Со Львом Рафаиловичем Городецким – главным редактором и издателем серии «Вавилонский Талмуд на русском», а также специалистом по творчеству поэта О.Э. Мандельштама, мы встречаемся в самом центре Москвы, в старинном здании голубого цвета, с богатым прошлым. Словно мудрая восточная сказка, это место само по себе является настоящей реликвией, музейной сокровищницей. По его длинным, извилистым коридорам гуляют различные истории, связанные с теми или иными обычаями, народами и традициями. В нём активно работает ведущий научный центр мирового масштаба, Институт востоковедения Российской академии наук (ИВ РАН), изучающий огромный регион, от Дальнего Востока до Западной Африки. И именно в его стенах в 2021 г. при содействии директора ИВ РАН А.К.Аликберова был создан первый на территории бывшего СССР (и Российской империи) Центр изучения Талмуда, а работа над проектом перевода Вавилонского Талмуда на русский язык, начавшаяся ещё в 2006 году, перешла в академические рамки.
- Лев Рафаилович, насколько я знаю, вы родились в российской столице и сначала учились на математическом факультете, а только потом перешли в сферу гуманитарных наук.
- Да, родился в Москве в 1947 году. С 1964 г. по 1970 г. учился на механико-математическом факультете МГУ, но потом, действительно, решился уйти в гуманитарную сферу: семитологию, преподавание живых языков и т.п. В итоге, стал докторантом Института высших гуманитарных исследований РГГУ. С 1994 года преподавал в РГГУ иврит и арамейский, основал там же Учебно-научный центр библеистики и иудаики. В 2004 г. мы создали в Москве издательство «Таргум», приступившее к изданию перевода Вавилонского Талмуда на русский язык.
- Вами выпущено уже 16 томов Вавилонского Талмуда на русском, к выходу готовится 17-й. В чём основная цель этих изданий, на какую аудиторию, кроме религиозных людей, специалистов, изучающих религии, культуру иных этносов, они рассчитаны?
- Русскоязычные евреи – это те люди, прадеды которых учили и преподавали Талмуд на территории Российской империи, включая Польшу. Для этих людей главным делом жизни была не наука, не бизнес, а изучение Талмуда. Поэтому, для русскоязычных евреев, Талмуд на русском – это «идентификационный» текст, это наука о мире, значительно более важная, чем, например, Курс теоретической физики Ландау и Лифшица. Кроме того, русское еврейство – неотъемлемая часть «русского мира», и Вавилонский Талмуд на русском – идеологический и технический «паспорт», с помощью которого еврейская часть «русской цивилизации» как бы предъявляет себя окружающим. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить руководство ИВ РАН за понимание важности этого проекта и за его поддержку, за выделенную площадь для наших исследований. Мы сейчас в ИВ РАН перешли к созданию «научного перевода» Вавилонского Талмуда. Эта задача в мире ещё не решена, мы работаем параллельно с итальянской группой, занимающейся переводом на итальянский.
- Что сегодня в целом входит в круг ваших научных интересов?
- Семантика текста Вавилонского Талмуда и семантика текстов О.Мандельштама. В течение ряда лет, я вёл мандельштамоведческий семинар в РГГУ, опубликовал несколько монографий о лингвопоэтике и языковой картине мира О.Э. Мандельштама. Стараюсь использовать новые, разработанные мною же техники анализа текстов великого поэта, доказывая и показывая своей аудитории, что текст и сама экзистенция Осипа Эмильевича — фокус матриц и установок русскоязычной еврейской цивилизации, а семантические механизмы, действующие в текстах великого поэта и механизмы порождения его текста вырастают из еврейского талмудического дискурса! Кроме того, говоря об Осипе Мандельштаме, невозможно было не упомянуть на страницах моей книги о конфликте русской и еврейской цивилизаций в первой трети ХХ в. и проблеме поиска собственной идентификации внутри этого конфликта, что отражено во многих произведениях поэта.
- Почему вы обратили своё внимание именно на поэзию Мандельштама? С какими проблемами сталкиваются современные учёные, изучающие его богатое наследие?
- В последнее время, многие специалисты по русской словесности обратились к изучению «русско-еврейской» литературы, критики и журналистики. Исследование творчества Мандельштама, его поэзии и прозы играет огромную роль в изучении русской культуры 20-го века. Сложились различные школы и типы изучения публикаций и анализа творческого наследия Мандельштама. Популярны как традиционные биографические, текстологические и т.п. исследования, так и работы аналитического плана, выявление и исследование литературных подтекстов, и т. п., которые сами во многом основаны на идеях поэта, выраженных в его знаменитых статьях. На этом фоне ясно просматривается преимущественное внимание исследователей к поэзии Мандельштама, сравнительно с его прозой.
- Понятно…
- Необходимо также отметить, что подавляющее большинство имеющихся работ, так или иначе, восходят к книгам Н.Я. Мандельштам. Это касается отношения исследователей, как к прижизненным критикам поэта, так и ко многим деятелям культуры и литературы, с которыми Мандельштам встречался на протяжении жизни. Мандельштамоведение, как наука, выработало свои собственные многочисленные приёмы и способы анализа текста Мандельштама, традицию работы с прижизненными источниками, включая литературную критику, повременную журналистику и позднейшую мемуаристику. Эти обстоятельства, несмотря на серьёзные достижения мандельштамоведения, привели к формированию некоторого замкнутого корпуса тем, проблем и методов исследования творчества поэта. При этом, наименее исследованными областями творчества Мандельштама остаются его журналистская и редакционно-издательская деятельность, хотя, именно они в существенной степени определили трагическую судьбу этого человека.
- Тогда, перейдём ближе к теме и поговорим конкретно о вашей новой книге «Динамическая семантика текста Осипа Мандельштама: связь с Талмудом», выпущенной Институтом востоковедения РАН в 2024 году. О чём, вкратце, вышеназванная книга?
- Данная работа, вылившаяся в объёмную книгу, представляет собой попытку анализа взаимоотношений О.Э. Мандельштама — поэта и человека — с русскоязычной культурно-цивилизационной системой («русской цивилизацией»), на материале русскоязычной журналистики, критики и мемуаристики. Предлагаю новый метаязык для описания семантики текста Мандельштама. Рассматриваю связи с семантическими механизмами Вавилонского Талмуда. Дело в том, что дискурс Мандельштама – наиболее подходящий «полигон» для изучения ряда семантических механизмов, ибо у него многие системные семантические механизмы как бы «вылезают на поверхность». Существенно ещё и то, что Мандельштам (может быть, подражая Гёте) культивировал в себе «научное» отношение к семантике собственного текста (и к семантике вообще) и пытался понять и выражать её системные механизмы.
- Обратимся к семейной теме. Насколько мне известно, ваш папа – участник Великой Отечественной войны, и он тоже, как и вы, работал в научной среде, был известным, уважаемым педагогом, выпускал свои книги.
- Мой отец, Рафаил Анатольевич Городецкий, действительно успешно занимался преподавательской работой и является автором ряда учебников французского языка для вузов, долгое время преподавал в РГГУ. Он родился в 1915 году, в Батуми (Грузия). Участвовал по линии ГРУ в национально-революционной войне в Испании: перевозил во Францию для Испании детали самолётов под видом с/х орудий, участвовал в ВОВ с 22 июня 1941 года. С октября 1941 года служил в должности переводчика при разведотделе штаба 169-й стрелковой дивизии. На Курской дуге работал диктором МГУ – «мощной громкоговорящей установки», с помощью которой были добыты отчаянно нужные тогда «языки». Участвовал в боях под Кёнигсбергом, награждён рядом орденов и медалей.
- Вы замечательно знаете иврит. А не думали ли о совершении алии в Израиль?
- Да, я при советской власти в течение многих лет был центральным преподавателем израильского иврита в нашей андерграундной системе в 70-х – 80-х годах, вёл семинар для преподавателей иврита, в 1987 г. основал Союз преподавателей иврита (Иггуд hа-морим). В начале 90-х собрался делать алию, много раз съездил в Израиль и убедился, что еврейское государство, во многих смыслах – проекция СССР на Ближний Восток. Тут я вспомнил известную поговорку про «шило и мыло» и остался в России. Тем более, что здесь я чувствую себя гораздо свободнее, чем там. А вот моя дочь и четверо внуков – в Иерусалиме. Ну и т.д., как говорил в таких случаях Хлебников…
