Не правда ли, в Международный день театра стоит вспомнить о тех мастерах сцены, о ком сегодня вспоминают не так уж, увы, и часто? О тех, кто прославил отечественное искусство и эти подмостки за многие годы?
Театральная сцена России знала куда больше еврейских талантов, чем принято считать и думать. В том числе даже и «на столицах», как говаривали в прошлом. В особенности, уже в начале 20-го века, после отмены Черты оседлости и тому подобных рудиментов прошлого.
Дочь прачки и банкира
С отчеством Павловна (Павел — отнюдь не самой редкое имя и у евреев) великая балерина Анна Павлова выходила на сцены всего мира более 30 лет, поражая публику отнюдь не только миниатюрным «Умирающим лебедем» (сочиненным для нее уже пожилым французским классиком Камилем Сен-Сансом и поставленную выдающимся русским хореографом Михаилом Фокиным), который остался даже запечатленным на камеру, но и триумфальным участием в »Дягилевских сезонах» (правда, недолгим, ибо ужиться с маэстро Дягилевым было делом более чем непростым), а также выступлениями в корпусе классических балетов (современную хореографию балерина не ценила вовсе) — вплоть до самой Австралии и Южной Америки.
Имя Павловой стало в 20 веке синонимом имени «балерина» и эталоном балетного искусства. А вот каким было ее настоящее отчество?.. Поговаривали, что звезда являлась незаконнорожденной дочерью одного знатного еврея и богатейшего банкира, царского сановника и покровителя искусств и религий — православной и иудейской. Да, что и и говорить, внешность Павловой, весьма отличная от традиционного славянского типа, вполне соответствовала семитскому образу. Но танцовщица отличалась известной скрытностью и ни с кем не делилась подробностями своего происхождения. А потому попала в энциклопедии и словари как дочь русской прачки и отставного солдата. И если б не воспитание в доме... этого банкира и мецената…
Увы, разгадать тайну происхождения балерины, сочинившей пирожное, которое так и вошло в историю, как десерт «Pavlova» (она придумала его специально для себя, в нем мало жиров и много «белого воздуха», совсем хрупкого безе), теперь уж и совсем не представляется возможным. Мадам Павлова не оставила после себя ни строчки, а, если чем и делилась с любимым мужем Виктором Дандре, то и он деликатно унес ее тайну в лондонскую могилу. Впрочем, Сол Юрок — самый знаменитый импрессарио минувшего столетия и соотечественник и соплеменник Павловой, устроившей ей в 20-е абсолютно незабываемые гастроли в США — признался однажды, что перед смертью, что «русская Терпсихора» (как называли Анну Павловну Павлову в кругу русской эмиграции, от которой она, между прочим, тоже держалась на некотором отдалении) все же назвала однажды имя настоящего отца великой балерины. Он произнес его почему-то на западный манер и c ударением на последнюю букву: «Lazar Polyakoff». Или Его превосходительство тайный советник. Подумать только!
«Покрышкин в воздухе»
Только не старайтесь себе это представить. Владимир Хенкин участвовал в нескольких сборных концертах в один вечер. Да!.. Приезжает, эдак, в Колонный зал, анекдот расскажет — и прыг в машину — и прямиком в Театр эстрады. Только приехал — а там еще... ну там еще кто-то на сцене — Набатов с репризой, скажем, или с романсом Козловский, например... «Так дело не пойдет», — думает Хенкин... И как его ни уговаривали — не уезжайте, мол, ведь стоите в программе, зритель ждет — не соглашался, ни за что не соглашался. Да и не куражился даже, а вот так просто, со словами:»Ахтунг, ахтунг, Покрышкин в воздухе!», взмахнув руками-крыльями, юрк в такси — и быстрей-быстрей в Зал Чайковского. Поспел — ждут — встречают аплодисментами. Как никого другого.
Потому что был Хенкин в те поры (30-50-е) настоящей московской легендой. Попасть на него в Театр сатиры, в котором Владимир Яковлевич служил, можно было даже и не пытаться. Да что там, к «трансляции» на коммунальной кухне прижимались:»Хенкин, Хенкин выступает, идите скорее!..» Примирял артист, что уж тут и говорить, искусством своим даже и «заклятых друзей». А как Синичкина играл в славном водевиле Дмитрия Ленского!.. Так тут уж и сами столичные театральные старожилы, что еще дореволюционный стиль помнили, Хенкина непременно отмечали.
...А вы-то помните, водевиль такой был «Лев Гурыч Синичкин»?.. Отчаянно веселый!
«Король оперетты» Григорий Ярон
Отчаянно талантлив был Григорий Ярон, равного которому на опереточных подмостках возлюбленного Отечества и вовсе не было. А он-то, собственно говоря, по крайней-то мере московскую оперетту и создал. Хотя был до кончиков ногтей петербуржец. Чувствовалось! И не избежать бы такому артисту на том самом «загнивающем Западе» ни своего выезда, ни поместья на огромные гонорары приобретенного, но — обживал он пространства неплохой квартиры на Петровке, от которой до театра на Большой Дмитровке (тогда, впрочем, Пушкинской) было почти что рукой подать. Но подавали, конечно, машину. И ехал «король советской оперетты», буффонады и гротеска неповторимо играть Пеликана в «Принцесссе цирка» Имре Кальмана или неподражаемо Попандопуло в «Свадьбе в Малиновке» Бориса Александрова. Неудач не было. Никогда! Случай редчайший. А вот фантазии было на десятерых. И все самые славные спектакли Театра оперетты, в котором человек совсем маленького роста и совершенно несгибаемого характера устроил жесточайшую дисциплину (худрук — и не диктатор? — нонсенс!), шли в его постановках.
И сейчас идут. К счастью…
Аристократ во фраке — первенец конферанса
Алексей Алексеев, а на самом деле Лифшиц, конферировал 75 лет. О, что это было! Конферанс, который он начал в 1909-ом году (!!!). Его называли «аристократом во фраке». Высокий, спина-струна. И монокль был ему тоже не чужд.
Невзирая на спину и монокль, он выжил в 30-е в ГУЛАГе и даже создал там театр. Когда его посадили вторично, сил на новый театр уже не было, но, выйдя на свободу, он продолжал выходить и на сцену, правда, очень редко. И всегда очень успешно. Исключительно, в «сборниках», то бишь в сборных концертах. Он превратился в абсолютную легенду, и на безупречном французском, часто принятой когда-то скороговоркой, отчасти — и нарочно — напоминая то ли заводную куклу, то ли раритетный «оркестрион», пел совсем забытые куплеты, сопровождая их легкими па, даже когда ему было уже за 90. В последний раз он вышел на сцену еще того Зимнего театра в саду «Эрмитаж», который помнил Шаляпина. То был последний конферанс первенца жанра.
Я был на том концерте. Я его помню.
А еще Александр Таиров, создатель Камерного театра, гремевшего на всю Европу, балетная виртуозка из Большого Суламифь Мессерер, первый характерный артист МХАТа Леонид Леонидов…
…Чтобы вспомнили…
