О Еве Антоновой — девочке из Пензы, которой музыка открыла весь мир.
— Ева, как родилась любовь к игре на фортепиано?— Все пошло из семьи — моя мама пианистка, а папа певец и гитарист. С двух лет я стала подходить к инструменту — у нас было прекрасное чешское пианино Petrof. От папы мне передался абсолютный слух, поэтому еще до начала занятий в музыкальной школе в возрасте пяти лет я уже могла наигрывать мотивы любимых песен.
— Ого! Редкий случай. А что потом — музыкалка?
— Ну да. Я занималась на фортепиано вместе со своей сестрой, и уже тогда мы выделялись, нас считали местными «звездочками». О нас даже снимали передачи на телевидении. Мы к тому же еще и танцевали в балете. А еще мы ездили в Санкт-Петербург на конкурс фортепианных дуэтов «Брат и сестра» и стали лауреатами.
— Думаю, все это и повлияло на выбор профессии?
— Разумеется. И когда я уже училась в пензенском музучилище, мой педагог порекомендовала прослушаться в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории. Родители поддержали это предложение, и я поехала на прослушивание к известному профессору Александру Ашотовичу Мндоянцу. Один урок с ним перевернул мое представление об исполнительском искусстве. А тут еще после урока я попала на концерт всемирно известного пианиста Владимира Ашкенази в Большом зале консерватории. Кто знает этого музыканта — поймет, каким событием это стало в моей жизни. Я никогда не слышала столь совершенной игры.
— То есть эти две встречи изменили твою жизнь.
— Да, однозначно. И я поставила себе цель — поступить в ЦМШ. Вернувшись в Пензу, я начала заниматься каждый день по восемь часов, и через год я поступила.
— Следующий этап, как я понимаю, Московская государственная консерватория?
— Учиться в Московской консерватории было моей мечтой, к которой я шла с первого дня учебы в Центральной музыкальной школе. И слава Б-гу, она осуществилась! Мне посчастливилось учиться у прекрасных педагогов: первые три курса — у профессора А. А. Мндоянца, а заканчивала консерваторию и училась в аспирантуре я у профессора А. С. Струкова. Две разные школы преподавания в результате дали мне очень много знаний. Я безмерно благодарна своим учителям, которые были не просто преподавателями, а наставниками с большой буквы, которые делились не только секретами мастерства, но и вовлекали меня в философию музыки, формировали мое артистическое мировоззрение.
— И, насколько я в курсе, у тебя есть большой опыт обучения в рамках международных фестивалей, где обычно проходят мастер-классы?
— Очень большой, скажу без ложной скромности. В 18 лет я впервые попала на международный фестиваль, проходивший в Израиле, где занималась с профессорами разных школ Израиля, Америки, Европы. Затем появилась возможность обучения не только в России — каждое лето я ездила на фестивали в Италию, Азербайджан, Норвегию, Финляндию, Америку, Францию. Большую пользу извлекла из уроков профессора Джульярдской школы (Нью-Йорк) Оксаны Яблонской. Но особое место в моем сердце заняли мастерклассы в Израиле, в которых я участвовала каждый год на протяжении семи лет. Они проходили в пустыне Негев в кибуце Сде-Бокер. После окончания консерватории и аспирантуры я продолжила учебу в Израиле по программе «магистр музыки». Это дало возможность выступать в концертах по стране: в Тель-Авивском музее искусств, Музее японского искусства имени Тикотина в Хайфе и других концертных залах.
— Ева, наверняка ты выступала и с симфоническим оркестром? Каковы твои первые ощущения от этого, скажем так, контакта?
— Впервые с симфоническим оркестром я сыграла на фестивале в Азербайджане, в городе Габала. Это был знаменитый израильский оркестр «Симфонет Раанана» под управлением Дмитрия Яблонского. Мне тогда был двадцать один год, и я играла Первый концерт Листа для фортепиано с оркестром. Второй опыт — выступление на конкурсе в Португалии, лауреатом которого мне посчастливилось стать. Там я исполнила Второй концерт Рахманинова. Ну что сказать? Каждый раз, играя с оркестром, испытываешь трепет и волнение, так как с тобой вместе играют от пятидесяти до восьмидесяти музыкантов. И, конечно, кроме этого, непередаваемые ощущения мощи и величия музыки в эти минуты!
— Вернемся к твоим многочисленным поездкам за рубеж. Чем отличаются музыкальная жизнь, образование и исполнительская деятельность за рубежом от российских?
— Безусловно, у нас самое сильное как начальное, так и высшее образование. Я говорю сейчас про такие учебные заведения, как ЦМШ, Московская и Санкт-Петербургская консерватории, Академия музыки им. Гнесиных. В других странах нет такой образовательной системы. Но чего именно нам не хватает, так это обучения менеджменту и самопрезентации. Люди научились прекрасно владеть своей специальностью, а дальше что? Многие талантливые ребята просто не знают, что делать дальше. Это первая проблема. И еще одна проблема — это отсутствие концертной жизни, менеджмента и малых площадок для молодых талантливых исполнителей. Публика привыкла ходить только на именитых музыкантов. В Европе — иначе. Им интересно все. Они могут всей семьей прийти на концерт абсолютно неизвестного им исполнителя. Поэтому многие музыканты уезжают, так как в Европе легче найти менеджера и раскрутить свою карьеру.
— Какие композиторы и произведения занимают особое место в твоем репертуаре и почему?
— Мне всегда были близки Шуман, Брамс, Прокофьев, Моцарт. Люблю также играть Листа, Бетховена, Равеля, Дебюсси и Рахманинова. В каждом произведении есть своя красота и прелесть. Это как выбрать один любимый цвет.
— Чем ты занимаешься сегодня?
Сейчас я сосредоточилась на преподавании. Пару лет назад я работала в Гнесинке, а сейчас даю частные уроки.
— Есть ли у тебя мечта или проект, который ты хотела бы реализовать в ближайшем будущем?
— Я бы хотела открыть собственную музыкальную школу и, возможно, в дальнейшем международный фестиваль.
— Удачи и до встречи в концертном зале!
Беседовала Лея ГАВРИЛОВА
