11 января 2015 года тысячи парижан собрались на морозе, чтобы оплакать убийство четырех человек, ставших жертвами теракта в кошерном супермаркете. Убийца, Амеди Кулибали, поклялся в верности ИГИЛ, как и его друзья, Саид и Шериф Куаши, которые убили 12 сотрудников редакции сатирического журнала «Шарли Эбдо» ранее на той же неделе. Премьер-министр Мануэль Вальс, выступая на траурном митинге, напомнил, что еврейская община Франции, старейшая и крупнейшая в Европе, сыграла жизненно важную роль в истории страны. «Без евреев Франция не будет Францией», — заявил он.
Слова Вальса были встречены мощными аплодисментами. Однако к пятой годовщине его речи аплодисменты сменились среди французских евреев углублением страхов и сомнений. Раввин Дельфин Оорвилье, одна из самых уважаемых и известных деятелей французского еврейства, рассказала о последствиях атаки в супермаркете. Хотя она ценит слова Вальса, она сказала в интервью «Монд», что в тот день «что-то важное было сломано и не было исправлено». Жизнь продолжается, но страдания не проходят.
Измерить глубину шока среди французских евреев так же сложно, как измерить их точное число. Поскольку французское государство не ведет статистику конфессиональной или этнической принадлежности своих граждан, точных цифр нет. Однако, по оценкам демографа Сержио Делла Пергола из Еврейского университета в Иерусалиме, во Франции насчитывается от 450 тыс. до 600 тыс. евреев, причем если раньше преобладали ашкеназы, то сегодня их сменили сефарды родом из Северной Африки и Ближнего Востока. Что касается душевного состояния этого большого и разнообразного сообщества, средства массовой информации, как правило, изображают его в самых темных тонах. Например, после террористических атак в американской прессе появилось множество статей со страшными заголовками, такими как «Евреям пора покинуть Европу?» И «Сумерки французского еврейства. Сумерки Франции».
Статистика, конечно, оптимизма не внушает. Антисемитизм не только не пришел в упадок после убийств в супермаркете Hyper Cacher, напротив, в 2018 году наблюдается рост преступности на почве ненависти. Министерство внутренних дел и Совет представителей еврейских организаций Франции (CRIF) сообщили о 541 подобном случая, что на 74 процента больше по сравнению с 311 актами, зарегистрированными годом ранее. Более того, поскольку статистика основана на жалобах, поданных в полицию, в реальности таких случаев, в число которых входят и вандализм на кладбищах, и прямое насилие, наверняка было больше.
Последствия роста преступлений на почве ненависти представляются очевидными. Согласно исследованию политологов Жерома Фурке и Сильвена Мантернаха, примерно 26 тыс. французских евреев иммигрировали во Францию из Израиля между 2006-м (когда молодой французский еврей Илан Халими был похищен и убит группировкой, называвшей себя «Банда варваров») и 2014 годом, закончившимся жестоким ограблением еврейской пары антисемитами. Только в 2014 году более 7000 французских евреев эмигрировали. Эти цифры были достаточно значительными, чтобы сделать Францию самым крупным источником эмиграции в Израиль.
Тем не менее цифры остаются нестабильными. Например, в 2018 году число французских евреев, эмигрировавших в Израиль, сократилось примерно до 2600 человек. Статистика за 2019 год пока недоступна, но нет особых оснований считать, что цифры выросли. Однако эта нестабильность скрывает значительные сдвиги в географии французского еврейства. В своем исследовании Фурке и Мантернах обнаружили, что внутренняя миграция опережает внешнюю. Вместо того чтобы уезжать из Франции в Израиль, большое количество французских евреев переезжает из пригородов в центры городов. В еврейских центрах и синагогах таких парижских пригородов, как Сен-Дени и Клиши-су-Буа, где растет число мусульманских иммигрантов из Северной Африки, зарегистрировано резкое сокращение прихожан. Еврейские семьи оттуда в большинстве своем переехали в районы внутри Парижа или в так называемые «безопасные пригороды», такие как Ле-Ренси и Сарсей (который местные жители называют la petite Jérusalem). Хотя этот сдвиг частично отражает мотивы, которыми руководствуются и неевреи (например, стремление отдать детей в лучшие школы), Фурке и Мантернах считают, что основной движущей силой является хроническое чувство незащищенности, которое испытывают еврейские родители.
Как ни парадоксально, эти семьи приближаются к Парижу, но отдаляются от Франции, от идеи, ставшей краеугольной во Франции после 1789 года. Вместо того чтобы сплотиться в поддержке Французской Республики, построенной на светских и универсальных принципах, эти еврейские семьи отступают к своей религиозной идентичности, записывая своих детей в еврейские, а не в государственные школы. Президент Эммануэль Макрон выразил обеспокоенность по поводу этой тенденции в прошлом году, поручив министру национального образования Жану-Мишелю Бланке провести обследование государственных школ в тех регионах, которые, по-видимому, наиболее затронуты этой тенденцией. Но, опять же, реальную статистику установить сложно, потому что в школах не записывают конфессиональную принадлежность учащихся.
Что характерно, либералы поддержали консерваторов, выразив озабоченность бегством евреев из этих самых пригородов. Они обеспокоены тем, что этот процесс является симптомом разложение традиционных устоев секулярного французского общества. В 70-х годах, как замечает Орвилье, французские левые с одинаковой принципиальностью боролись и против расизма, и против антисемитизма. 50 лет спустя общегражданская солидарность выходит из моды, сменяясь этноконфессиональной идентичностью. Сегодня все больше граждан предпочитают говорить о себе не «мы французы», а «мы мусульмане» или «мы евреи» (а то и: «мы желтые жилеты»). Знакомые антисемитские лозунги и предрассудки пронизывали прошлогоднее движение желтых жилетов, которое изначально является протестом против безработицы и растущего экономического неравенства. Эти подспудные настроения были выставлены на всеобщее обозрение во время телетрансляции дискуссии между известным интеллектуалом-евреем Аленом Финкелькраутом и группой молодых людей в желтых жилетах. Протестующие, скандируя «Убирайся, черт возьми, ты, сионист!», подошли к ошеломленному 70-летнему Финкелькрауту, который был быстро окружен и уведен безопасности силами безопасности.
Несколько месяцев спустя за разжигание ненависти судили одного из лидера протестовавших, сына выходцев из Алжира. Тот настаивал на том, что является антисионистом, а не антисемитом. «Есть люди, которым во Франции принадлежит вся реальная власть, например, сионистское лобби, — пояснил он. — Они влияют на нашу политику». Летом суд приговорил его к двум месяцам тюрьмы условно.
Евреи стали полноправными гражданами Франции во время революции, в 1791 году, и с того момента французские евреи любят восклицать: «Счастлив, как Бог во Франции». В течение нескольких поколений Франция без евреев казалась такой же немыслимой, как евреи без Франции. Однако в последние пять лет и то, и другое стало представляться возможным. Совсем недавно французский социолог Дани Тром выдвинул идею о том, что Франция останется без евреев. Автор очень обсуждаемой книги под названием France sans les juifs, Тром, признает, что евреи пока не покинули Францию в массовом порядке. Тем не менее он также отмечает, что тенденция к этому, хотя и спорадическая, наблюдается.
Сегодня французские евреи задают себе вопрос, который их предки не ставили со времен средневековья. Франция без евреев давно казалась невозможной. Но, как однажды заметил Наполеон, слово impossible французским не является.
Оригинал: Foreign Affairs, перевод Ильи Амигуда
