Для большинства израильтян Филиппины прежде всего родина заботливых патронажных работниц, ухаживающих за пожилыми людьми. Но связь этой страны в Юго-Восточной Азии с еврейским народом намного глубже и многограннее. О прошлом и настоящем еврейской общины Филиппин, о драматической истории появления в этой стране еврейских беженцев и о личной истории молодого филиппинца, принявшего иудаизм, рассказала корреспондент CNN Николь Сориано.
9 ноября 1938 года толпы нацистских штурмовиков разрушили в Германии сотни синагог, разгромили тысячи еврейских магазинов и арестовали десятки тысяч евреев в Германии. Менее чем через две недели две тысячи филиппинцев заполнили поля кампуса Ateneo de Manila в Интрамуросе, протестуя против погромов Хрустальной ночи. Хотя в то время в Маниле существовала небольшая еврейская община, но не евреи организовали этот протест. Его возглавил сенатор Квинтин Паредес, которого поддерживали католические и протестантские лидеры, местные гражданские группы.
«Как они это сделали, почему они это сделали, как они узнали, почему они были озабочены — это удивительно», — говорит Ли Блюменталь, исполнительный директор Еврейской ассоциации Филиппин.
Когда в Европе усиливались антисемитские настроения, и многие страны в тридцатые годы отказывали евреям во въезде, филиппинское правительство вместе с американским верховным комиссаром Полом Макнаттом и членами еврейской общины Манилы, такими как табачные фабриканты братья Фридеры, разработало тщательный план спасения как можно большего количества евреев. Был найден способ в соответствии со сложными иммиграционными законами США того времени (Филиппины все еще были американской колонией) принять еврейских специалистов — врачей, инженеров, бухгалтеров — как полезных для филиппинской экономики.
Тем не менее спустя восемь десятилетий с тех пор, как первый всенародно избранный президент Филиппин Мануэль Кесон открыл двери своей страны для 1300 еврейских беженцев, спасавшихся от Холокоста в Европе, многие филиппинцы только теперь узнали об исторической подоплеке связей их страны с евреями. Есть ряд попыток рассказать эту историю: от книги «Побег в Манилу» (2003), написанной евреем-беженцем Фрэнком Эфраимом, до недавно вышедшего и удостоенного наград фильма «Игра Кесона» (2018), снятого евреем — британским режиссером Мэтью Розеном. Филиппинцы склонны забывать о прошлом, евреи — нет. «Это филиппинская история, не еврейская. Филиппинцы сделали это, — говорит Блюменталь, — и мы хотим отдать долг благодарности». Через два дня после того, как тайфун «Иоланда» обрушился на Филиппины в 2013 году, унес тысячи жизней и разрушил тысячи домов, Блюменталю позвонил из Израиля человек по имени Дэнни Пинс. Он сказал, что работает в Американском еврейском объединенном распределительном комитете («Джойнт» — JDC) и хочет помочь. Он намеревался приехать на Филиппины с медицинской бригадой из 150 человек. Он сказал, что это очень важно для него — его собственная мать была среди тех, кто нашел пристанище на Филиппинах, когда остальной мир закрыл свои двери. «За 30 лет жизни в этой стране я никогда не сталкивался с антисемитизмом, — убежденно и с гордостью говорит Блюменталь, — это замечательно. Мы чувствуем себя частью общества и страны».
А вот что говорит Егуда — один из молодых членов еврейской общины Филиппин: «Когда я иду по улицам Макати в своей кипе, символизирующей мое подчинение воле Всевышнего, люди не показывают пальцем — в отличие от Европы, где носить кипу бывает опасно». На иврите «Егуда» означает «благодарность», но в данном случае речь идёт не о благодарном потомке еврейских беженцев, а о сыне филиппинцев-католиков, нашедшем духовное пристанище в синагоге города Макати. С детства мальчик интересовался еврейской верой. Он был еще более заинтригован, когда узнал, что древний Израиль жив и сегодня, его можно найти в центре карты мира — доказательство тому, что Б-г, открывшийся древним пророкам, остался верен своим обещаниям. Он захотел быть рядом с Б-гом, как израильтяне. Но молодому филиппинцу, родившемуся в христианской семье в преимущественно католической стране, научиться вере самостоятельно было нелегко. У него не было ни денег, ни паспорта, чтобы лететь в Израиль. Он не мог найти все правила и молитвы, чтобы следовать им, несмотря на то, что часами читал об иудаизме в немногих книгах из местных книжных магазинов и в тогдашних скудных источниках Интернета. Он тревожился, что стать евреем почти невозможно. Егуде потребовалось для достижения цели почти два года. Сделав свой выбор, он связался с раввином из единственной синагоги в стране, вошел в «дом собрания» как нееврей, и после двух собеседований присоединился к курсам по основам иудаизма для кандидатов на обращение.
Когда Егуда начинал соблюдать заповеди, регулирующие повседневную жизнь еврея, он столкнулся с дружелюбным отношением со стороны своих соотечественников-филиппинцев, как и некогда евреи из Европы, нашедшие здесь убежище. Он вспоминает, как босс отпускал его с работы по субботам. Его родители давно смирились, что он больше не вернется в церковь, и даже помогают ему готовить дома кошерную пищу.
И как филиппинцы принимали евреев с распростертыми объятиями, так и евреи тепло приветствовали Егуду. Состоящая из израильтян, североамериканцев и филиппинцев, сплоченная еврейская община, собирающаяся в простом уютном зале, где хранится свиток Торы — в синагоге города Макати, никогда не давала повода Егуде и его новообращенным товарищам чувствовать себя чужаками.
Сегодня Егуда больше не ощущает противоречия между двумя мирами, с которыми он связан. Напротив, он считает, что ему повезло быть посланником обоих. Когда он общается с израильскими или американскими евреями, он делает все возможное, чтобы поддержать представление о филиппинце, как о полезном, вежливом и трудолюбивом человеке. Понимая, что он может быть единственным евреем, с которым когда-либо сталкивалось большинство филиппинцев, он надеется оставить о себе впечатление, как о человеке порядочном, ответственном и любознательном. «Мое сердце, возможно, было создано Всевышним в Иерусалиме, центре мира, но кровь, которая течет через него, она из Манилы». Возможно, в детстве Егуда чувствовал себя одиноким, но теперь он с гордостью осознаёт уникальность своей личности. Он еврей. И он филиппинец.
Перевод с английского Виктора Шапиро
