так: "Зачем Маршака трогать? Хороший детский писатель". Фамилию деда изъяли, а список пошел своим энкавэдэшным путем.
Второй раз дед чудом не погиб в 1952 году, когда был разгромлен еврейский Антифашистский комитет, членом которого он состоял.
Кстати, не меньше рисковал в те годы и мой другой дед, отец моей матери Алексей Дмитриевич Сперанский. Он был дворянином, служил военным врачом в армии Колчака. Его жизнь была на волоске. Но судьба оказалась благосклонна к нему. Во время Великой Отечественной войны он стоял у истоков организации фронтовой медицины, служил генерал-майором медицинской службы.
– А почему вы выбрали девичью фамилию матери?
По личным причинам. Мои родители разошлись, когда я был совсем маленьким, и это повлияло на выбор фамилии.
– А как на вашей жизни отразилось родство со знаменитым поэтом?
– Масштаб его личности я осознал только с годами. А в детстве он был для меня просто любимым дедом, к которому я приезжал в гости. У него дома мне было хорошо. Я мог рыться в книгах, сколько хотел, и навсегда полюбил чтение. Дед поощрял мое увлечение археологией и сам с большим интересом относился к этой науке.
– Отец или вы сами не пробовали силы в литературе?
– Мой отец Иммануэль Самуилович Маршак занимался светотехникой, был доктором наук, автором многих важных изобретений. Но оставил после себя и литературное наследие - воспоминания об отце, а также переводы английской классики. Отец переводил романы Джейн Остин.
Я пробовал писать стихи. Но все же мое призвание – археология, античная эпоха. И я счастлив, что именно в Израиле мне пришлось работать в этом направлении.
Источник: vesty.co.il
