Недалеко от Гамбурга, в небольшом городке Пиннеберге живёт известный в Европе балалаечник, лауреат многих международных конкурсов Александр Паперный, выходец из СССР. Согласитесь, редкое сочетание фамилии, профессии, происхождения и места жительства. Думаем, читателю, как и нам, будут интересны ответы этого неординарного человека на вопросы композитора и журналиста Сергея Колмановского.

 В 60-х годах в СССР увлекались джазом, особенно после гастролей Бенни Гудмена.
Боготворили Каунта Бэйси, Луи Армстронга, Эллу Фитцжеральд. Фанатом джаза был и мой отец. Ему хотелось,чтобы я играл на кларнете. Однако директор донецкой музыкальной школы счёл меня физически неподготовленным для обучения игре на духовом инструменте. Мне было всего семь лет, и сложения я был, прямо скажем, не богатырского.Но чтобы не терять времени, пока я дойду до кондиции, он предложил начать с гораздо более лёгкого инструмента. Снял с крючка на стене какую-то сувенирную балалайку и заиграл на ней простенький мотивчик из трёх нот. Моё детство на окраине шахтёрского города Донецка было не музыкальным. Я слышал и видел вблизи, только как играют на фортепиано. Дедушка по отцовской линии пел под свой  аккомпанемент одесские песни на абсолютно любительском уровне. А тут меня приворожил сам процесс игры на струнном инструменте, и визуально, и на слух. И я с радостью согласился начать с балалайки, которой остаюсь верен и по сей день. Не исключаю, что тут не обошлось без подспудного зова крови. Это касается и желания отца, поскольку кларнет —едва ли не самый характерный для клезмеров инструмент,  и моего выбора — ведь самая известная еврейская народная песня называется «Тум-
балалайка».

С дирижёром лапландского камерного оркестра Джоном Штокгардсом 

То есть, вы считаете, что доля сермяжной правды всё-таки присутствует в известном приколе музыкантского фольклора советских времен: «Один еврей — скрипач. Два еврея — шахматный турнир. Три еврея — ансамбль русских народных инструментов»?

Думаю, что это преувеличение. Но немногим моим соплеменникам, игравшим на народных инструментах, приходилось нелегко. Скажем, традиции игры на скрипке были очень сильны в еврействе, и потому против обилия скрипачей-евреев ничего поделать было нельзя. Сам Римский-Корсаков говаривал: «если в оркестре меньше 60% евреев, он звучит несколько жидковато». Но в моей профессии надо было быть выше других на несколько голов, поскольку тут с лихвой хватало талантливых музыкантов- великороссов.

А вообще в семье придерживались каких-то еврейских традиций?

Дедушка и бабушка по отцу были родом из еврейского  местечка Балта, недалеко от Одессы. Их родным языком был идиш. Но родители этим языком не владели, не говоря уже о нас с сестрой. Жаль, конечно, мне на слух очень нравился идиш, хотя при нас дед и бабушка говорили на нём только в тех случаях, когда не хотели, чтобы мы их понимали.

Какие трудности приходилось Вам преодолевать в связи с  экзотичностью вашего инструмента?

Трудности были больше субъективными. Мне почему-то претит игра в оркестре. Коллективов русских народных инструментов в СССР хватало, и самым обычным для балалаечника был именно этот путь - занять место в одном из оркестров. Этого я не хотел, а как сольный инструмент, балалайка и по сей день воспринимается не всеми и не везде. 

Мне очень повезло с педагогом. За первые два года обучения в школе сменилось шесть преподавателей — видно, не устраивала зарплата. Занятия не приносили никакой радости. Я не бросил только благодаря строгому присмотру отца. Но потом он познакомился с балалаечником Александром Михайловичем Сушковым — музыкантом неуёмного энтузиазма, у которого я стал брать частные уроки. У него не было музыкального образования, и его не брали на работу в музыкальную школу. Я был его первым и единственным учеником, мы друг другу понравились. Он набрал целый класс  и параллельно закончил экстерном донецкий музыкально-педагогический институт, после чего я уже учился у него в школе. Сушков  заразил меня любовью и к балалайке, и к музыке вообще. Он создавал ученические ансамбли. Моим аккомпаниатором на фортепиано стал его сын. Благодаря энергии Александра Михайловича мы стали выступать в центральных залах Донецка. Он даже сумел организовать нам длительные гастроли по многим городам Германии. Так в возрасте 10 лет я почувствовал вкус к сцене, её адреналин и познакомился со страной, в которую мне в последствии пришлось эмигрировать. 

С дирижёром Николаем Некрасовым

В возрасте пятнадцати лет я по совету того же Сушкова поехал в Москву и поступил в музыкальное училище имени Гнесиных, а по окнчании его и в институт их имени.   Занятия были прерваны призывом в армию. Здесь сказалась экзотичность выбранного мной инструмента. Чтобы служить в оркестре, я вынужден был срочно выучиться играть на валторне — балалайка оказалась неприменимой. После демобилизации и возвращения в институт, я параллельно с занятиями стал искать возможности применения своей профессии — уж очень они были туманны. Но мне посчастливилось стать лауреатом всероссийского конкурса исполнителей на народных инструментах, и это дало мне возможность получить право выступать с отделением. 

В Росконцерте мне предоставляли шесть отделений в году. Моей партнёршей была пианистка Марина Вульфсон. За отделение мне платили 16 рублей, но главное было — утвердиться на сцене. Затем образовался  до сих пор существующий ансамбль «Джаз-балалайка» в составе балалайка, флейта, гитара, баян и контрабас. Я был ещё и директором этого коллектива.  Пришлось осваивать профессию менеджера. Москва была перенасыщена музыкантами, и мы подались в Тулу. Директором филармонии там был И. А. Михайловский — опытный и талантливый организатор, чьё имя теперь носит эта организация. Он сделал нас артистами своей филармонии, и мы стали активно концертировать по области — доходило до трёх выступлений в день. Это, конечно, осложняло учебный процесс (мы все были студентами гнесинского института), мы не вылезали из задолженностей. Но концертирование было для нас так же важно, как учёба. Надо было обеспечить себе будущее, накопить сценический опыт, а также навыки конферанса. Этому в институте не учили. 

Концерт в Берлине

В Германии опыт ведения концерта мне очень пригодился. Ведь тут балалайка очень редкий гость на эстраде, и просто необходимо рассказывать слушателям об этом инструменте, причём желательно в занимательной форме. Например, перед концертом я всегда рассказываю, что о балалайке в России упоминается с конца семнадцатого века, когда русские скоморохи пели под неё «непотребные» песни, то есть сатирические куплеты, за что певцов сажали в острог, а балалайки сжигали. При этом я всегда добавляю: «хочется надеяться, что сегодня, здесь эта участь не постигнет ни меня, ни мой инструмент. Во-всяком случае я буду очень стараться».

Как же Вы решились эмигрировать, имея профессией игру на таком специфически русском инструменте?

В лихие 90-е кто только не думал об эмиграции. В стране было не до концертов. А я как раз обзавёлся семьёй. Подумывали об Израиле — репатриация не так болезненна, как эмиграция, да, как у всех, у нас там и родня к тому времени образовалась. Дошло уже до интервью в израильском консульстве, которое тогда находилось в здании голландского. И тут нашему коллективу предложили роскошные трёхмесячные гастроли по Голландии. В подготовке программы принимал участие известный бродвейский режиссёр и хореограф Рик Этвилл. Мы играли на самых престижных площадках многих голландских городов. Нас везде восторженно принимали, и я понял, что Европу можно заинтересовать балалайкой, вопрос в том, как её подать. Затем на нас вышла очень толковая немецкая  женщина — театральный менеджер Мануэла Буске, которая занималась и концертной деятельностью. Гастроли по Германии были не менее успешными.Мы проехали множество городов, нас узнали в этой стране, я стал ориентироваться в её музыкальном обиходе. После этого мы в течении шести лет гастролировали по миру, но чаще всего — в Германии. 

После концерта в Берлине с президентом земли Бранбенбург Манфредом Штольпе, композитором Сергеем Колмановским и пианистом Владимиром Данченко

Но быть директором музыкального  коллектива довольно хлопотно, да и не моё это. Кроме того, меня не оставляло желание поиграть музыку какого-то иного направления и, может быть, в другом составе инструментов.   Россия тогда ещё не вышла из кризиса,  а в Германию, которая уже была мне немного знакома,  можно было эмигрировать по еврейской линии, то есть получить статус беженца, а значит и вид на жительство, а также разрешение на работу ещё в Москве. Так я пришёл к этому трудному решению.

Оправдался ли Ваш расчёт? Ведь основой существования музыканта в эмиграции, насколько я знаю, является преподавание. Есть ли у Вас такая возможность? Уж очень специфичный инструмент.

 Учеников-балалаечников действительно маловато. Но я преподаю и гитару, а этот инструмент в Германии, как и везде, едва ли не самый популярный. Это, естественно, прибавляет количество учеников. Но главная моя деятельность связана по-прежнему с концертами. Мне очень помогает опыт административной работы, поскольку в Германии организовывать концерты нужно самому. Моей первой задачей было найти партнёра. Ведь балалайке нужен аккомпанемент. Органичнее всего её тембр сливается с гитарным. В сочетании с этим инструментом балалайка может звучать неким южноамериканским тембром. Но для этого нужна и особая манера игры на гитаре. Мне долго не удавалось найти гитариста, с которым мы бы «попали» друг в друга. Теперь их у меня несколько. С испанским гитаристом, живущим в Гамбурге, Ангелом Гарсиа мы выступаем с программой, почти сплошь состоящей из аргентинской и бразильской музыки. Назову ещё японца Сатоши Оба и моего друга и соотечественника Владимира Фридмана. Он живёт в Америке, и мы выступаем с концертами раз в году в Америке, а на другой год в Германии. 

Гастролирую ежегодно и по Израилю. Там живёт моя давняя и верная партнёрша пианистка Женя Подолич, которая и организует эти выступления. Я обязан ей прежде всего тем, что она помогла мне полюбить эту замечательную страну. В течении многих лет успешно концертировало по Германии и Европе трио “Balalaika Nueva”, в котором я играл не последнюю роль. Мы стали победителями конкурса имени А. Пьяццоллы в Кастельфидардо (Италия), а также получили премию на Международном конкурсе ансамблей в Клингентале (Германия). 

Вообще мне очень помогает ещё российский опыт поиска неожиданных сочетаний разных инструментов с балалайкой. С двумя саратовскими музыкантами - гобоистом Владимиром Скляренко и пианисткой Еленой Лельчук мы образовали трио “Russian Consort”. Мы концертируем в Германии, Голландии и России. Иногда к нам присоединяется Баудвайн Зварт - голландский музыкант, играющий на очень редко встречающемся инструменте под названием карильон. Он выглядит примерно также, как орган, но каждая клавиша звучит, как церковный колокол. Когда этот карильонер вливается к нам в ансамбль, мы называемся квартет “Compana Consort”. С гамбургской пианисткой Мариной Васильевой мы выступаем с программой, в которой впервые на балалайке звучат «Ночь» Вивальди, румынские танцы Б. Бартока, сюита в старинном стиле А. Шнитке. Мне вообще очень нравится делать аранжировки ранее не игранных на моём инструменте произведений и быть их первым исполнителем. 

С замечательным органистом Сергеем Черепановым мы сделали программу и записали диск преимущественно с музыкой барокко. Сейчас готовим программу с квартетом русских народных инструментов ExtraQuarta. Есть все основания надеяться на успех: мои партнёры — музыканты действительно экстра-класса.

 Надо же! А ещё называют балалайку «русской сиротинушкой».

Да, звук у балалайки слабый. Можно назвать его и сиротским. Но он очень выразительный.  А что до громкости — так ведь в наше время существуют усилители. Так что мне приходилось играть и с симфоническими оркестрами. Тоже очень неожиданное, но вполне органичное сочетание. Тут надо упомянуть прежде всего вашу, Сергей, юмористическую сюиту «Мёртвые души» по Н. Гоголю. Я играл её с разными симфоническими оркестрами — в Дортмунде (дирижёр А. Берин), в Кобленце и в Белграде (дирижёр в обоих случаях Д. Раискин). А уж сколько раз и в скольких городах эта вещь прозвучала под ваш фортепианный аккомпанемент, когда я её обыгрывал, сейчас и не сосчитать.  А недавно в Дубае сняли видеоклип — в пустыне оркестр инструментов разных народов играет гимн Объединённых Арабских Эмиратов. Так вот, и там не обошлось без меня и моей балалайки.

Трио Balalaika Nueva с французским композитором Рихардом Гальяно (втрой справа)

 Фото из личного архива А. Паперного.

Видеоклип: Сергей Колмановский Гимн балалайке. Исполняют Александр Паперный и оркестр белградской филармонии. Дирижёр Даниил Раискин: