Отходя от своей привычной тематики — жизни советских эмигрантов в Израиле — во времена пандемии в поисках вдохновения израильская художница, уроженка Киева обращается к штетлам — еврейским местечкам.
Кворум из десяти ортодоксальных еврейских мужчин, молящихся на открытом воздухе; девушка, выглядывающая из окна; семья, собравшаяся вместе в одной комнате, — вот лишь некоторые из работ на новой онлайн-выставке.
Художница создала эти работы совсем недавно, самоизолируясь со своей семьей дома в Тель-Авиве во время пандемии коронавируса.
Работы, представленные на онлайн-выставке «Утраченное время» (Lost Time) в Нью-йоркской галерее Fort Gansevoort, расходятся с темой, благодаря которой Зоя Черкасская обрела известность: массовая иммиграция советских евреев в Израиль тридцать лет назад и их жизнь на исторической родине. В 2018 году Музей Израиля в Иерусалиме организовал персональную выставку «Правда», на которой художница представила свои работы этой тематики, сообщает Times of Israel.
Хотя произведения Зои Черкасской часто юмористичны, они далеко не жизнерадостны. Такой прием был выбран намеренно — чтобы заставить зрителей обратить внимание на суровые реалии, с которыми пришлось столкнуться более чем миллиону советских иммигрантов в Израиле, когда они боролись за социальную, культурную и религиозную адаптацию.
Самые последние работы Черкасской, выполненные во время пандемии, гораздо более меланхоличны. В них, напротив, доминируют приглушенные оттенки черного, серого, синего и коричневого. Как было замечено в Times of Israel, новые работы художницы напоминают стиль Марка Шагала и Эдварда Гори.
Новая серия работ Черкасской была вдохновлена недавним видео на YouTube, на котором запечатлена свадьба на кладбище в ультраортодоксальном израильском городе Бней-Брак.
Во время эпидемии чумы в некоторых еврейских общинах существовал обычай проводить свадьбы рядом с кладбищем, как суеверное средство защиты от болезни.
Зоя Черкасская сделала черно-белую зарисовку такой пары («Черная хупа») и показала ее куратору из Бруклина Элисон Джинджерас. Затем в течение месяца они общались по электронной почте и в программе Zoom, работая над выставкой, метко названной «Утраченное время».
Поскольку Черкасская начала создавать эти работы как раз накануне Песаха, символы праздника проникли в многие из них. Например, на некоторых картинах изображен ягненок — отсылка к храмовому жертвоприношению древности, а на других — пение «Хад Гадьи» на пасхальном седере.
Диптих на тему Второй мировой войны, вдохновленный последними двумя куплетами «Хад Гадьи», отходит от цветовой гаммы большинства изображений. Для изображения того, как ангел смерти (скелет в нацистской форме) убивает советских граждан, Черкасская использует огненно-красные и пламенно-оранжевые краски. На второй части диптиха святой (Сталин) наносит удары по фашистам.
Несмотря на режим карантина в Израиле, Черкасская продолжает продуктивно работать. Недавно она опубликовала в социальных сетях фотографию своих прабабушки и дедушки, которые были убиты во время резни в Бабьем Яру. На другой фотографии — двоюродная сестра ее бабушки, которая в возрасте 19 лет была заживо сожжена нацистами на городской площади в ее родном городе Стрый.
В некоторых из этих новых произведений, представленных на выставке, определенно присутствуют признаки фирменного черного юмора Черкасской — например, люди в молитвенном кворуме, стоящие в двух метрах друг от друга, — но в них безошибочно угадывается скрытое чувство печали и даже ужаса. То, что мы сейчас переживаем, не вызывает никакого смеха и заставило Зою Черкасскую обратиться к самым большим травмам, пережитым в истории еврейского народа и всего мира.
«Я думаю, все это было в моем подсознании», — поделилась Черкасская в интервью газете The New York Times.
Наверное, это есть и в нашем коллективном подсознании тоже.
