Музыкальная жизнь времен Третьего рейха — это чрезвычайно насыщенная, увлекательная и грустная тема. И, добавим, поучительная. Среди ее действующих лиц довольно много известных и даже великих имен. Одно из этих имен — Эрих Клайбер. Выдающийся дирижер, известный своим оригинальным прочтением классики, а также популяризацией новой музыки. В 1923 г. он был назначен музыкальным руководителем берлинской Staatsoper, что означало абсолютный пик музыкальной карьеры для немецкого дирижера.
Среди известных музыкальных деятелей Германии были такие, кто еще до прихода нацистов к власти почуял, куда ветер дует, и поспешил уехать. Клайбер не был евреем, не был политически активен. Для нацистов он был persona grata: ему оставалось только сосредоточиться на классике, отказавшись от модернистской музыки. Но складывавшаяся и расовая, и музыкальная ситуация были для него неприемлемы: идея «дегенеративного искусства» все больше набирала силу, вовсю обсуждались «модернистские» настроения Клайбера, а кто-то начал сомневаться в его арийской чистоте. Уже в 1932 г. на него писали доносы уволенные им коллеги-музыканты — члены нацистской партии. К тому времени репутация Клайбера в Германии была уже столь одиозной, что позже он был зафиксирован в нацистском справочнике «неарийских» музыкантов как еврей. Однажды, когда Клайбер был в отъезде, Геринг назначил аудиенцию его жене и пожаловался, что Клайбер — единственный человек в Берлине, который не приветствует его в театре.
Окончательный перелом случился в 1934 г. Его друг Альбан Берг, один из крупнейших композиторов XX в., чувствуя, что карьера Клайбера в Берлине подходит к концу, рассматривал его в качестве музыкального руководителя Венской оперы. В Австрии в то время нацистская партия была вне закона, и 20 ноября Берг написал Клайберу письмо, где было сказано, в числе прочего: «Вообще говоря, я еще не знаю, является ли ваше членство в НСДАП препятствием или нет. Это надо тщательно выяснить. Но в конечном итоге, у каждого есть свои закавыки со свастикой. Вальтер — еврей. Буш, говорят, — красный. Бём, кажется, в той же ситуации, что и Вы. В итоге остается только… Кабаста! Дай бог, выдюжим».
Расшифруем эти имена дирижеров — кандидатов на высокий музыкальный пост в Вене. Бруно Вальтер был евреем, что не очень подходило государственной опере. Карл Бём, как предполагал Берг, тоже мог быть членом нацистской партии. Адольф Буш считался марксистом.
Упомянутый Бергом Освальд Кабаста был главным дирижером Венской академии и поклонником нацизма с самого начала. После аншлюса 1938 г. он подписывал все письма «Хайль Гитлер!» и был назначен дирижером Мюнхенского филармонического оркестра. После войны он не был оправдан в процессе денацификации (хотя уверял, что внутренне был «антинацистом»), получил отказ в дальнейшей дирижерской карьере и в 1946 г. покончил с собой.
Письмо Берга Клайберу вызвало немало споров. Почему Берг, близкий друг Клайбера, вдруг решил, что тот — член нацистской партии? Биограф Клайбера Джон Рассел, видимо желая защитить репутацию дирижера и не имея под рукой ответных писем Клайбера, при цитировании письма изменил «членство» на «нечленство». Переводчик биографии на немецкий, озадачившись, видимо, тем же вопросом, вообще выбросил из текста этот пассаж. Но впоследствии в венских архивах был найден ответ Клайбера, расставивший все точки на «i»:
«Я никогда не был членом НСДАП (и никогда не имел намерения им становиться!!! Несмотря на постоянные предложения!). Я всегда симпатизировал национальному движению, но ныне я не могу больше следовать ему в сфере “расового вопроса” — поскольку меня удерживает художническая совесть, слава богу». Биографы Берга прояснили ситуацию: сам он, никогда не проявлявший симпатий к нацизму, был готов согласиться с членством в партии Клайбера ради важного поста музыкального руководителя Венской оперы, где тот мог бы исполнять и внедрять современную музыку, в т.ч. и произведения Берга. И допускал, что Клайбер готов был поступиться принципами.
Тем временем Берг собирался ставить в Берлине оперу «Лулу» и хотел, чтобы Клайбер дирижировал. Клайбер ему написал: «Здесь столько “так называемых” (в самом деле или нет) композиторов, которые были бы счастливы проклясть как “расово чуждого” всякого, у кого чуть больше таланта, чем у них. Я постараюсь сделать все, чтобы Берлину была оказана честь премьеры новой оперы». Но поскольку Берг был новатором, учился вместе с евреем Шенбергом, Клайбер мало рассчитывал на исполнение в Берлине и готов был продирижировать оперой в любом месте.
«Лулу» в самом деле было отказано в постановке в Штаатсопер, и Клайбер 30 ноября 1934 г. дирижировал в Берлине симфонической сюитой на основе оперы. Часть публики приняла музыку с восторгом, другие, а также многие музыкальные критики модернистскую музыку восприняли резко враждебно. Посреди оваций раздался крик «Хайль Моцарт!». Клайбер отозвался: «Вы ошибаетесь — это музыка Альбана Берга».
Это был поворотный момент. Через четыре дня Клайбер подал в отставку, заявив, что чувствует себя скованным при нацистском режиме и покинул Германию — вовремя, потому уже 7-го декабря Геббельс выступил по поводу музыки Берга, назвав атональность «еврейской интеллектуальной заразой». В январе 1935 г. авторитетный музыкальный журнал «Музыка» предложил немедленно увольнять любого критика, высказавшегося положительно о «Лулу». Геринг, раздосадованный отъездом Клайбера, несколько месяцев уговаривал его вернуться, обещав перевести любые деньги в любой банк мира. Клайбер согласился, при одном обязательном условии: его первый концерт будет состоять целиком из произведений Мендельсона. Он знал, что нацисты на такое пойти не могут.
В последующие годы Клайбер дирижировал в Европе, в Латинской Америке, получив в 1936 г. гражданство Аргентины.
Он всегда и везде сохранял принципиальность. Когда в сезон 1938-1939 г. Клайбер должен был дирижировать бетховенским «Фиделио» в Ла Скала и узнал, что по новым муссоллиниевским законам евреев не допускают в зал, он разорвал контракт, заявив: «Я слышал, что в Ла Скала запрещен доступ евреям. Музыка, как и воздух, как солнечный свет, должна быть доступна всем. Когда, в эти тяжелые времена, такому утешению отказывают по причинам расы и религии, я — христианин и артист — чувствую, что не могу больше с вами сотрудничать». Более того, по словам датского тенора Хельге Росвенге, он упрекал в молчании по поводу антисемитизма знаменитых композиторов-евреев прошлого: Мейербера, Мендельсона, Малера и Оффенбаха. Когда в Аргентине пришли к власти перонисты и стали вмешиваться в деятельность возглавляемого им театра «Колон», он также отказался дирижировать.
После войны здание Штаатсопер оказалась на территории Восточного Берлина, и коммунистические власти пригласили Клайбера вновь возглавить оперу, после того как разбомбленное здание будет восстановлено. Он согласился, в результате чего Берлинский филармонический оркестр, базировавшийся в западном Берлине, отозвал свое приглашение Клайберу, за его сотрудничество с коммунистами. Здание оперы было быть отстроено в 1955 г., и в ходе реставрации власти Восточного Берлина велели снести памятник Фридриху Великому, ключевому объекту всего здания, а со здания театра убрать надпись «Фридрих Великий, друг муз». Уже перед самым открытием оперы Клайбер отказался от назначения, заявив в своем письме властям, что в век истинной дружбы с музами такие действия вызвали бы насмешки у тех, кому была адресована надпись: «Должен признать, что дух старого театра не может править в новом здании». В итоге он покинул Берлин и больше никогда туда не возвращался. Но эти события, видимо, не прошли для него даром. Клайбер скоропостижно скончался в Цюрихе 27 января 1956 г.
Осталось добавить, что в 1930 г., в Берлине, у него родился сын Карл. Клайбер не хотел, чтобы сын стал музыкантом, но вынужден был признать: «Жаль, у мальчика есть музыкальный талант». Это был тот редкий случай, когда природа на детях не отдыхает. Карл, или на испанский манер, Карлос, Клайбер стал «одним из величайших, если не величайшим», по словам Клаудио Аббадо, дирижеров XX века. В 2010 г. 100 действующих дирижеров участвовали в опросе BBC: кто, по их мнению, является величайшим дирижером всех времен. Клайбер занял первое место, опередив Леонарда Бернстайна и Клаудио Аббадо.
Он, как и отец, был принципиален, хотя и в ином плане. Друзья называли его эксцентричным гением. Он выбирал, где и как ему работать, отказываясь от выгодных предложений по известным ему одному причинам. В 1960 г. он отказался от концертной деятельности и стал давать частные концерты, когда он этого желал. В нескольких источниках указывается, что он не дал в жизни ни одного интервью. Это ошибка: 7 декабря 1960 г. он дал единственное в своей жизни небольшое интервью в Гамбурге, скупо рассказав о себе. И этот день, разумеется, обрел историческое значение — как любой момент жизни великого человека и сына великого человека.
