115 лет назад, 15 апреля 1910 года, на краю Российской Империи, в городке Гродзиск-Мазовецкий, в семье прасола Гедальи Найдорфа родился ребёнок. Имя долгожданному первенцу выбирали, пока он ещё был в утробе матери. Оба родителя не сомневались — появится сын!
— Мама хотела назвать меня Мойшей, — рассказывал со смехом Найдорф, — а папе запало в душу имя Мендель. Они препирались все 9-ть месяцев до моего рождения, и, наконец, дали мне двойное имя... Впрочем все меня звали почему-то «Михель».
На самом деле имён было три! У властей Царства Польского Моше-Мендель значился Мечиславом. Нрава мальчишка был и вправду воинственного. Когда умер обожаемый ребёнком дед Зискинд, шестилетний малыш прокрался в гостиную, где тело готовили к погребению. Увидав, как грубо и непочтительно обращаются с мёртвым «мастера похоронных дел», он, в слезах, с кулаками и криком набросился на них!
— Не сметь! Вы и мизинца его не стоите!
Таким же отчаянным бойцом он станет на шахматной доске.
Шахматы стали неотъемлемой частью жизни Моше лишь в подростковом возрасте, и, можно сказать, случайно. Юный Нойдорф зашёл к другу, да не застал его дома: отец болел и надо было спешить в аптеку. Родитель друга, местный скрипач, чихал, кутался в шарф и отчаянно скучал. Он предложил «сгонять» партию в шахматы.
— Но я не умею, — растерялся Моше.
— Стыд и позор! Каждый культурный человек просто обязан уметь играть в шахматы! — вскричал музыкант, — Садись! Буду тебя учить!
Игра увлекла мальчишку. Отказавшись от сладостей, он купил на сэкономленные деньги пособие по шахматам. Через месяц его первый учитель, играя с ним, говорил:
— Ну, Михель, ты бы дал мне фору в ладью, что ли...
Между тем история шла своим чередом. Отгремела Великая война, рухнули Империи, появились новые государства. Польша стала независимой республикой. На конец 20-ых и 30-ые годы пришёлся польский шахматный бум.
Моше окончил гимназию и продолжил заниматься шахматами уже всерьёз. Его учителями были лучшие на тот момент игроки Речи Посполитой — Давид Пшепюрка и Савелий Тартаковер.
В самом начале своей шахматной карьеры Найдорф победил Глюксберга в знаменитой партии, получившей название «Польская бессмертная».
Будущий гроссмейстер пожертвовал все четыре лёгкие фигуры, заманил короля соперника в центр шахматной доски и заматовал пешкой.
— Мой соперник думал над решающим ходом с полчаса, — вспоминал игру Найдроф, — Он всё просчитал на несколько ходов вперёд. Но я видел дальше его! Видел на 14 ходов!
Моше стал регулярно занимать призовые места. Другие игроки уважали его, несмотря на молодость и побаивались:
— Если Найдорф нацелился на выигрыш, то выцепит его во чтобы-то ни стало!
С 1935 года Мечислав представлял Польшу на всех крупных соревнованиях и турнирах наций, проводившихся ФИДЕ раз в два года.
Ему даже довелось играть за польскую команду на гитлеровской Олимпиаде 1936 года.
— Сначала-то я и не думал ехать к фашистам! Все евреи-шахматисты отказались, — рассказывал Найдорф, — Но потом к нам обратился президент польской федерации шахмат, брат маршала Пилсудского. Он убедил нас выступать: «Поезжайте защищать престиж своей Родины!» Отказаться было невозможно!
Родня, знакомые и даже жена обиделись на Моше. «Ты предаешь свой народ!», — в один голос возмущались они.
Найдорфа простили после замечательной победы: Польша завоевала второе место, а Мечислав вернулся с личной золотой медалью за лучший результат среди игроков.
— Сыграли польский гимн, — вспоминал те соревнования Мечислав, — и распорядитель провозгласил на весь зал: «Мойша Мендель Найдорф»! Медаль мне вручал будущий генерал-губернатор Польши, Ганс Франк.
В 1939 году Моше отправился в Буэнос-Айрес на VIII Международную шахматную Олимпиаду. Его избрали капитаном польской команды, а среди игроков был и его учитель, Тартаковер. Игры начались 21 августа. Найдорф из 18 партий проиграл лишь 2-е и 4-е свёл вничью. Финал выпал на 1 сентября. В этот день армия Германии пересекла польскую границу, начав Вторую мировую войну.
Моше сбился с ног, пытаясь найти способ вернуться в Польшу или вывезти родных в Аргентину. Он страшно переживал за супругу и маленькую дочку, оставшихся ждать его в Варшаве. Найдорф обращался к польскому консулу, к президенту Аргентины, даже к местному криминальному авторитету, но сделать ничего не удалось. Оставалось лишь ждать, надеяться и передавать через Красный Крест продуктовые наборы. До 1940-ого ещё шли письма. Затем нацисты создали Варшавское гетто — привет от старого знакомца, Ганса Франка! Начались депортации в лагеря смерти.
— До войны у меня было три сотни родственников, — сообщал Моше корреспондентам в каждом своём интервью, — И никого не осталось! Я застрял в Аргентине совершенно один — ни денег, ни друзей... Я и язык-то не знал...
Испанский он выучил быстро — помогла латынь, затверженная в гимназии, и прекрасная память. За свою жизнь Найдорф освоил 9-ть языков: польский, немецкий, чешский, русский, сербский, испанский, английский и, конечно же, идиш.
Капабланка звал его на Кубу, однако, поразмыслив, Моше выбрал Аргентину. Он торговал вразнос, занимался страхованием, устраивал сеансы одновременной игры и демонстрировал чудо своей профессиональной памяти: взглянет один раз на лист с колонками четырёхзначных чисел, а затем называет их в любом порядке: сверху вниз, задом наперёд...
— Заработав на еду, я шёл в какой-нибудь кабак, и до одурения играл там в шахматы. Шахматы помогли мне не сойти с ума от переживаний.
В 1944 году Найдорф наконец получил гражданство Аргентины: Моше стал официально Мигелем.
25 января 1947 года Мигель Найдорф побил свой же рекорд, играя вслепую на 45 досках против 83 соперников!
В белом костюме, удобно устроившись в кресле, он вёл игру, не делая никаких записей! Игра шла почти сутки. Когда уставшие противники выражали желание сдаться, Мигель им отказывал:
— Вы просто утомились! Пусть вас кто-нибудь подменит.
Вот откуда взялись 83 игрока!
Моше ничего не ел, а пил лишь воду и апельсиновый сок. Он уступил две партии, и согласился на четыре ничьих.
— Потом я не спал пару суток, — с улыбкой говорил Мигель, — Закрываю глаза, и вижу: фигуры, фигуры...
Обзаведясь средствами и наладив жизнь, Моше-Мендель вернулся в Польшу. Он приезжал несколько раз, надеясь отыскать хоть кого-то из родичей... Никого не осталось. И Варшава была в руинах.
Найдорф решил строить свою жизнь в Аргентине с нуля. Он встретил добрую и покладистую еврейскую девушку, побеседовал с её родителями, и через две недели уже была свадьба.
Власти Аргентины в то время стремились поддерживать спорт в стране. Хуан Перон, бывший, по сути, диктатором, заставившим богатеев делиться с беднотой, организовывал шахматные турниры. В 1954 году Мигель сражался за доской против гроссмейстера из СССР, Давида Бронштейна, про которого говорили, что он кузен Троцкого.
Найдорф много путешествовал, участвуя в турнирах. У него подрастали две дочки, и, как любящий отец, он никогда не возвращался без подарка для детей.
Гроссмейстер рассказывал дочерям о своих поездках, о людях, с которыми встречался, о привычках и обычаях жителей разных стран.
— Всё, за что можно заплатить деньгами, — внушал Мигель девочкам, — дешёвка. Настоящая цена — ваша жизнь. И помните — у савана карманов нет: с собой туда ничего не утащишь! Лучше тратить деньги на что-то полезное здесь.
Мастер шахмат лично знал тех, кто вершил судьбы мира. Он был дружен с Фиделем Кастро, Черчиллем, Хрущёвым, шахом Ирана, Пероном, Че Геварой... Все эти правители были не прочь подвигать фигуры, и все сдались под натиском Мигеля.
Во время матча Сборной Мира против сборной СССР в 1970-ом году противником Найдорфа оказался «рижский кудесник», Михаил Таль. Моше сравнялось 60 лет. К нему уже и прозвище приклеилось на испанском — «Эль Вьехо», «Старик». Все считали, что победа — за Талем. Не тут-то было! Шахматисты вели схватку пять дней и со счётом 2:2 пришли к ничьей. После этого достижения Найдорфа прозвали «Мигель Эль Гранде» — «Великий Мигель». Но это прозванье употребляли редко. Для близких он был «Эль Вьехо», хотя Моше и в старости оставался общительным, разговорчивым и непоседливым. Своим словам он помогал руками, все время оживленно жестикулируя. За друзей и товарищей по шахматному миру болел очень открыто, не стесняясь выплёскивать эмоции!
Про матч с Талем «Старик» остроумно заметил:
— Когда чемпион мира Борис Спасский предлагает вам фигуру, следует сразу же сдаться. Но когда фигуру предлагает Таль, то лучше продолжать играть, потому что через некоторое время он может предложить ещё одну, а потом еще, а потом... кто знает?
До самой смерти Найдорф играл в шахматы, представлял Аргентину на международных соревнованиях, учил молодёжь и работал над книгами.
Он умер 6 июня 1997 года в Малаге, куда прибыл на очередной турнир. Дочери отговаривали отца от поездки.
— Дорогие мои, неужели вы думаете, что я буду сидеть и ждать смерти? — смеясь, сказал он в ответ, — Понадобится сила пяти грузовиков, чтобы вырвать меня из этой жизни! Смерти придётся за мной побегать! Надеюсь, она зайдёт во время игры!
P.S.
Гедалья Найдорф побывал в Аргентине раньше сына — ещё до того, как оcтепенился и завёл семью. Он сбежал за океан от гнева отца, проиграв в карты деньги, доверенные на дело.
Моше выяснил, что Гедалья погиб во время восстания в гетто, сражаясь с нацистами. Его жену и дочь видели в Треблинке.
В начале матча с Бронштейном Хуан Перон сделал первый, церемониальный ход пешкой Мигеля е2-е4. Отзвучали аплодисменты. Начиналась игра. Найдорф сел за стол, вернул пешку на место и сделал свой ход: d2-d4.
— Вы перечите главе своего государства! — в ужасе прошептал Бронштейн.
— Не переживайте, — рассмеялся Мигель, — у нас демократия!
