Сегодня у нас в гостях Михаил Сегельман — музыкальный критик, пианист, дирижер, ведущий концертов. Он знаком многим как настоящий знаток классической музыки, его мнение ценят как профессионалы, так и любители искусства. Родившийся в еврейской семье, с юных лет он погрузился в мир музыки, что во многом определило его путь. Он не только исполняет музыку в известных концертных залах, рассказывает о ней (причем часто это происходит одновременно), но и делится своими мыслями об искусстве с помощью статей, рецензий, лекций, просветительских проектов. Мы рады поговорить с ним о том, что вдохновляет его в музыке, а также о его пути и впечатлениях.
- Михаил, вы талантливый и разносторонний человек. Почему именно музыка? Кто или что повлияли на ваше решение стать музыкантом?
- Это случилось как бы само собой. Мама когда-то начинала профессиональные занятия музыкой, но в конце концов стала врачом. У меня вообще два поколения врачей в семье — родители и все бабушки и дедушки. Мама быстро заметила, что у меня абсолютный слух. В детстве, еще не умея читать, я обнюхивал виниловые пластинки и выбирал любимую — Муслима Магомаева. Ну вот так и «понеслось»… И уже классе во втором музыкальной школы я знал, кем хочу быть.
- Как вы поступили в Московскую консерваторию?
- Это произошло вполне естественным образом. После 8-го класса средней школы я оказался в Музыкальном училище при Московской государственной консерватории. Тогда обязательное школьное образование составляло именно восемь классов, а потом — или старшие классы, или ПТУ, техникум. Вот я как раз в техникум и поступил — кстати, в 1920-е годы наше консерваторское училище называлось «Музыкальный техникум имени А.Н. Скрябина». Ну а дальше — прямая дорога в консерваторию.
- Какое ваше самое яркое воспоминание тех лет?
- Необъятный вопрос. Одно из них — приход в Мужской хор Московской хоральной синагоги. Осенью 1989 года увидел в газете объявление, пошел прослушиваться. Взяли, — и я раздумал на три месяца. Помню, какой-то дискомфорт был. И в январе 1990 года мне позвонили и сказали: «Ты куда пропал? Турецкий (Михаил Борисович) сказал, чтобы ты пришел». Ну я и пришел… И не жалею!
- Каковы были ваши первые шаги в музыкальной карьере? Какие трудности вы встречали на этом пути?
- Трудности были самые разные: и неуверенность в себе, в таланте, и эстрадное волнение, и неспособность выбрать одно направление (потом я понял, что разносторонность — скорее плюс, чем минус).
- Как два ваших PHD изменили ваш подход к музыке и критике?
- Они сделали его, одновременно, более профессиональным, ясным, — и человечным. Когда я пишу о других артистах, всегда помню, что сам стою на сцене. Это касается любой критики: критикуй действие, а не человека.
- У вас четыре профессии. По какой из них вы работали и какая самая любимая?
- Работал и работаю по всем (просто не всегда — в структуре), все люблю. На самом деле, их больше…
- Мне кажется, критик — очень ответственное дело и зачастую не очень приятное для окружающих. Музыкальный критик — тоже об этом? Какими основными качествами, по вашему мнению, должен обладать музыкальный критик?
- Профессионализм, компетентность, доброжелательность и при этом — нетерпимость к халтуре.
- Можно ли выделить какие-то произведения или исполнителей, которые оказали на вас наибольшее влияние в развитии как музыканта?
- Их необъятное множество. Я люблю изречение, которое повторяют многие музыканты: самое любимое сочинение — то, над которым сейчас работаешь. Но несколько имен назову. Норвежский композитор Эдвард Григ — это первое острое наслаждение. К тому же романсы Грига — одни из первых сочинений, которые я играл певице (в этом году — 36 лет с того момента, как я начал занятия концертмейстерством). Потом — Николай Яковлевич Мясковский, великий русский композитор. Разумеется, я люблю великих классиков. Более того: если завтра нам скажут, что всё закончилось, мы отправляемся на необитаемый остров и можем «взять с собой» только одного композитора, это будет Бетховен. Только в его музыке мы найдем абсолютно всё — и прошлое, и настоящее, и будущее. А из исполнителей назову, прежде всего, пианиста Эмиля Гилельса.
- Расскажите о вашем опыте работы с Московским государственным академическим камерным хором. Какие моменты особенно запомнились вам?
- Пожалуй, это концерты, в которых я участвую как ведущий (комментатор программ) и пианист, образовательные проекты.
- Какие концерты или проекты, в которых вы принимали участие в качестве пианиста или дирижера, вам запомнились?
- Их множество. Давайте сузим тему и вспомним концерты с Мужским хором Московской хоральной синагоги. Например, в переполненной Испанской синагоге в Еврейском квартале Праги в 2004 году. Концерты с кантором Йозефом Маловани, которому я неоднократно аккомпанировал на рояле (в том числе, в Большом и Малом залах Московской консерватории). Выходя за очерченные рамки, — концерт с «Новыми именами» в Андермате (Швейцария): мы приехали и выяснилось, что там нет фортепиано, — только орган. Но у нас в училище у музыковедов проходили орган как обязательный предмет. Я за три часа всё вспомнил — так хорошо нас учили. Возвращаясь в «еврейскую тему»: не концерты, а службы (более 10 лет подряд) в Московской хоральной синагоге с кантором Нафтали Герштиком. Герштик очень любил наш хор и, простите, ценил меня как дирижера (хотя я был не единственным: мы с нашим первым дирижером Леонидом Баром менялись, — то он «машет», а я пою, то наоборот). Как жаль, что его нет с нами…
- Как, на ваш взгляд, музыка может влиять на людей?
- Страшный вопрос. С одной стороны, люди искусства очень заблуждаются на сей счет. Они любят преувеличивать «волшебную силу искусства». А как вспомнишь, что Гитлер любил Бетховена… С другой стороны, Виленский Гаон сказал однажды, что, если бы не Тора, он занялся бы музыкой.
- Какова ваша философия как исполнителя, дирижера? Что для вас важнее — музыкальная техника или эмоциональное исполнение?
- Философия проста: иди вглубь, к идее, смыслу, автору. Что касается сочетания техники и эмоциональности, — обращусь к любимой теме — хазануту. Я говорю, что хороший кантор — сочетание «двух рук» (оно в жизни дает нам устойчивость). Левая рука (ближе к сердцу) — «идишкайт», глубокое чувство. Правая — музыкальный профессионализм. Левая рука без правой — самодеятельность, а правая без левой — опера. И то, и другое не годится! Только в комплексе достигается более или менее приемлемый результат.
- Ваша деятельность в Мужском хоре Московской хоральной синагоги — это не только профессия, но и часть вашей культурной идентичности. Как это влияние проявляется в вашей жизни, в работе, в семье?
- К сожалению, это сейчас не профессия — в силу многих причин. В хоре синагоги еле теплится жизнь. Нет концертов, нет постоянных репетиций. О причинах — как-нибудь в другой раз. Но это для меня очень важно. В значительной степени, это делает меня евреем, через это я остро чувствую еврейское в самом себе.
- Какие проекты и мечты вы хотели бы реализовать в будущем?
- Много рассказывать о музыке, об искусстве, одновременно играя. Просвещать. Писать. Учить. Увлекать людей. Я это и делаю, — но хотелось бы большей востребованности. Конечно — вернуться на радио!
- Какие у вас хобби и интересы помимо музыки?
- Прогулки — чем больше, тем лучше. Русский бильярд. Бадминтон. Когда-то — футбол (всерьез думал стать футбольным комментатором — а стал музыкальным). Конечно, искусство.
- Если бы вы могли задать один вопрос Б-гу, что это был бы за вопрос?
- Вообще-то нужно Его послушать!.. Но если все-таки можно… Б-же, вот я — простой левит Миша Сегельман… Я хоть что-то сделал из своего предназначения на земле? И если не сделал, — помоги мне, подскажи, ЧТО мне нужно сделать?
- Большое спасибо за интересную беседу! Было приятно услышать ваши мысли о музыке и вашем пути в этом удивительном мире. Перед тем как мы закончим, есть ли у вас какие-то пожелания для наших читателей?
- В русском языке есть забавная грамматическая конструкция: с помощью глаголов прошедшего времени описывается будущее. На эту тему есть анекдот. Мужчина выловил сосуд, из которого вылезает Старик Хоттабыч (кстати, нехитрые исторические подсчеты показывают, что он был иудеем, но, как говорится в известной передаче, это уже другая история). И мужчина говорит:
— Джинн, сделай так, чтобы у меня всё было.
— У тебя всё было!!!
Так вот: пусть вся ваша семья будет (!) здорова, пусть вас радует ваше дело! Пусть за одним столом регулярно собираются прабабушки, бабушки и дедушки, родители, дети! Потому что это и есть традиция, культура: не на нас всё началось, не нами закончится.
- Замечательные слова! Спасибо за ваш вклад в искусство и за то, что уделили время нашему разговору. Желаю вам дальнейших творческих успехов и много вдохновения!