Британская актриса, лауреат премии BAFTA (Британской академии кино и телевизионных искусств), снявшаяся у Мартина Скорсезе и в экранизации книг о Гарри Поттере, Мириам Маргулис выпустила мемуары “This Much is True” («Так и было»), в которых рассказывает невероятную историю своей жизни, пишет Jewish News.
В книге, опубликованной издательством «Джон Мюррей Пресс», Маргулис достаточно откровенно рассказывает о том, как была самой непослушной ученицей в школе для девочек, как поцеловала известного артиста и комика Боба Монкхауса и как королева Елизавета II сделала ей выговор, о съёмках у Скорсезе и в знаменитой «Поттериане» и о том, что испытывает это чувство принадлежности к еврейскому народу с малых лет. Ниже мы публикуем отрывки из её книги.
«Я еврейка. Я родилась и выросла в Британии, английский — мой родной язык, но идиш я тоже знаю.
В детстве к нам часто приезжали разные люди, ведь мой отец был единственным врачом общей практики в Оксфорде, говорившим на идише. Для них мой отец был настоящим спасением.
Для некоторых из них родным был немецкий язык, но они больше не хотели на нём говорить, ведь он напоминал им о нацистах и о пережитых мучениях. Они предпочитали говорить по-английски, пусть медленно и с ошибками, с немецким акцентом. Каждый раз, как слышу этот акцент, вспоминаю те времена.
Пациенты, приходившие к моему отцу, изо всех сил старались быть англичанами и каждый раз говорили что-то вроде «How are you? Very nice to meet».
Когда в 1985 году мы ставили спектакль о Гертруде Стайн в театре «Хэмпстед», я слышала тот же самый акцент в фойе театра и по всему району Свисс-Коттедж. Я до сих пор помню его и иногда перенимаю его сама.
Родители говорили о войне, утаивая подробности и всю серьёзность происходящего, но, когда ты маленький, ты просто чувствуешь, что происходит что-то очень опасное. Всем раздавали продовольственные карточки, а по Корнмаркету колоннами шли пленные в синей одежде. О том, что идёт настоящая война, я узнала значительно позже.
Когда я подросла и поняла всю трагедию происходящего, казалось, что больше никогда ничего не будет так, как прежде.
К моему отцу приезжали не только евреи, среди его друзей были и неевреи, то есть меня окружали разные люди. Каждый раз, когда кого-то показывали по телевизору, мама говорила: «Он еврей». Мы так радовались, когда знаменитый певец Фрэнки Вон занял первую строчку в музыкальном хит-параде. Его настоящее имя – Фрэнки Абельсон, а псевдоним Вон он взял после того, как его бабушка на своём плохом английском с идишским акцентом сказала ему: «Фрэнки, ты мой номер один» («one» на английском, что прозвучало как «вон»). Я до сих пор жду титры в конце телевизионных программ и ищу там евреев.
В детстве у меня была подруга по переписке, еврейка. Мы переписывались несколько лет. Она жила в Южном Уэльсе, в городке Тонипанди. В своё время в Южном Уэльсе существовала процветающая еврейская община.
В округе Мертир-Тидвил в Уэльсе стоит одна из самых красивых синагог в Британии. Она сейчас заброшена, но обязательно посетите её при случае, с неё открывается великолепный вид. Я при любой возможности захожу в синагоги. Как жаль, что, по мере того, как число прихожан сокращается, их закрывают.
Я хочу сохранить прошлое и поддержать приходские церкви. Я не религиозный человек, но хочу выразить благодарность тем людям, кто взялся сохранить своё наследие в чужой стране.
Когда я начала учиться в оксфордской школе для девочек, мама заявила учительнице, мисс Стэк: «У нас своя религия, и я не хочу, чтобы Мириам посещала уроки по Новому Завету». Теперь я жалею, что не знаю его. Я могла бы и сама прочитать его. Но так ни разу и не прочла.
Когда у остальных учениц-христианок был урок хора, атеистки и еврейки обычно уходили в другой класс. Там мы читали стихи, которые учителя считали почему-то наказанием, но на самом деле это было удовольствием. Мы всегда знали, что мы еврейки. Я до сих пор ей являюсь.
В первом классе одна из учениц сказала мне: «Вы убили Христа». Я возмущённо ответила: «Я — нет». И она сказала: «Нет, ты тоже! Ты еврейка, а евреи убили Христа». Я очень расстроилась, ушла домой и рассказала всё маме. А она даже не задумалась ни на секунду, собралась и сказала: «Я иду к директрисе». Она всегда шла напролом. Помчалась в школу, сразу в кабинет к директрисе. Не знаю, что она ей там наговорила. Я только знаю, что та девочка, бросившая мне эти обвинения в лицо, услышала это от родителей и всего лишь повторила за ними. Но больше я ничего подобного от неё не слышала».
