Человек звался Фридрих из рода Гогенштауфенов, столетиями правивших Европой.
Его дедом был Фридрих Барбаросса. Как император священной Римской империи, Фридрих властвовал над италийцами и германцами. Папы римские считали его Бичом Божьим и не раз отлучали от церкви. Придя с крестовым походом в Иерусалим, он не брал город штурмом, но «решил вопрос» с султаном Египта дипломатически. 18 марта 1229 года, в сопровождении своих рыцарей, император прошествовал в Храм Гроба Господня, снял с алтаря хранившуюся там корону Иерусалима и возложил на свою голову.
Самокоронация прошла в полном молчании — настолько все были поражены...
Почему зимний король?
Он пришёл в этот мир в декабре, через день после коронации своего отца, Генриха VI, и покинул его тоже зимой.
А почему покровитель евреев?
Потому что создал государство, в котором уважалось право веры, и никто — ни чернь, ни знать, ни папа римский не могли запретить евреям поклоняться Всевышнему, как они считают правильным.
Его отец, тоже император Священной Римской империи, в сражениях с непокорными баронами Сицилии доказал своё право на это королевство. Корона юга Италии увенчала чело Генриха VI на Рождество 1194 года, а через день супруга дала жизнь сыну.
Императрица Констанция вышла замуж после 30, «старой девой», а Генрих, несмотря на несгибаемую волю, большие амбиции и несомненные таланты, не был наделён железным здоровьем своих предков-германцев.
И, когда его супруга оказалась в положении, пошли слухи...
- Да это не королевский ребёнок...
- Она подушку носит, а потом возьмут щенёнка у черни...
- Тут не без колдовства...
Были на слуху и пророчества.
Учёный поэт и монах, Пётр из Эболи, сулил отпрыску Генриха великую будущность, ссылаясь на Четвёртую Эклогу Вергилия:
Снова с высоких небес посылается новое племя.
К новорождённому будь благосклонна, с которым на смену
Роду железному род золотой по земле расселится.
Пророк Мерлин из Бретани, отозвался о рождении младшего из Штауфенов как о «нежданном чуде» и предсказал мальчонке «будущность агнца, отданного на заклание, которому предстоит оборотится львом рыкающим».
Однако императрица пресекла все сплетни неожиданным ходом.
Она спешила на коронацию мужа, но схватки начались в городке Ези. На главной площади поставили шатёр из дорогих тканей. Императрица рожала в шатре, посреди погрузившейся в удивлённое молчание толпы горожан.
Когда ребёнок появился на свет, его явили народу, а слабая ещё после родов Констанция, расстегнув корсаж, гордо показала свои сочащиеся молоком груди: я родила, это мой сын!
Кстати, ей тоже приснился вещий сон: в нём Констанция вынашивала во чреве яростно пылавший факел.
Начало жизни Фридриха было исполнено драматизма, а продолжение — печали. Отец лишь дважды брал его на руки: после родов, и при крещении. Не щадя себя, Генрих стремился как можно больше успеть при жизни, выстраивая Сицилийское королевство для сына.
Он метался с войском по долгам и весям Апулии, укрощая баронскую вольницу, противостоя клиру и стараясь сшить хоть на живую нитку свою империю. Он умер от жестокой дизентерии, когда мальчику едва исполнилось три. Императрица и наследник остались один на один с алчными кланами и Ватиканом.
Констанция пережила мужа на год, сумев получить клятву от папы Иннокентия III, что тот не даст мальчика в обиду... Не из альтруизма, конечно, а за 30000 золотых тари в год! Сумма огромная, да к счастью королевство было богатое.
Впрочем, мальчик хлебнул горя, рано поняв, что значит быть картой, хотя бы и козырной, в чужой игре. Его детство прошло в палермской крепости Кастелламмаре-дель-Гольфо. Кроме нянь, воспитателя и прислуги из народа, никто им по-настоящему не интересовался. Бароны, графы, герцоги пытались использовать регентство над ребёнком в своих интересах. Но внук Барбароссы без боя сдаваться не собирался.
Когда очередной аристократ устроил переворот, а придворные и охрана выдали его укрытие, семилетний король Сицилии, когда его захотели связать, с холодной яростью кинулся на врагов, не считая их и не надеясь на победу: лишь бы не даться в руки подлецов! Воины, привыкшие к убийству, в ужасе отступили, когда Фридрих, разорвав на себе рубаху, спросил их: уж не хотят ли они пролить кровь Помазанника Б-жия, находящегося под защитой папы?! Напавшие ушли, стыдливо отводя глаза. С тех пор мальчик жил сам по себе. Во дворце его даже не кормили. Простые жители Палермо собирали ему еду несколько лет. А юный король без сопровождения ходил по кипящему жизнью городу, своей столице, знакомился с её улицами, зданиями, её жителями. Он заходил в католические и православные храмы, в мечети и синагоги. Выучил за годы такой жизни языки всех народов, что обитали в Палермо — мог читать и писать.
Где обретался его учитель — в храме, мечети? В синагоге? Ведь позже он читал в подлиннике труды Маймонида и обсуждал их с книжниками-евреями! Был учитель, был, несомненно: самому талантливому ребёнку невозможно заставить самого себя впитать столько знаний, что впоследствии учёности монарха изумлялись признанные светочи мудрости!
Пять долгих лет улица и нужда учили короля ладить со всеми и быть хозяином самому себе. Наконец узурпаторы пали, а те, кто решил поддержать Фридриха, вместо несчастного дитяти нашли человека несгибаемой воли 12 лет отроду. Новых придворных ужасали его манеры и восхищало, что «у юного короля есть природное чутьё на правду и ложь, есть своё мнение обо всём и способность постигнуть природу любого человека».
Фридрих был не по годам силён, легко управлялся с любым оружием, предпочитая меч, и разил без промаха из лука. «Великолепный наездник! — поражались аристократы, — и выбирает лучших скакунов!» Мальчишка ни дня не сидел без дела: упражнения, тренировки, скачки, а до поздней ночи — чтение. Он обожал историю, особенно трактаты о военных походах, предпочитая деяния древних римлян.
Не достигнув 17, Фридрих согласился на брак с овдовевшей королевой Венгрии Констанцией, урожденной арагонской принцессой (в приданое шёл отряд из 500 бравых рыцарей!), выдержал смертельное противостояние со ставленником папы на императорский трон Оттоном IV, то есть — со всем родом Вельфов, издавна враждебных Штауфенам, за корону! А что за человек был Оттон, говорят слова Иннокентия о своём подопечном: «Мы ковали меч против врагов, и теперь он громит нас»!
Время было бурное, штормовое. Папа стремился утвердить власть Святого Престола над всем христианским миром, и не только. Как результат возникло многолетнее противостояние гвельфов и гиббеллинов в Италии. То и дело возникали разные отклонения и ереси в католицизме. В безжалостной войне уничтожили на юге Франции катаров. Один за другим предпринимались крестовые походы на Иерусалим.
Господствовала сила: нечем подкрепить свои права — погибай! И над всем этим то и дело взрёвывал бас из Ватикана: «Отлучу»!
А Фридриху, почти ребёнку, бывшему в смертельной опасности, вдруг единогласно германские князья предложили корону Империи, которая была и так его — по праву! И юноша увидел в этом указание Всевышнего на своё предназначение: создать государство, где право слабого и беззащитного соблюдается, как и право сильного.
Правовое государство! Как пришёл он к этой идее — читая Ветхий Завет или штудируя древнеримское право?
Долгих 20 лет, полных борьбы, риска, горьких ошибок и поражений, тончайшей дипломатии и невероятного напряжения всех сил потребовалось, чтобы такое государство возникло, и не только в Сицилии, но на всём пространстве Священной Империи.
Дворянская спесь была сбита: бароны прекратили своевольничать и вести усобицы, разорявшие земли. Города растеряли привилегии, вредившие имперскому союзу в целом. Один Закон, одна Конституция — та, что принята в замке Мелфи!
Безусловно запрещались самосуд и Божьи суды, которые, по словам императора, «разумнее было бы назвать искушением Всевышнего».
Параграф 30 гласил: «...Мы получили скипетр империи и правление Королевством обеих Сицилий из рук Господа, без других властителей...»
Как потом костерили императора за мелфские параграфы современники и потомки! Фридрих нарушает веками устоявшийся порядок! Смотрите, он запрещает чиновникам управлять той провинцией, где они родились, и брать в жёны жительницу места, за которое он отвечает! Произвол! Вмешательство в личную жизнь! Однако таким образом разрушались семейные коррупционные схемы.
Тогдашний папа, Григорий IX, разобидевшись на императора, посмевшего объявить о превосходстве Господа над Ватиканом в вопросах распределения благ, сочинил гневное послание с угрозами.
А тут ещё и иноверцы, в частности евреи, брались под защиту — не зря, значит, давно ругали Фридриха юдофилом! Только подумайте, не смей и тронуть иудея — это, видите ли, другая вера, не христианская!
И в самом деле, если община платила в казну установленный налог, а сами евреи соблюдали правило одежды: жёлтая заплата на платье и обязательная борода для мужчин, то поклоняйтесь Богу, как считаете нужным. Нарушивших такое предписание полагалось карать штрафом, а в тяжком случае - изгнанием. Да только о подобных случаях не известно.
К тому же Фридрих провёл закон, по которому все евреи на земле Империи числились в юрисдикции королевской палаты, а не церкви, как в других государствах (их так и звали — «палатными»!). Евреи участвовали в торговле и производстве дорогих шёлковых тканей, приносивших казне изрядную деньгу. Им официально разрешалось ссужать деньги под проценты, поскольку они не христиане. Так император обошёл принятые ранее церковниками постановления, лишавшие общину возможности заработка. А при дворе Фридриха сложился тесный круг учёных, врачей, поэтов и правоведов, в котором вера и происхождение вовсе не имели значения. В этот круг входили знаменитые тогда еврейские мудрецы: Иуда бен Соломон Коен, Якоб бен Аббамари, Моисей бен Соломон из Салерно.
С помощью этого своеобразного «учёного совета» Фридрих провёл реформу медицины: на свет появился знаменитый Салернский кодекс. Согласно ему разделялись занятия лекаря и фармацевта. Вводились правила общежития, призванные привить народу привычку к элементарной гигиене, к мытью рук, например. С тех пор и на века данный трактат стал образцом для подражания во всей Европе.
Простецы, подстрекаемые аристократией, не раз бунтовали против новых установлений, однако вскоре люди почувствовали облегчение своей участи, и бунты сошли на нет.
В 1236 году конституция Мелфи прошла суровую проверку на действенность.
В городе Фульда евреев обвинили в ритуальном убийстве ребёнка. Были погромы и погибло более 30 человек. И христиане, и евреи обратились за правосудием к императору. Фридрих грозно провозгласил, что будет проведено расследование, и, случись такое, что евреи виновны — им всем несдобровать! Однако, знакомый с Торой и другими писаниями, он прекрасно знал: пролитие человеческой крови в ритуальных целях строжайше возбраняется!
Впервые в истории человечества была созвана международная комиссия: прибыли «спецы по еврейскому вопросу» из Англии и Франции. В том числе и от церкви. Вердикт был однозначен: евреи не повинны в злодеянии!
Фридрих верил в своё предназначение и вершил ради него всё, что мог. Впрочем, император всегда был реалистом: когда давал клятвы и обещания, неизменно прибавлял: пока я — властелин милостью Божьей.
Последние годы жизни императора были столь же нелегки, как и первое ее десятилетие: старший, первенец, впутался в заговор против Фридриха и погиб («Сын мой! Сын мой, сын мой Авшалом!). Другой отпрыск, сражаясь за мечту отца с врагами, попал в плен...
Фридрих понимал, что его начинания опережают время, и знал: всё вернётся к общемировым тенденциям с его смертью.
Он покинул мир зимой, 13 декабря 1250 года. Схоронили императора, согласно его воле, в одеянии целестинского монаха. «Всё — суета, тщета и погоня за ветром».
PS
Фридриха называли Stupor Mundi, «Диво Мира», его же клеймили, как «Зверя из Бездны».
Оценки приверженцев и лютых врагов ...
Он бывал добр, заботлив, жесток, сентиментален.
Но вот два факта.
Схоронив первую супругу, которая была его надёжным тылом все годы совместной жизни, он молча плакал, а на грудь усопшей положил свою корону.
Император написал замечательный труд о соколиной охоте. Вот цитата:
«Люди способны побороть четвероногих силой и другими средствами; но птиц, кружащих высоко в воздухе, можно поймать и выдрессировать только благодаря (особому) человеческому таланту».
А теперь слово историку Карлу Виллемсену:
«Фридрих превыше всего ценит триумф человеческого духа над самым свободным и быстрым животным, предстоящее каждый раз новое испытание — вернется ли бросившаяся на добычу вольная хищная птица… на руку, по принуждению гения человека, удерживающего ее незримыми путами».
И ещё – первая настоящая биография Фридриха II вышла из-под пера немецкого еврея, историка- медиевиста Эрнста Канторовича.
