Узник гетто, участник еврейского партизанского сопротивления, 98-летний воронежский профессор Сергей Беркнер - о своей личной борьбе с фашизмом, о секретах бесстрашия, свободы и долгой жизни.
Не только мне одной выпадала большая честь и радость в разные годы бывать в этой маленькой воронежской квартире на улице Пешестрелецкая. Сюда приезжают ученые-историки, педагоги, студенты, члены воронежской еврейской религиозной общины. На этот же адрес по Пешестрелецкой писали Василь Быков, дочь Ильи Эренбурга, Георгий Менглет, Стивен Спилберг и генерал партизанского движения на Украине в годы Великой Отечественной войны Алексей Федоров. Все это были письма благодарности, адресованные бывшему узнику белостокского гетто, участнику еврейского партизанского отряда «Форойс» в белорусских лесах, профессору английской лингвистики в Воронеже Сергею Беркнеру.
В обход штампов
Сейчас Сергею Самуиловичу 98, но по-прежнему не перестаешь удивляться его ясной и точной оценке многих событий трагичного XX века. Ведь он не только был свидетелем истории, но делал ее сам.
После войны и окончания Гродненского пединститута Сергей Беркнер переехал с молодой семьей в Ульяновск, где начал преподавать английский язык. А затем – в Воронеж. Именно с Воронежа началась его скрупулезная работа по созданию архивов о Холокосте и всей Второй мировой войне. Его живыми свидетельствами об оккупации, о советском партизанском движении против нацизма, об истории гетто и концлагерей заинтересовался даже Стивен Спилберг. И общение с ним –действительно захватывающее, почти кинематографическое путешествие во времени в обход отвердевших исторических штампов. В этой тесной квартирке собраны уникальные личные архивы Беркнера по истории Холокоста и Великой Отечественной войны. Он начал собирать их в советское время, заведуя кафедрой английской лингвистики сначала в Воронежском государственного «классическом» универсиете, а затем – в педагогическом. Это - документы, книги, воспоминания очевидцев. Часть их передана на хранение в музей Воронежской синагоги.
Вместе с раввином Воронежа и Воронежской области Авигдором Носиковым весной 2021 года во время вручения наборов в рамках благотворительной акции КЕРООР и СТМЕГИ
- Я собирал и систематизировал этот архив десятилетиями. Холокост, участие евреев в войне – очень глубокая и больная тема, потому что при сталинизме ее замалчивали. Сталин ненавидел и боялся евреев. А наш народ очень содержательно участвовал в Великой Отечественной войне. Около трехсот адмиралов и генералов-евреев, 142 еврея - Героя Советского Союза. Для каждого из нас эта война имела огромное личное значение, - рассказывает Сергей Самуилович Беркнер.
«В 1944-м году подпольный комитет переправил меня из гетто в лес к партизанам. Я уже тогда был опытным подпольщиком, в гетто прошел специальные курсы. Огромную роль в моей жизни сыграл отец, который сам погиб в Белостокском гетто. Он не просто когда-то дал мне жизнь – он подарил мне судьбу. В гетто мой отец тоже был видным подпольщиком и сделал все, чтобы я ушел оттуда в партизаны. Партизанское сопротивление было шансом выжить. Ведь если одна половина партизан погибла, то другая была спасена. Но я не просто выжил – в партизанском отряде «Форойс» я познакомился со своей будущей женой. Она родом из города Слоним в Западной Белоруссии. И все опасности, которые я прошел в одном гетто, она прошла в двух. Родители хотели спасти ее и сумели перевести в гетто Белостока. Она одной из первых оттуда вышла в леса – в феврале 1943-го. А я после партизанских курсов вышел 9 июня. Мне было 20 лет. Мы с отцом все делали тайком от мамы.
В гетто
- Почему тайком? Разве ваша мама и все узники еще не понимали, что выход в партизанский отряд был единственным спасением?
- Тогда так вопрос не стоял. Многие считали, что как-нибудь гетто переживут. И что немцы отправляют отсюда людей не в печи, а «на работы». Но отец уже видел, чем все скоро кончится. Сам он погиб в концлагере, куда вывезли с товарной станции Белостока всех евреев – детей, стариков, женщин. Но сначала отец и другие подпольщики подняли в гетто восстание. Это был акт достойной смерти.
Между прочим, подпольщикам тайно помогали отдельные немцы. У нас был друг, немецкий социал-демократ и антифашист Артур Вилле Шаде. В Белостоке он официально руководил текстильным комбинатом. Перед выходом из гетто в партизаны я встречался с Шаде. Он подарил мне бельгийский карабин. Уже будучи в партизанах я оценил подарок – оружие у нас было на вес золота.
- Вилле Шаде, Оскар Шиндлер – это, на ваш взгляд, исключение или целое явление среди немцев Третьего Рейха?
- Я могу сказать, что среди немцев было много тайных сторонников социал-демократов и даже коммунистов. Меня, 20-летнего парня, охранники отправляли из гетто на электромонтерские работы в один из лагерей передислокации войсковых немецких частей. Нашими работами там руководил Пауль. Он знал, что меня сюда приводят из гетто. И перед работой всегда приглашал сначала к себе «в резиденцию» - в финский домик. Сажал за стол, и мы вместе завтракали. Я был сильно голоден все время. Он много расспрашивал про мою семью, рассказывал о себе. Когда на фронте Пауль отказался расстреливать советских военнопленных, то сразу попал под трибунал. Его спас случайно оказавшийся рядом генерал Вермахта, хорошо знавший его еще по мирным временам. И как-то это дело сразу замяли. Генерал помог освободить Пауля и переправил на работу в тыл. Теперь я понимаю, что Пауль был антифашистом.
- Вы говорите, что все время были голодным. Чем вообще питались узники гетто?
- Пропитанием занимался юденрат – такой совет, который руководил всей жизнью гетто. Распределял хлебные карточки – по 150-200 грамм на человека в день. В гетто работали две пекарни, одной из них руководил мой отец-подпольщик. Были также юденратские огороды, где мы выращивали репу, брюкву. Ведь само гетто – это была отгороженная часть Белостока. На арийской стороне улицы в квартире проживало три человека, а в квартирах на нашей стороне – по 23. Ну это все мне надо вам полмесяца рассказывать…
В партизанах
- Чем вы занимались уже в партизанском отряде?
- Наш отряд состоял из ста человек в разное время. До соединения с Красной Армией больше половины погибло. Жили в землянках или прямо на земле в лесах. Продовольствие себе добывали в деревнях или брали немецкий обоз. В основном занимались диверсиями в немецком тылу и помогали советским военнопленным. Неподалеку от нашей дислокации находился небольшой лагерь для советских военнопленных. Мы перебили немецкую охрану и 50 человек освободили. Ровно половина из них перешли к нам в партизаны, и мы поделились оружием. А другие 25 решили примкнуть к деревенским вдовам под Белостоком.
В апреле 1944-го после очень тяжелой зимы наш еврейский отряд «Форойс» влился в пришедшую в белостокские леса партизанскую бригаду им. Калиновского, которой командовал комбриг, подполковник Войцеховский. Он взял меня в бригадную разведку. Сам я со своей будущей женой Галиной познакомился здесь же - в партизанском отряде. Не один десяток лет моя жена проработала в научной библиотеке воронежского госуниверситета. Мы были неразлучны до самого последнего ее дня.
Борьба продолжается
Уже в Воронеже, перейдя на работу из ВГУ в ВГПУ, Сергей Беркнер соприкоснулся с историей сестер Александры и Ольги Лепинь. Ольга Ивановна заведовала в пединституте до войны той самой кафедрой английского языка, а Александра Ивановна в 11-й воронежской школе учила русскому языку будущего актера Георгия Менглета и стала его первым режиссером в его первом, школьном, театре.
Во время оккупации Воронежа Александру и Ольгу Лепинь вместе с другими горожанами фашисты погнали на запад. На Украине сестры стали помогать партизанам, были схвачены и после жестоких пыток казнены. Беркнер скрупулезно собирал по архивам историю сестер. Самый крупный партизанский генерал советской Украины Алексей Федоров признался, что в архивах киевского КГБ много лет не было всей информации о воронежских партизанках, которая до поры до времени хранилась у Беркнера в его «хрущевке».
- Одной из последних свидетельниц мужества сестер Лепинь стало воспоминание жительницы украинского села Звонковое Анастасии Зарицкой. «В камере ко мне подползла Ольга Лепинь. Ее лицо было черным от побоев, руки окровавлены, опухли. Ей Дмитренко (полицай)…закладывал руки в дверь. Я хочу передать ее предсмертные слова: «Нас расстреляют. Это ясно. А тебе, может, посчастливится. Передай нашим, что мы держались, как подобает. До оккупации мы жили в Воронеже. Я работала преподавателем английского языка. Сестра преподавала русский и литературу. И здесь в партизанах мы не сидели, сложа руки».
… По свидетельствам комбата партизанского соединения Мукоева, «воронежские учительницы оказывали помощь партизанам продовольствием, сообщали о продвижении немецких войск… распространяли листовки, которые печатали в лесу на пишущей машинке».
Моя идея создания музея в педуниверситете началась именно с сестер Лепинь. Они были латышки, оказались в Воронеже сразу после революции. Думаю, это было как-то связано с переводом в Воронеж Тартусского университета. По сути, я взял кафедру в пединституте, где раньше работала Ольга Лепинь. И начал разыскивать по стране любые материалы о ее судьбе, а затем и о всех ветеранах института. В общем, всю свою дальнейшую жизнь после партизанских лесов я посвятил борьбе с фашизмом – чтобы все это впредь никогда не повторилось, - говорит Сергей Самуилович.
Бесстрашный и свободный
Этот наш разговор с ним состоялся три года назад, когда Беркнеру было уже далеко за 90. Самые разнообразные воспоминания из его жизни по-прежнему складывались в ясную и объективную картину истории.
Пережитое во время войны и удивительная работоспособность на всю последующую жизнь сделали Беркнера тем самым «бесстрашным и свободным» - в любом общении.
- Уже через много лет в воронежской еврейской общине я узнал о человеке, который тоже прошел гетто, потом ужасы Освенцима и Дахау, выжил, а затем сразу после войны оказался в советском Гулаге. Это Ашер Соломонович Гольдберг. Я сразу же попросил его об интервью для своих архивов о Холокосте и войне, которые уже тогда начал собирать. Мы беседовали с трудом, потому что даже спустя десятилетия, человек был очень запуган. Так что, в отличие от многих других, я не ностальгирую по советским временам. Слишком много довелось узнать. Гулаг, «дело врачей», хорошо спланированное убийство Михоэлса на окраине Минска – все было. Поэтому никогда нельзя «застревать» в каких-либо идеях и жить в коллективных мифах. На историю надо смотреть взвешенно, знать и оценивать только факты, - сказал мне Сергей Самуилович.
И неожиданно поделился своим секретом молодости и свободы:
- На протяжении всей жизни человек должен нагружать голову. Сорок лет я читал лекции на английском языке. Интеллектуальная деятельность сохраняет крепкое и ясное мышление на всю жизнь и помогает работать всем системам организма. Я никогда не курил и мог позволить себе немного алкоголя только по праздникам. И каждый день, вплоть до самого преклонного возраста занимался физкультурой. В любую погоду зимой и летом вставал в половине пятого утра и выбегал на дворовый стадион. Однажды в 47 лет добежал без перерыва отсюда - с Пешестрелецкой до Дона. Искупался и стал торопиться на кафедру. А ведь в раннем детстве у меня прослушивались шумы в сердце, потом здоровье было сильно подорвано в гетто и в партизанских лесах, где приходилось спать на промозглой земле.
Когда еще работал в Ульяновске сразу после Гродно, мы близко дружили семьями с выдающимся ученым-биологом Александром Любищевым. Даниил Гранин потом написал о нем роман «Эта странная жизнь».
У Любищева были свои особые взаимоотношения знаете с кем? Со временем! У него каждая минута в течение дня была на счету. Он владел четырьмя иностранными языками, два из них выучил в общественном транспорте. На мой взгляд, столь скрупулезное отношение к отведенному тебе времени тоже продлевает жизнь. Это понимание и помогло мне после партизанских лесов много сил отдать борьбе с фашизмом. Потому что человек с моей биографией не имеет права заниматься только английской лингвистикой.
Послесловие. Строго научное
В конце прошлого века у Сергея Беркнера вышла книга воспоминаний «Жизнь и борьба белостокского гетто. Записки участника сопротивления».
Но главным воронежским событием к Дню памяти жертв Холокоста уже в 2021 году стало издание многочасового интервью с профессором Сергеем Беркнером. Интервью необычное, не журналистское. Его провели ученые-историки Наталья Тимофеева и Екатерина Образцова. Книга, вышедшая в свет в воронежском издательстве «Наука – Юнипресс», стала одним из проектов Научно-образовательного центра устной истории и теперь оказалась востребованной не только в Воронежском регионе.
Долгая беседа с 97-летним Сергеем Беркнером, в строго научном жанре устной истории, с бережным заходом в самые укромные уголки памяти – это персонифицированная история Второй мировой войны, трагедии европейского еврейства, а также победы над нацизмом и победы над собой.
Публикуем отрывки из этого научного труд с комментариями воронежского историка Натальи Тимофеевой:
Сергей, или Шмерл (идиш – прим. ред.) Беркнер родился в 1923году в Польше и первые двадцать лет прожил в Белостоке. Дух и стиль жизни в семье определял отец, учившийся в университете в Бельгии.
Семья Беркнеров отличалась многоязычием. Старшие говорили на идише, польском и русском языках, отец - еще на французском и немецком. Читали преимущественно на идише, иногда всею семьей - вслух. Учиться Сергея Беркнера родители определили в гимназию, где преподавание шло на идише. Но на католическое Рождество мальчика приглашали в гости друзья – поляки, а в кино он с удовольствием смотрел советские фильмы.
В середине 1930-х годов польские власти закрыли гимназию, обвинив ее руководство в слишком левых взглядах. Сергею пришлось перейти в другую, политически более благонадежную, с преподаванием на польском языке. Тогда же в Польше начались погромы.
«Молодой поляк крикнул: « Жид!». … взял кирпич и в лоб мне его. У меня кровью залило лицо. … С тех пор я знал, что надо очень осторожно вести себя…»
Когда Белосток был оккупирован немцами, его разделили на гетто и «арийскую часть». Сергей Беркнер был вынужден «надеть» желтую звезду.
«В синагогу загнали около 2000 еврейских мужчин, мальчиков, - скажем, уже 14-летних и постарше, стариков. Облили бензином, гвоздями забили окна и двери и подожгли. Живых людей».
Однажды, возвращаясь от родственников, он услышал: «Ты, проклятый жид, подойди!». Немецкие солдаты заставили его убирать руками куски стекла и грязь на тротуаре.
«…И тут же руки стали в крови. … и это чувство - оно уже все время со мною было, когда боишься и не боишься. Оно называется обреченностью».
«Гетто и партизанский отряд. … Это было самое драматическое время моей жизни. Я попал в смертельный танец ХХ века и к счастью вышел из него. Больше половины отряда погибло».
Летом 1944г., когда «Форойс» соединился с наступавшими частями Красной Армии, Беркнер попросил разрешение зайти в район бывшего гетто освобожденного Белостока.
«Было страшно идти туда, понимаете. Комок в горле, потому что все это только-только взяли. Эти руины гетто…
Я подошел к дому, на его чердаке я еще до войны оставил купленные отрезы ткани, не то на костюм, не то на пальто. Где-то положил на чердаке под опилки. Но у меня пропало все желание искать. Я просто был в шоке. Опустошен и в шоке. Хотелось плакать, но слез не было. Я посмотрел на все это и вернулся в штаб».
«…На всю жизнь я стал активным участником войны с фашизмом, я стал человеком. И задавленность уходила постепенно. Жена Галина Иосифовна очень мне в этом помогала».
