О погроме в украинском Проскурове (современный Хмельницкий) написано немало. Это одна из самых страшных страниц в истории еврейства той поры, когда в гражданской междуусобице противоборствующие стороны заливали кровью друг друга и мирное население — а евреи были, как всегда, первыми и главными жертвами.
В городке Проскуров Подольской губернии половину населения к началу 1919 г. составляли евреи. С февраля город находился под властью Директории во главе с атаманом Симоном Петлюрой, и в город прибыла для расквартирования Запорожская казацкая бригада Украинского республиканского войска имени Головного атамана Петлюры, под командой атамана Ивана Семесенко, и 3-й Гайдамацкий полк. Большевики Подольской губернии на своем съезде в Виннице 15 февраля заявили о начале восстания в губернии, и пошли слухи, что большевики-евреи захватят власть и в Проскурове. Восстание действительно началось. Первым делом большевики захватили почту и телеграф и арестовали коменданта Киверчука. Большевистски настроенные солдаты арестовали своих офицеров, а равно и тех солдат, которые были против выступления. Они захватили полковое оружие и выступили по направлению к вокзалу. Там они открыли огонь по вагонам, в которых находились гайдамаки и другие казаки. Но восстание так же быстро кончилось, как и началось: большевики, убедившись в подавляющем преобладании петлюровцев, разбежались. На вопрос к Киверчуку, кто его арестовал, он ответил: «Жиды».
В ходе последовавшей вскоре церемонии вступления в должность атаман Семесенко напоил водкой и коньяком гайдамаков и казаков, после чего обратился к ним с речью, в которой обрисовал тяжкое положение Украины, и отметил, что самыми опасными врагами украинского народа и казаков являются жиды, которых необходимо вырезать для спасения Украины и самих себя. Он потребовал от казаков присяги в том, что они выполнят свою священную обязанность и вырежут еврейское население. Когда один полусотник предложил вместо резни наложить на евреев контрибуцию, Семесенко пригрозил ему расстрелом. Нашелся также один сотник, который заявил, что он не позволит своей сотне резать невооруженных людей. Этот сотник, имевший большие связи в правительстве Петлюры, был вместе со своей сотней отправлен за город, а остальные казаки, выстроившись в походном порядке, с музыкой впереди и санитарным отрядом позади, отправились в город и прошли по Александровской улице, на которой разбились на отдельные группы и рассыпались по боковым переулкам, сплошь населенным евреями.
Дальше началась резня, подробности которой мы не будем приводить, они ужасны. Все, что мог, делал для спасения раненых вместе с оставшимися в живых врачами-евреями, врач Полозов. Чиновник местного суда Л. Биенко спрятал трех евреев и был убит вместе с ними, когда их обнаружили казаки.
По некоторым сведениям, после начала погрома протодьякон местного собора Рождества Богородицы собрал еврейских детей и спрятал в погребе своего дома, рискуя жизнью собственных малолетних детей. Преследуемые казаками евреи, пытаясь спасти себя и детей, бросились к собору и стали заполнять двор. Протодьякон Качуровский выбежал на улицу и именем Господа стал умолять казаков прекратить убийства: «Христиане, опомнитесь! Что вы делаете?». Увидев, что казак погнался за ребенком, Качуровский бросился к малышу и закрыл его своим телом. Гайдамаки закололи штыками и ребенка, и Качуровского. Но смерть священнослужителя несколько охладила погромщиков, и оставшиеся во дворе были спасены.
Сразу после погрома состоялось заседание городской думы. Взявший слово Семесенко в своей речи объяснил, что в произошедшем виновны исключительно евреи, которые, будучи сплошь большевиками, замыслили вырезать гайдамаков и прочих казаков. Он и впредь будет так поступать, поскольку считает погромную деятельность своим священным долгом. С ответным словом выступил свидетель погромов, социал-демократ и украинец-патриот Трофим Федорович Верхола. Художник по образованию, педагог по призванию, некогда он был гласным и председателем городской управы и дважды комиссаром Проскурова, но при петлюровцах не счел возможным занимать общественные посты. Он был очень популярен среди населения, а в особенности среди евреев. Вернувшись в Проскуров за два дня до резни, он взял обратно свое заявление о сложении своих обязанностей гласного думы — чтобы сказать свое слово. И сказал его. Он заявил, что произошедшее в Проскурове является позором для Украины, что Семесенко одел в казацкое платье разбойников, став их атаманом. Обращаясь к Семесенко, он сказал: «Вы боретесь против большевиков, но разве те старики и дети, которых ваши гайдамаки резали, являются большевиками? Разве вы не знаете, что есть большевики среди других наций, а равно среди украинцев?» Он убеждал Семесенко ради чести Украины распорядиться о немедленном прекращении происходящих ужасов. Почти немедленно после заседания Верхола был арестован. Его ждал расстрел, и лишь опасения городского головы, что за расстрелом последует месть украинских организаций, почитавших Верхолу, спасла его. Семесенко издал наказ о военном положении, в котором отдельно обратился к евреям: «Предупреждаю население, чтобы оно прекратило свои анархистские выступления, так как у меня достаточно сил для борьбы с ними. На это я больше всего указываю жидам. Знайте, что вы, народ, всеми нациями нелюбимый, — а вы производите такой беспорядок между крещеным людом». И заодно приказал в трехдневный срок переписать все вывески по-украински: «Чтобы я ни одной москальской вывески не видел».
Хотя массовой резни уже не было, многочисленные убийства и избиения продолжались еще три дня. По обвинению в большевизме простых евреев арестовывали и расстреливали. Было убито около 1200 человек, еще 300 умерли от ран.
По просьбе общественности Верхола принял на себя обязанности комиссара и тут же выпустил воззвание, в котором говорилось: «Всякий призыв к национальной вражде, а особенно к погромам, ложится позором на Украину и является препятствием для ее возрождения». Страшные дни погрома подошли к концу.
Семесенко, сославшись на болезнь (сифилис), покинул Проскуров. Впоследствии, по приказу Симона Петлюры, было проведено следствие о проскуровском погроме. Семесенко был арестован и расстрелян (хотя часть историков полагает, что он был расстрелян не за погром, а за бунт против Петлюры).
Застреливший Петлюру 25 мая 1926 года Самуил Шварцбанд на суде заявил, что одной из причин мести был проскуровский погром.
Трофим Верхола умер от туберкулеза во Львове в 1922 г. в возрасте 39 лет.
Климентий Качуровский похоронен во дворе собора. Ему поставлен памятник из черного мрамора, часть средств на который пожертвовала местная еврейская община. В Нью-Йорке в его честь названа улица.
В память на месте общей могилы погибших в погроме установлен памятник. Он оформлен барельефами. На одном из них выбиты имена тех, кто в условиях смертельного риска пытался спасти евреев: гласного Думы Трофима Верхолы, чиновника Л. Биенко, врача Полозова и протодьякона Климентия Качуровского. На другом барельефе запечатлен подвиг священника.
Кроме Климентия Качуровского, от которого осталась единственна фотография, мы не знаем их в лицо. Да будет благословенна их память. Как и того неизвестного сотника, который не позволил своим казакам убивать беззащитных людей.
