Благостно спичке, сгоревшей,
но высекшей пламя;
Благостно пламени,
властвовавшему сердцами;
Благостно сердцу, угасшему в схватке
с врагами;
Благостно спичке, сгоревшей,
но высекшей пламя.
Она родилась сто лет тому назад.
Милый, очаровательный ребёнок с большими, внимательными глазами. Кто бы из интеллигентной, зажиточной семьи венгерских евреев мог подумать, что этому улыбчивому чуду суждена короткая жизнь героя, жизнь, принесённая в жертву ради спасения потомков Израиля?
Обожавший её отец?
Мать, не чаявшая в ней души?
Бабушка, для которой внучка и её братик Дьёрдь — свет в окошке?
По зову сердца кинется эта девушка в страшную войну, как в пламя пожара. Хрупкая, она взвалит на свои плечи ношу, которая не всякому мужчине по силам.
И главное, ей почти ничего не удалось сделать — ни выпустить хоть одну пулю по врагу, ни взорвать мост или железную дорогу! Ни выполнить назначенную ей миссию — установить связи с венгерским подпольем для спасения обречённого на смерть народа. Всему виной стечение обстоятельств и предательство.
Получится лишь вынести все муки фашистского застенка и гордо умереть...
Но что же за человек была Хана Сенеш?
Почему она — героиня Израиля?
Сэр Киплинг как-то сказал: «И, память обо мне храня один короткий миг, расспрашивайте про меня лишь у моих же книг!»
Воспользуемся советом барда Британского империализма: сохранился дневник кишасонь (барышни) Сенеш. Его начинала писать 13-летняя девочка, постепенно, день за днём, шагавшая в вечность.
Расскажи нам о себе, Хана!
Меня зовут Хана Сенеш. Моя мать, Каталин (девичья фамилия Зальцбергер) — вдова писателя Белы Сенеша. Родилась 17 июля 1921 года в Будапеште. Венгерская подданная.
Окончила народную государственную школу. Все годы имела отличные оценки. Кроме немецкого и французского, которые изучала в школе, владею английским.
Что ж, несколько суховато и коротко. Впрочем, этот отрывок — из автобиографии, направленной в Палестину. Хана хотела поступить в сельскохозяйственную школу и помогать ишуву строить страну. Но это было позже, перед войной.
А чего ты хотела, когда начинала вести дневник? К каким устремлялась целям?
Цель моей жизни — добиться счастья для себя и окружающих. Я всей душой желаю своей жизнью хотя бы на один небольшой шаг приблизить человечество к счастью. Но это очень большая и честолюбивая задача, и я еще не знаю пока, что я могу для этого сделать. Иногда я думаю стать учительницей. Но это очень трудно.
Девочке 13 лет… Замечательные цели. Большие и благородные! Она — романтик и идеалист с философским складом мышления. Вот строки, написанные по прочтении «Синей птицы» Меттерлинка:
… Смерти не существует, так как мертвых можно оживить, вспоминая о них. Я почувствовала большую правду, которая содержится в этой мысли. В самом деле, вспоминая папу, я как бы возвращаю то время, когда он был жив.
Отец скоропостижно скончался, когда Хане было шесть. Помнила она его смутно, скорее вспоминались присутствие его любви и заботы. Чтобы память об отце продолжала жить в ней, девочка ходила на спектакли и фильмы по его пьесам, а ещё прочла все его книги.
Состоялась премьера фильма, поставленного по папиной пьесе. Фильм получился удачный и имел успех. Я всей душой молилась, чтобы он не провалился. Материальная сторона меня нисколько не интересует.
И вовсе не потому не интересует, что семья зажиточная: театры, концерты, красоты Италии, летом — озеро Балатон и отдых у родственников в усадьбе. Хана уже зарабатывал карманные деньги репетиторством. Она же — лучшая в классе!
Кроме Марики у меня появилась еще одна ученица. Я бы не сказала, что это светлый ум; но в противном случае я не понадобилась бы ей! Я попросила 12 пенгё в месяц, и ее родители сразу согласились.
К слову, в Будапеште 30-х годов прошлого века на 50 пенгё можно было купить шикарный радиоприёмник! Но вряд ли ты мечтала о приёмнике, Хана? А о чём тогда ты мечтала?
Когда мне будет около двадцати, открою у озера Балатон летний лагерь для детей. По вечерам обдумываю подробности, и у меня уже готов весь распорядок.
И через несколько дней другая запись:
Меня не оставляет желание стать писательницей. Каждый вечер я молюсь Богу, чтобы он одарил меня литературным талантом. Написать что-нибудь хорошее — чувство изумительное!
Ты ведь уже давно пишешь, Хана? Даже пьесу твою читали в классе, и ребятам она понравилась. А ещё ты занимаешься в литературном кружке!
Ну и дела! Я дала интервью! Вышла газета со статьей «Анико Сенеш — большая надежда венгерской поэзии».
Так не стесняйся — прочти что-нибудь из последнего.
Жизнь — лишь день мимолетный, недолгий,
Страница труда и страданий.
Лишь оглядеться нам время дано.
Красок и образов вихрь промелькнет —
И вот уже жизнь позади.
Стихотворение написано в 14 лет. Романтизм и всё такое, но как-то рано говорить о прошедшей жизни… А как же развлечения и увлечения? Ведь всё ещё впереди, твоя жизнь только начинается, Анико!
Произошло важное событие: я получила первое длинное вечернее платье. Оно из синей тафты, и все говорят, что оно мне к лицу.
Вот как я представляю себе идеального парня: приятной наружности, хорошо одет, но не щеголь; спортсмен, но с разносторонними интересами; интеллигентный и умный, но веселый; не дерзкий и не ловелас. Но такого я до сих пор не встречала.
Ну наконец-то проглянула со страниц дневника девочка-подросток из Будапешта. А то —«Жизнь — лишь день мимолетный»! Хотя в мире такие перемены, что кто угодно мог почувствовать мимолётность жизни. Война у самых дверей.
Все страдают от результатов последней мировой войны. Зачем эта бойня? Во имя чего ведут на смерть молодежь? Если бы ей предоставили идти по пути мира, она могла сделать для человечества много полезного и прекрасного. По-моему, нет ничего отвратительнее политики.
В субботу утром (12 марта) началась оккупация Австрии немецкими войсками, и сегодня Австрия всецело находится под контролем нацистов.
Идет обсуждение проекта Закона о евреях. Царит сильное возбуждение и тревожное ожидание: утвердят законопроект или нет? Все только об этом и говорят. Торговля, промышленность, театр, кафе — все замерло в ожидании результата парламентских прений. Чем все это кончится...
Ну вот, докатились до закона о евреях! Кому мешали евреи? Семья Сенеш всё время старалась жить в мире со всеми. Вместе со знакомыми христианами радостно предвкушали рождественские праздники, и не считали чем-то из ряда вон выходящим разделить с ними веселье Хануки. Но ведь с приходом Гитлера нацистские поползновения всё больше дают о себе знать и на мадьярской земле?
На собрании литературного кружка меня избрали в правление. Обычно кружок без возражений одобрял выбор класса; но на этот раз члены кружка выдвинули кандидатуры двух других девушек и потребовали новых выборов. Это было сделано с явным намерением отстранить меня, еврейку. Разумеется, вместо меня избрали другую.
Я решила не участвовать больше в работе кружка и не интересоваться его делами.
Бороться с антисемитизмом можно лишь путем личного самоусовершенствования (разумеется, нравственного), а это самая трудная борьба. Теперь только я начинаю понимать, что значит быть евреем в христианском обществе.
Да, как видно, осознание своего еврейства и его значения приходят с бытовым антисемитизмом. Но, может стоило сменить вероисповедание? И тогда — все пути открыты!
Христианства я ни за что не приняла бы; не только из-за самой себя, но и из-за моих будущих детей. Поставить их в унизительное положение, при котором они должны были бы отрицать свое происхождение или стыдиться его! Я не смогла бы также лишить их подлинной веры, которую не в состоянии дать своим детям родители, отрекшиеся от своей религии.
Я считаю, что религия играет большую роль в жизни человека, и нахожу смехотворным распространенное в наше время мнение, что вера в Бога — всего лишь опора для слабых.
На дворе 1938 год. Ты начала учить язык предков. Выбор сделан. Израиль, твоя дочь хочет вернуться к тебе!
Не помню, рассказала ли я уже, что стала сионисткой. Я сейчас всем своим существом чувствую себя сознательной еврейкой. Я горжусь своим еврейством, и моя цель — уехать в Эрец-Исраэль и участвовать в строительстве своего государства. Дневник буду вести только на иврите.
Предвкушение нового, предчувствие радости, трудов, перемен. И вдруг — грохот пушек, разрывы снарядов, марш серых колонн.
Война, которой мы так боялись, началась. Если бы хотели, то смогли бы еще спасти мир. Но не захотели.
А что последнее ты написала, Хана, ещё в Будапеште?
Я получила сертификат, а вчера также визу. Я страстно желаю скорее уехать, хотя поездка морем в настоящее время не очень безопасна.
Потом ведь было много всего — и не перечислишь? Первые дни в Хайфе и Тель-Авиве, море, солнце Земли Обетованной, и люди, родные по крови и духу!
Все великолепно! Я счастлива, что могу быть здесь. Хочу, чтобы Дьердь приехал возможно скорей, а за ним — и мама.
Мама, конечно же, любимая мамеле, которая вырастила, выпестовала, а затем, скрепя сердце, отпустила своих окрылённых мечтами и надеждами детей на волю. Ты ведь часто о ней думаешь?
Ты не стонешь, ты не плачешь,
Ты не жалуешься, мама,
Ты от взоров горе прячешь —
Губы сжав, молчишь упрямо.
Но какие только боли,
Молча, ты не выносила!
Где берешь ты столько воли,
Сколько мужества и силы?..
Да, Катарине Сенеш вскоре понадобится всё её мужество, так прекрасно воспетое дочерью. Зная о страданиях евреев в захваченной нацистами Европе, Хана страстно желала помочь в их избавлении от ужасов Холокоста. Наступил день, когда она приняла на себя некую миссию, о которой нельзя было ни говорить, ни писать…
Боец Пальмаха мне рассказал, что создаётся отряд, назначение которого в точности, как я себе представляла. Это ошеломило меня! Такое совпадение! И мой ответ был — я готова без всяких колебаний…
Тут наш разговор прервётся. Всё, что произошло с Аникой дальше, известно из документов салашистской тайной полиции, рассказов её соратников по еврейскому десанту в партизанский край Югославии, по запискам матери, повидавшей дочь перед гибелью. (Молодчики из «Скрещённых стрел» надеялись путём шантажа добиться от Ханы сведений о её товарищах.)
Ты уходишь, Анико. Во дворе тюрьмы уже готова исполнить приговор нацистов расстрельная команда.
Скажи нам что-нибудь. На прощанье…
Умереть... молодой... умереть?
Нет, я не хотела.
Любила сияние глаз, море, ветер,
Солнце - больше всего на свете...
Но войны, разрушений и смерти -
Нет, я не хотела.
Но уж если судьбой предназначено мне
Жить в крови и в обломках, в дыму
и в огне, —
Слава Господу — я скажу — лишь за право
дышать,
А настанет минута — и смерть принять
На земле твоей, Родина.
На родной стороне.
