Будущий нобелевский лауреат вырос в семье грабителя одного из крупнейших в Российской империи банков.
30 апреля исполнилось 120 лет со дня рождения американского экономиста, статистика, демографа и историка экономики Саймона Смита Кузнеца — ученого, до исследований которого экономика не считалась «настоящей» наукой. Терпеть не мог ее и Альфред Нобель. Настолько, что в своем завещании ни словом не упомянул, и в течение 73 лет с момента основания Нобелевской премии экономистам она не присуждалась.Однако на уровне, до которого поднял экономику именно Саймон Кузнец, игнорировать ее было уже невозможно, и в 1969 году Национальный банк Швеции учредил «Премию по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля», которую сам Кузнец получил только в 1971-м «за эмпирически обоснованное толкование экономического роста, которое привело к новому, более глубокому пониманию экономической и социальной структуры и процесса развития в целом».
К тому времени более влиятельного экономиста в мире не было: Кузнец совершил своего рода революцию, объяснив простым, но аргументированным статистически и аналитически языком путаные экономические процессы.
Он возвел экономику в ранг эмпирической научной дисциплины, стал пионером количественной экономической истории, разработав несколько базовых концепций («Кривая Кузнеца», «Волны Кузнеца»), и ввел в обиход принципиально новую в середине XX века методику исчисления национального дохода, сегодня известную каждому старшекласснику как ВВП.
Началась же экономическая карьера нобелевского лауреата в Харькове, куда семью родившегося в 1901 году Шимена Абрамовича Кузнеца забросила судьба. Примечательно, что сам он никогда не рассказывал даже своим детям о белорусском периоде жизни и долгие годы местом его рождения биографы считали украинский Харьков, поскольку в документах родным городом его указывал сам Кузнец. Только после его смерти со слов вдовы стало известно, что родился Саймон Кузнец в белорусском Пинске.
Памятник С.С. Кузнецу перед Харьковским Национальным Университетом среди других лауреатов Нобелевской премии (И.И. Мечников, Л.Д. Ландау)
Причина же, по которой он это скрывал, у влиятельного и уважаемого ученого была серьезная. Это выяснилось лишь через 100 лет благодаря историческому расследованию харьковского профессора Московкина, вступившего в переписку с родственниками Кузнеца и белорусского краеведа Александра Ильина, редактора альманаха «Гистарычная брама».
Дело в том, что отец Шимена Кузнеца и его братьев, также известных экономистов и профессоров Соломона и Джорджа, выходец из хасидского местечка Столин Абрам Исаакович Кузнец, в 1910 году самым натуральным образом ограбил пинский филиал одного из крупнейших в Российской империи банков — Азовско-Донского, в котором служил главным бухгалтером.
Причем сделал это в лучших традициях современных мошеннических схем — перевел 20 тысяч рублей банковских средств в один из банков Лейпцига, одолжил у состоятельных пинчан еще 15 тысяч и, сфальсифицировав документы, был таков. Общая сумма растраты в банке составила 100 тысяч рублей, а Абрам Кузнец, благополучно сняв деньги в Лейпциге, отправился в США, планируя вывезти туда потом и семью.
Его жена Пеша, урожденная Фридман, с детьми (младшему, Грише, был только годик) переехала подальше от дурной славы в Ровно, где у ее родителей было крупное предприятие по торговле мехом. Да и Абрам оставил жене денег — семья не нуждалась. Грянула Первая мировая, евреев — потенциальных шпионов, по мнению царской контрразведки, — стали выселять из прифронтовой зоны. Так семья оказалась в Харькове, где братья Кузнецы окончили реальное училище, после которого Шимен занялся изучением экономических дисциплин на юрфаке Харьковского коммерческого института. Советская власть институт в 1920 году разогнала, и Шимен два года служил статистиком в Южбюро ВЦСПС, где опубликовал свою первую работу «Денежная заработная плата рабочих и служащих фабрично-заводской промышленности г. Харькова в 1920 г.».
В 1921 году, по условиям Рижского мирного договора, Пинск и Ровно отошли Польше, а семья Кузнецов получила право на репатриацию, чем сразу же и воспользовалась. Однако в родные места по понятным причинам их не тянуло, и уже в 1922-м Соломон и Шимен усиленно штудировали английский в Нью-Йорке, живя у отца и готовясь к поступлению в колледжи. Спустя четыре года, похоронив в Варшаве мать, к ним присоединился и младший брат.
Окончив Колумбийский университет под научным руководством Уэсли Митчелла, Саймон Кузнец защитил докторскую диссертацию и вплотную занялся эмпирическими изысканиями, 35 лет совмещая работу в Национальном бюро экономических исследований США с преподаванием в Пенсильванском университете, Гарварде и Университете Джона Хопкинса.
Кузнецу нравилось преподавать: те, кто слышал его лекции, отмечали его дар объяснять сложные вещи простым языком, опираясь на огромные массивы статистической информации, которую — в докомпьютерную эпоху — он носил и обрабатывал главным образом в своей голове.
Два ученика Кузнеца, Милтон Фридман и Роберт Фогель, впоследствии также стали нобелевскими лауреатами, сам же он в 1949 году бы избран президентом Американской статистической ассоциации, а в 1954-м — президентом Экономической ассоциации США, позднее — почетным членом Британской и Шведской академий наук, имел докторские степени ведущих мировых университетов. В годы Второй мировой Кузнец работал замдиректора Бюро планирования и статистики Совета по военному производству, внеся таким образом в победу свой научный вклад.
Авторитет ученого был непререкаемым не только в США. Как советник по экономике, он консультировал правительства Японии, Индии и Южной Кореи, а для молодого Израиля, которому очень симпатизировал, написал ряд блестящих научных работ, в 1954–1964 годы возглавляя проект Мориса Фалька по экономическим исследованиям при Еврейском университете в Иерусалиме. И до сих пор наследие Саймона Кузнеца используется еврейским государством в качестве фундамента национальной экономики.
