Историк рассказал о геноциде евреев Воронежа в годы войны и о случаях спасения представителей преследуемого народа.
В процессе исследования трагедии гражданского населения в годы Великой Отечественной войны в рамках федерального проекта «Без срока давности» появляются все новые подробности жизни, гибели и спасения евреев в Воронежской области. Этой работой сейчас занимается известный воронежский историк и педагог Виктор Бахтин. В ходе своего исследования он обратился к воронежским и тамбовским архивам ФСБ. В результате, после процедуры рассекречивания, в публичном научном обороте впервые оказалась история организации лечебных учреждений в оккупированном Воронеже и появилось новое имя: руководителя тамошнего «горздрава», воронежского хирурга, ставшего главным врачом при немецкой комендатуре, Казимира Спалека. Также в ходе научной работы к воронежскому историку обратились жители Москвы, родственники спасенной в Воронежской области еврейки. В результате прорисованы сложные сюжеты нравственного выбора любого человека в экстремальных условиях. Обо всем этом корреспондент STMEGI.com беседует с Виктором Бахтиным.
- Виктор Викторович, какое значение имеет личность доктора Спалека для понимания происходившего в городе летом 1942-го?
- Она помогает отыскать недостающие звенья в цепи трагических событий, происходивших в оккупированном Воронеже. Выяснилось, что до войны хирург Казимир Спалек, уроженец польского города Калиш, оперировал в Воронежской облбольнице. С первого дня войны служил хирургом медсанбата 19-й стрелковой дивизии 24-й армии Западного фронта. А уже с ноября 1941 года, попав в плен, начал работать врачом на оккупированных территориях. Так он с частями вермахта прибыл в свой Воронеж. Фактически он организовал и возглавил все лечебные учреждения в оккупированном Воронеже. К этому времени в городе уже возникла серия стихийных госпиталей. Ведь город активно бомбили. Было много раненых — и среди красноармейцев, и среди горожан, не успевших эвакуироваться. Многие воронежские врачи тоже не успели уйти из города, оставались верны клятве Гиппократа и своим пациентам в новых условиях. Лечили в подвалах.
Дело врачей и пациентов
- Появились ли новые сведения о судьбе хирурга Ребекки Мухиной в ходе вашего исследования? Ведь получается, что она лечила горожан и раненых красноармейцев в подчинении коллеги Спалека.
- Да, он в том числе руководил и госпиталем, которым заведовала и где лечила Мухина. После войны биография Ребекки Мухиной обросла разными легендами. Якобы она загадочно появилась в госпитале, и никто не знал, откуда она прибыла в Воронеж. Но Ребекка Мухина с 1930-х годов работала врачом в одной из городских поликлиник. То есть жила в городе давно, и все местное врачебное сообщество хорошо ее знало. Согласно архивным документам, немецкие оккупационные власти запросили у Спалека данные о национальности Мухиной, которая руководила этим госпиталем. Тот подтвердил ее еврейское происхождение. Ребекку расстреляли, на ее место назначили другого врача, из местных, воронежских. И здесь у следствия возникает вопрос: подал ли Спалек списки на всех пациентов еврейской национальности, которые находились в госпиталях города? Например, рядом с госпиталем, где работала Мухина, оккупационными властями был организован дом инвалидов. Во дворе дома расстреляно около тридцати стариков и инвалидов еврейской национальности. Следствие пыталось выяснить, имел ли Спалек к этому отношение. Но в этом эпизоде следователи признали непричастность главврача. На момент расстрела евреев, а также перевозки из госпиталей больных и немощных людей в Песчаный Лог, Казимира Спалека в Воронеже уже не было.
- Не было на момент уничтожения — а на момент выявления?
- История пока умалчивает. После войны его обвиняли в сотрудничестве с оккупантами, в ведении антисоветской агитации на оккупированных территориях. Но фактов, что он сдавал немцам евреев или коммунистов, в его деле нет. Единственный достоверный эпизод связан с тем, что он выдал Ребекку Мухину. Но наверняка в Воронеже это и без него не было тайной. По факту уничтожения евреев в деле фигурирует уже другая женщина-врач. Именно ей вменили, что она составляла списки пациентов-евреев и передавала их оккупационным властям.
Матренин двор
- Также вы начали систематизировать документы для отправки их в Мемориальный комплекс истории Холокоста «Яд Вашем» — чтобы начать процедуру присвоения звания Праведницы народов мира Матрене Дзюбе из Россоши. Как удалось выйти на эту историю?
- Во время оккупации Матрена Дзюба спасла, выдав за свою дочь, еврейскую девочку Лиду, которая вместе с мамой и новорожденной сестренкой летом 1941 года приехала туда в эвакуацию из Крыма. 82-летняя Лидия Матвеевна Кришковец давно живет в Москве. А ко мне, как к региональному куратору федерального проекта «Без срока давности», из Москвы обратился ее внук, Александр Чигинев. Молодой человек попросил содействия в поиске информации о своей расстрелянной в Россоши прабабушке — матери спасенной Лидии. Так я начал собирать по частям эту трагичную семейную историю, возможно, заслуживающую однажды и художественного осмысления. Сын Матрены Михайловны Дзюбы женился в Крыму на еврейке Раисе Бараш. Она и приехала к свекрови в Россошь уже с двумя дочками, спасаясь от нацистов. Но через год в Россошь тоже вошли нацисты, и Раиса с новорожденной дочкой оказалась в концлагере на территории колхоза «Путь Ленина». Там их расстреляли. «Кто-то из местных донес, что моя мама еврейка. Когда маму с маленькой сестренкой забирали, бабушка Матрена сказала, что я одна из ее дочерей. Так нас всех вместе отправили в концлагерь за укрывательство евреев. В концлагере бабушка и дальше выдавала меня за свою дочь. И спасла. А если б вскрылось, что я вовсе не дочь бабушки Матрены, то и ее бы, и меня, и всех ее детей ждала бы та же участь, что и мою маму с сестренкой. Я убеждена, что бабушкой двигали не только родственные мотивы. У нее было доброе сердце, она всегда всем помогала, и нас учила этому», — рассказала мне сейчас спасенная Лидия Матвеевна Кришковец. Если вдуматься, местные россошанцы, соседи Матрены, тоже совершили подвиг, когда молчали. Ведь они-то хорошо знали, сколько на самом деле у нее детей.
«Юде-дойче»
- Кстати, еще на один случай спасения я наткнулся случайно в ходе другого своего исследования — о частном предпринимательстве в советское время. Тогда удалось познакомиться с Кирой Григорьевной Мильштейн, внучкой владельца воронежской ватной фабрики. Она рассказала мне, что когда немцы уже были на подступах к Воронежу, один из влиятельных приятелей ее отца забрал все документы семьи, а потом вернул им паспорта с измененной в них национальностью. Согласно документам, Мильштейны стали немцами. Киру также спасло то, что до войны она усердно занималась немецким языком с учителем из Ленинграда. После оккупации Воронежа и изгнания из него населения 14-летняя «немка» Кира Мильштейн оказалась у русской родни в Курске. Она говорит, что помнит все до мельчайших подробностей. Помнит, как зашел в дом немец, весь в черном с плеткой, сел на стул посредине комнаты, поставил перед собой ее, подростка. Вероятно, фамилия прибывшей из Воронежа семьи все же привлекла внимание оккупационных властей. Начался психологический поединок:
- Юде? — спрашивает немец, ударяя плеткой по сапогу.
- Дойче, — на хорошем немецком вежливо отвечает девочка.
- Юде? — снова настойчиво спрашивает немец, снова играя плеткой.
- Дойче, — выдержанно отвечает Кира.
Этот поединок она выиграла. После освобождения Воронежа Кира вернулась в родной город.
Целый мир
- Почему вы занялись изучением и систематизацией историй гибели и спасения воронежских евреев?
- Меня вдохновила хорошо известная после фильма «Список Шиндлера» фраза из Талмуда: «Кто спасает одну жизнь — спасает весь мир». Фронтовые подвиги в годы Великой Отечественной масштабно исследует Министерство обороны. А мы, историки, через такие эпизоды тоже узнаем о настоящих подвигах — о спасении партизан, красноармейцев, евреев простыми людьми с большим риском для своей жизни. Но это был их выбор.
