13 марта, к наступающему дню святого Патрика, автор этих строк выступил с лекцией об ирландской и еврейской культуре в петербургском Еврейском общинном центре.
В Нью-Йорке, где мне довелось прожить много лет, широко представленную еврейскую и ирландскую диаспору объединяет общая непростая иммигрантская судьба. Зачастую встречаются и смешанные еврейско-ирландские семьи, и разнообразные совместные культурные мероприятия. В качестве бытового примера такого смешения могу привести слова бывшего соседа, который в разговоре со мной однажды охарактеризовал Пурим как «еврейский день св. Патрика». В самом деле, дни эти часто совпадают, как и ряд связанных с ними обычаев. И евреи, и ирландцы внесли непропорционально большой вклад в английскую и американскую культуру.
В фольклоре и традиционном искусстве ашкеназских евреев присутствует несомненный кельтский элемент. Это и популярные в Средневековье переизложения романов о короле Артуре на идише, и легенда о тайном «ореховом» городе бессмертных (название города — Луз — означает лесной орех), и запутанные бесконечные узлы в орнаментальном искусстве, и символ трех переплетенных зайцев или рыб, и эмблема льва с единорогом в интерьере старинных деревянных синагог — символ будущего мессианского единства колен Иуды и Иосифа, представляющих противоположные тенденции в библейской истории, которые можно упрощенно охарактеризовать как порядок и хаос, рациональное и эмоциональное начало. По всей видимости, ашкеназы сохранили элементы древней галльской культуры. Галлы, коренное население древней Франции, северной части Италии и некоторых районов Германии, были кельтским народом. Именно в этом регионе около тысячи лет назад сложился особый еврейско-ашкеназский этнос.
В отличие от континентальных галлов, ирландцы — островные кельты. Один из популярнейших и уникальных сюжетов в житиях древних ирландских святых — скитания на лодке или корабле по неведомым островам и землям ради покаяния и спасения души, точный эквивалент популярного у восточноевропейских еврейских аскетов добровольного изгнания («правен голес» на идише). В житии св. Брендана описана его семилетняя одиссея в поисках райского острова вечной юности. Некоторые историки даже предполагают, что в VI веке этот легендарный монах добрался со своими спутниками до берегов Северной Америки. Ирландцы с древних времен были опытными мореплавателями, поэтому такое толкование его путешествий исключать нельзя, хотя значительная часть жития фантастична и частично совпадает с талмудическими легендами о раввине-мореходе Рабе бар Бар Хане. В частности, оба путешественника останавливаются на острове, который оказывается огромным морским чудовищем.
Не меньшую роль в ирландском фольклоре играют и легенды о порталах в иной мир, расположенных во множестве глухих мест «изумрудного острова» — практически по всей Ирландии. Еврейские легенды о таинственных скитаниях изобилуют фактически теми же мотивами, включая морские путешествия к райскому острову, расположенному на Крайнем Севере, в краю вечных льдов. Но и заблудившись в близлежащем лесу, странник может попасть в иное измерение и оказаться в колдовской стране. Особое отношение к скитанию и изгнанию, наверное, важнейшая черта, общая для еврейской и ирландской традиционной культуры. Скитание — одновременно вековое проклятие и ключ к иным мирам.
Другое ключевое сходство — «местечковость». Важнейшие события ирландской мифологии происходят в небольших городах и селах, которым придается глобальное и даже космическое значение. Тара, легендарная резиденция древних ирландских королей, представляет собой скромный холм недалеко от Дублина. В отличие от других европейских стран, ирландские «высокие короли» были лишь избранными народом воеводами. Не меньше почитались и лучшие в стране поэты, которые испокон веков слыли великими волшебниками. Развитая литература на ирландском языке возникает уже в VII веке; значительнейшую роль в ней играет поэзия.
Обе эти черты, мотив скитаний и местечковость, многократно усилились общей для восточноевропейских евреев и ирландцев трагической историей вековых притеснений и геноцида. После серии англо-нормандских нашествий, в конце XII века, часть Ирландии была захвачена англичанами, а в XVI веке полностью колонизирована. Началась эпоха жестоких гонений, когда англичане порой казнили лишь за пение песен на ирландском языке или игру на арфе. К началу XIX века Ирландия стала преимущественно англоязычной страной, а язык коренного населения стал ассоциироваться с «глухоманью», считаться «жаргоном» суеверных и «диких» жителей рыбачьих деревень. В этом судьба ирландского языка поразительно сходится с судьбой идиша.
В 1845-1849 годах по вине британских колонизаторов, разрушивших ирландскую экологию, в Ирландии случился катастрофический голод. Около миллиона ирландцев погибли (примерно восьмая часть населения), а еще больше бежали из страны от голода и нищеты. Британские власти принципиально отказались тогда помогать гибнущим жителям колонии, считая их к тому же неполноценными людьми, поэтому есть основания считать эти печальные события геноцидом. Именно так возникла ирландская диаспора в США, где история массовой гибели предков на старой родине стала одним из основных объединяющих факторов.
Перечисленные параллели — лишь наиболее очевидные примеры сходства еврейской и ирландской культуры. До раскола римской и византийской церкви в XI веке ирландские христиане склонялись к греко-православным традициям, однако при этом отличались и особой тягой к Ветхому Завету. Это выражалось и в совпадении ирландской Пасхи с еврейской, и в соблюдении субботы, и в поныне распространенном среди шотландцев запрете свинины. Шотландцы — исторически потомки ирландцев, заселивших север Британии в раннем Средневековье. Существует мнение, хотя и спорное, что «субботником» был и св. Патрик. В ирландской мифологии немало прямых параллелей с исходом евреев из Египта, поэтому в XVIII веке распространилось ошибочное мнение, что кельты вообще и ирландцы в частности — потомки одного из потерянных колен Израиля, а ирландский язык в силу некоторых грамматических особенностей некоторые даже возводили к древнееврейскому. На самом деле, язык этот индоевропейский, но столь же далекий от английского, как и русский.
Не случайно главный герой романа Джеймса Джойса «Улисс» Леопольд Блум — именно еврей, причем «негалахический»: сын еврейского иммигранта из Венгрии, который женился на ирландской протестантке и в итоге покончил с собой. Протестантизм в Ирландии прочно ассоциируется с чуждым британским влиянием, ирландские евреи в момент написания романа были почти исключительно литваками, а сам Джойс жил тогда вдали от родины, в Париже. Блум — это квинтэссенция «голуса» во всех возможных смыслах слова, человек с крайне запутанной биографией и самоидентификацией. В своих письмах писатель объясняет, что сам себя мыслил таким «виртуальным евреем».
Возможно, именно под влиянием «Улисса» популярный ирландский писатель Дэвид Маркус (1924-2009) называет себя в автобиографии «евреем через дефис» (hyphenated Jew). В отличие от выдуманного Леопольда Блума, он строго отождествлял себя с обоими народами. Владея с детства идишем, Маркус в католической школе прекрасно изучил ирландский, хотя сам писал по-английски.
Однажды я уже рассказывал читателям БШ о «еврейском нерве» великого ирландского поэта Уильяма Батлера Йейтса, еще одного «виртуального еврея», чьи стихи проникнуты Каббалой и мистическими мотивами, близкими к еврейской концепции «голуса Шхины». С каббалистической традицией Йейтс достаточно глубоко ознакомился в оккультном ордене «Золотая заря». Кстати, сама Ирландия (Эря) в ирландской поэзии часто представляется именно Шхиной — космической божественной женщиной и матерью-землей, блуждающей в изгнании.
Еврейское население Ирландии никогда не превышало пяти тысяч человек, но при этом ярко проявило себя в борьбе за независимость от британского ига. Будущий главный израильский раввин Ицхок Герцог (1888-1959) в 1919 году возглавил еврейскую общину Дублина, где выучил ирландский язык и подружился с одним из крупнейших ирландских политиков Имоном де Валера, который в 1937 году стал премьер-министром Ирландии, провозгласившей полную независимость только в 1949 году. Среди дублинских носителей идиша следует отметить также мэра города и депутата парламента Роберта Бриско, который однажды во время парада св. Патрика в Нью-Йорке извинился и ушел отмечать канун субботы в синагогу. Еще один ирландский еврей из Литвы, адвокат Майкл Нойк, прославился активной поддержкой Ирландской республиканской армии (ИРА). В свою очередь, возглавивший ИРА революционер Майкл Коллинз однажды сумел скрыться от британских властей, нарядившись евреем в шляпе и выучив несколько фраз на идише. Свояченица Нойка Стелла Штейн (Стейн) была известной ирландской художницей, иллюстратором романа Джеймса Джойса «Поминки по Финнегану». Другая известная ирландско-еврейская художница, Эстелла Соломонс, была активной участницей республиканского повстанческого движения, а ее брат Бетел упоминается в романе.
Ирландско-шотландское (гэльское) Возрождение первой половины XX века во многом удивительно похоже на еврейский авангард того же времени. В 1913 году Марк Шагал впервые обратился к образу влюбленных, летящих над его родным Витебском. В том же году шотландский художник Джон Дункан написал картину, где «святая невеста», покровительница Ирландии св. Бригита, летит через пространство и время, чтобы засвидетельствовать рождение Христа в Вифлееме. Джек Йейтс, брат великого поэта, создал яркие романтические образы «местечкового» западного побережья Ирландии.
В начале сего года петербургское издательство Jaromír Hladík Press опубликовало авторский русский перевод фантастического сборника современного еврейского поэта и писателя Велвла Чернина, где фигурирует идишеязычный «еврейский гэлтахт» на астероиде Церера. Гэлтахты — ирландскоязычные районы Ирландии, близкий аналог современных хасидских кварталов Северной Америки и Западной Европы, где население говорит на идише. Замечу, что еврейско-ирландскую тему я упоминал в «Форвертс» гораздо раньше, однако в рассказе Чернина она достигла буквально космических масштабов и при этом переплелась с историей ЕАО. Мне известно и несколько примеров ирландцев, выучивших идиш: например, американская актриса Карэдь О’Брайен и французский идишист Даниел Кеннеди. Практика так называемых неогэлтахтов, ирландскоязычных сообществ в англоязычном окружении, может послужить важным примером для развития современного разговорного идиша вне замкнутых хасидских общин.
В завершение этой статьи приведу анекдотический пример. В 1908 году Ирландский национальный театр впервые поставил в Дублине на идише оперетту «Суламифь» Аврома Гольдфадена. Зрители отметили сходство еврейского и ирландского. По всей видимости, связано это было с изобилием мягких согласных и чуждого английскому звука «х» в обоих языках, а также характерному образу эмоциональной женщины. Ирландские интонации в самом деле напоминают идиш, а поговорки о называемом «ирландском счастье» один к одному соответствуют еврейскому выражению «лахн мит ящеркес» и означают смех сквозь слезы.
Источник: «Биробиджанер Штерн»
