Будучи многолетним сотрудником и автором еврейской газеты «Форвертс», Исаак Башевис-Зингер публиковался в ней под разными псевдонимами, в зависимости от жанра. В своих литературных произведениях он использовал имя Исаак Башевис, а публицистику подписывал как Исаак Варшавский или Д. Сигал. Сегодня литературное творчество Башевиса широко известно (в основном в переводах), но статьи Варшавского и Сигала оставались похороненными на страницах старых газет. Около полугода назад Jewish Book Center опубликовал в переводе на английский сборник статей Варшавского за 1939-1947 годы, отредактированный и переведенный Дэвидом Штромбергом. Совсем недавно вышло продолжение под названием «Исаак Башевис-Зингер: статьи об идише и еврействе. Духовная переоценка, 1946-1955».
Первое послевоенное десятилетие стало судьбоносным для литературной карьеры Башевиса. «За эти десять лет Башевис полностью изменился. Исходя из этого, он переосмыслил все, что знал, поставил под сомнение все свои предположения и переосмыслил как свое художественное видение, так и понимание роли писателя-беллетриста в современном мире», — пишет Штромберг. Это было время, когда Башевис делал себе имя для англоязычного читателя, однако его путь в американской литературе не был гладким. Перевод его великого романа «Семья Мускат» (1950) не был завершен до тех пор, пока рассказ «Гимпл-дурень» (1953) в переводе Сола Беллоу не получил положительных отзывов критиков.
Хотя Исаак Башевис и Исаак Варшавский были псевдонимами одного и того же писателя, это были две разные литературные фигуры. Башевис был современным литературным художником, создававшим миры с помощью своего мощного воображения. Варшавский был публицистом, которому присущи ярко выраженные консервативные идеологические взгляды. На творческий путь Зингера очень значительно повлиял Холокост. В своих литературных произведениях он проявлял глубокий интерес к психологическим травмам евреев, прошедших через ад.
Варшавский был против любых спекуляций на эту тему. Его слова, произнесенные в 1948 году, звучат сегодня очень актуально: «В последнее время среди евреев выработалась очень печальная привычка: они стали слишком активно использовать в своих интересах ужасающую трагедию Холокоста, когда шесть миллионов евреев погибли в Европе». По его словам, шесть миллионов евреев стали темой, которую некоторые фандрейзеры используют для заработка.
Как и в других случаях, Варшавский подчеркивает контраст между старыми поколениями евреев и их современными американскими потомками: «Наши отцы и деды посвящали оплакиванию разрушенного Храма всего лишь один день в году». Сегодняшние евреи, особенно образованные, ведут себя по-другому: «поэты продолжают сочинять стихи, эксплуатирующие Треблинку, Майданек, Освенцим. Они играют в театре Холокоста. Уничтожение еврейского народа эксплуатируется самыми разными способами». Одной из целей критики Варшавского была американская литература на идише. Ведущие американские идишеязычные прозаики и поэты, такие как Гирш Лейвик, Яков Глатштейн и Иосиф Опатошу, приехали в Америку во время Первой мировой войны и тосковали в новой стране по дому. Холокост глубоко потряс их и заставил пересмотреть свое отношение к иудаизму. Они вернулись к теме Холокоста и трактовали его как своего рода месть за «грех» американизации.
Башевис не принадлежал к этой группе и чувствовал себя гораздо ближе к польским евреям, оставшимся в Европе и погибшим во время Холокоста. Американских евреев он изображал в своих работах грубыми и вульгарными людьми, которые давно забыли вкус подлинного идишкайта. В отличие от многих американских еврейских литераторов и обычных людей, он никогда не был сторонником социализма. Консервативная идеология статей Варшавского разительно отличалась от социалистического направления «Форвертса», что свидетельствует о похвальной открытости редакции. Варшавский является резким критиком американского еврейства в целом и образованных евреев в частности, но он также является ярым патриотом Америки. Он восхваляет Америку как страну, построенную на справедливых основах Конституции. В этом смысле, по его мнению, Америка похожа на еврейство.
Варшавский предложил утопическую программу построения еврейской культуры в Америке: «Еврейская литература в Америке может существовать только тогда, когда еврейский создатель будет цепляться зубами и ногтями за наше духовное наследие [...] Мы должны больше узнать о Менделе, Шолом-Алейхеме и Переце здесь, потому что у нас нет такого контакта с народом, какой был у них». Чтобы воспитать новое поколение еврейских писателей, считает Варшавский, «нужно создать своего рода духовное училище или семинарию, где воспитывались бы молодые люди, желающие отдать свою жизнь за идишкайт».
Подборка очерков Варшавского, сделанная Штромбергом, дает современному англоязычному читателю широкое представление о мировоззрении Башевиса. К каждой статье Штромберг написал краткое введение, в котором обобщает и разъясняет позицию Зингера по тому или иному вопросу. Иногда хочется, чтобы Штромберг был немного критичен в отношении мыслей и мнений Варшавского. Резко негативная оценка Зингером американских еврейских литераторов отражает его неприятие левой идеологии, его отчуждение от американского литературного мейнстрима. Это была его стратегия представления себя как независимого еврейского писателя.
Forward, перевод Ларисы Узвалк
